Доблесть воина

– А золота на тебе немало, – заметил тот, что напротив.

– А на тебе его вообще нет. – Маттах отпил из кувшина.

– Так обычное дело! – пробасил тот, что справа. – У иудеев золото всегда есть. Давай, малыш, снимай цацки. Честным воинам они подходят больше, чем такому, как ты.

Его словенский выговор отличался от говора того, что напротив, значит, саксонцем он не был.

– Ты шутник, – сообщил Маттах, поднимаясь со скамьи.

Но встать ему не дали. Ухватили с двух сторон, усадили обратно.

– С чего ты взял, что мы шутим, маленький иудей? – ухмыльнулся щербатой пастью тот, что напротив. – Мы очень даже не шутим.

Маттах считал себя сильным. Да он и был сильным – слабых воинов не бывает. Но каждый из германцев был значительно тяжелее, и держали его крепко. Как бы рубаху не порвали. Рубаха хорошая, шелковая.

Из оружия у Маттаха был только кинжал на поясе. Ну и нож, которым он резал мясо. Нож сейчас лежал на столе. Можно дотянуться…

Уже нет. Тот, что напротив, уже оснастился здоровенным тесаком, которым ловко отбросил ножик Маттаха подальше.

– Вы смерти ищете? – поинтересовался хузарин.

– Не мы, – дохнул вонью саксонец. – Ты. Думаешь, кто-то расстроится, если один маленький иудей отправится в свой иудейский ад?

– Никто не расстроится, – сообщил здоровяк слева.

– И никто не узнает, – поддержал тот, что справа.

– Ты думаешь? – Маттах глянул на холопку, застывшую в трех шагах.

– Я знаю, – отозвался саксонец напротив. – Кыш! – гаркнул он на девку, и та порскнула прочь. Как заяц.

Саксонец захохотал. Потом бросил своим что-то по-германски. Маттах, конечно, не понял, но выражение лица саксонца ему не понравилось. Умей Маттах бояться, он бы испугался. Но бояться сын Машега не умел.

Соседи поднялись одновременно. И одновременно, без всякого усилия, выдернули Маттаха из-за стола. Хузарин изловчился и пнул одного пяткой в пах. Получилось плохо. Вскользь. Да и сапог на хузарине был мягкий, домашний.

Саксонец зашипел и стиснул плечо пленника еще сильнее. Хватка у него была что надо. Маттаху пришлось как следует напрягать мускулы.

Наверное, следовало закричать. Или хотя бы назвать себя полным именем.

Но гордость не позволяла. Какие-то вонючие наемники. Цена им – три стрелы. Или три удара саблей. Маттах всегда считал, что небольшой рост и малый вес – это хорошо. Коню легче, и попасть труднее. Да и ловчее на лошади играть, если ты невелик. Но сейчас он впервые пожалел, что не так могуч, как брат Илья.

– Не трепыхайся, иудей, если жить хочешь! – Саксонец сзади кольнул Маттаха в спину. – Продал Христа, так поделись с нами. Тогда отпустим.

Однако хузарин уже понял, что в живых его не оставят. Его бы уже убили, если бы не челядь в трапезной. Утащат подальше от лишних глаз и зарежут. Или удавят.

Надо закричать. Позвать на помощь…

Но стыдно! Так стыдно! До слез! Умереть и то лучше!

Помощь пришла сама. Они столкнулись прямо в дверях.

– Брат! У тебя, никак, новые приятели завелись?

Маттах выдохнул. Илья. И Гудмунд! И Рулав!

– Ты его брат? – удивился саксонец.

Одинаковым у Ильи и Маттаха был только пшеничный цвет волос.

– И я тоже! – пробасил Гудмунд, ухмыляясь.

Он любил пошутить. А вот Илья уже сообразил, что происходит нехорошее. Глаза его недобро сузились.

Саксонец-вожак выдвинулся вперед. К тесаку в правой руке добавился топорик.

У Ильи, как и у Маттаха, оружия с собой не было. Нож на поясе – не оружие. Потому наемник чувствовал себя уверенно.

– Не мешай, – примирительно произнес саксонец. – Это наша добыча. Мы его первые…

Илья ударил так быстро, что саксонец не успел пустить в ход оружие. Даже если и собирался. Раздался звук, какой бывает, когда булава или боевой кистень угодят в лицо. И саксонца снесло с дороги. А мигом позже тоже безоружный Гудмунд ухватил за бороду одного из здоровяков, державших Маттаха, ловко развернул, сцапал за сальную гриву, рванул… И уронил на пол со свернутой шеей.

Третьего достал сам Маттах. Выхватил кинжал, который саксонцы позабыли у него отнять, и всадил по самую рукоять в живот, без труда пробив жилет из толстой кожи. Хороший кинжал. Сам точил. Воткнул и провернул разок-другой. Здоровяк отпустил плечо Маттаха и заорал. У хузарина появилось было желание дать поганцу помучиться. Но он взял себя в руки, выдернул кинжал и ударил еще раз. В сердце.

Потом поглядел на друзей и попросил:


– Не рассказывайте никому, ладно?

– Так чего тут… – начал Рулав, ухмыляясь. Но получил локтем в бок от Ильи и заткнулся.

– Не расскажем, – пообещал княжич.

Он не понял, о чем просит не рассказывать Маттах. Сам он ничего постыдного в произошедшем не видел. Но брат просит, и этого достаточно.

– С этим что? – спросил Гудмунд, кивнув на саксонца под опрокинувшейся лавкой. – Добить?

– Пусть боярин решает, – махнул рукой Маттах, вытирая кинжал. Руки у него дрожали. Умереть он не боялся. Но умереть так, по-глупому… Отец, братья узнали бы… Какой позор!

Илья шагнул к ошеломленному саксонцу, пинком вышиб из его руки тесак.

– Боярин так боярин, – не стал спорить княжич. – Хотя правильней было бы его добить. Чтоб прочие запомнили, на кого можно хвост поднимать, а на кого нет.



Сам саксонец наверняка бы выбрал «добить».

Выслушав почетных гостей и опросив челядь, боярин принес другу князя Болеслава глубочайшие извинения. И даже предложил пять марок «за беспокойство», заверив, что преступники – не его люди, а просто проезжие вои, которые хотели наняться к нему на службу, но он им отказал.

Выглядело не слишком правдиво, потому что «чужие вои» кормились в боярской трапезной как свои. Но Илья не возражал. А от возмещения отказался, поскольку возмещать было нечего. Никаких убытков они не понесли.

Князь еще раз извинился, велел по обычаю выдать Илье и его спутникам припасы и фураж в дорогу, а выжившего саксонца посадить на кол.

Надо полагать, перепугался боярин не на шутку. Он полагал Илью и его людей ближними дружинниками Болеслава, а убей его люди Болеславова дружинника…

Жуткие вопли посаженного на кол саксонца прозвучали прощальным приветом отъезжающим русам.

Маттах же посчитал происшедшее полезным уроком. И в дальнейшем с саблей не расставался, а по сторонам глядел еще внимательнее. Снова оказаться в таком позорном положении он не хотел.

Больше никаких происшествий до самого Киева с ними не случилось. Зарица оказалась отличной наездницей. Немногим хуже Рулава и уж точно лучше Гудмунда. И вела себя правильно: глазок никому не строила и попкой не вертела. К тому же она отлично стреляла, да и саблей орудовала недурно. С Миловидом билась, считай, на равных. Была б она парнем, можно было запросто в отроки взять.

В общем, к концу путешествия спутники Ильи забыли, что с ними бывшая разбойница, дочь того самого Соловья, и больше не косились на нее с подозрением.



А вот в Киеве Илью ждала недобрая новость. Батюшка пропал.





Глава 24





Киев. Дома


– …Ушел с дружиной проверить, как наши земли и погосты к зиме готовы, – рассказывала матушка. – Полтора месяца уже. И никаких вестей. А тут еще орды печенежские. Нам-то в Киеве бояться нечего, а вот по ту сторону стен… – Она вздохнула. – Своих-то мы заранее предупредили, чтоб, чуть что, сразу сюда бежали. Подворья у нас просторные, а дружинных, что за стенами стоят, Претич в Детинце разместит. Я уже с ним говорила. Табуны тоже подальше отогнали. Урожай и всё ценное сюда свезли. Потерь будет немного. – И снова вздохнула.

– Ты скажи, матушка, в чем печаль? Хочешь, поеду батюшку поищу?

– Еще и тебя потерять? – встрепенулась княгиня.

– Я воин, матушка. И хороший, – напомнил Илья. – Может, Артём со Славой и получше, но поверь, в степи копченым меня не взять. Кстати, с ними-то что?

– Слава на восток ушел, к хорезмийцам. Артём у себя в Уличе. И Варяжко, сказывают, с ним. Что-то они задумали. Претич не говорит, а мне что-то страшно. – Княгиня печально взглянула на сына.

«Она такая маленькая, матушка, – подумал Илья. – И такая сильная. Одна у нее слабость – родня». Нет, глупости. Какая же это слабость? Род – сила.

Что же всё-таки делать? Батюшку поискать надо бы. Но где? Кто знает, куда они двинулись? А если на большую орду напоролись, то чем тут поможешь? Батюшка ведь не один ушел – с дружиной. А гридь у князь-воеводы добрая. Каждый двоих копченых стоит, а то и троих.

Однако просто сидеть дома и ждать вестей для такого, как Илья, нестерпимо.

– Скажи, матушка, а Кузьма нынче здесь?

– Ты что задумал? – насторожилась княгиня.

– Да разговор к нему есть, – Илья ласково коснулся плеча женщины. И поспешил перевести разговор на другое: – Сынок-то мой как?