Добровольно проклятые

— С чего вы взяли? — поинтересовался он, прищурившись.

У Ольги от его прищура холодок побежал по спине. Сразу вспомнились и чьи-то шаги в темноте, и как она обернулась в последний раз и увидела, что кто-то успел закрыть створку ворот. А что, если тот человек ее тоже видел? И теперь узнал.

— Ни с чего, просто спросила, — безразлично пожала плечами она, обезоруживающе улыбаясь. — Ищу любые варианты ответа на вопрос, куда мог деться мой сосед.

Эту улыбку она тренировала много лет: вежливую, но отстраненно-безразличную. Чем популярнее становились ее книги, тем больше разных людей приходило на встречи с ней. Некоторые, как могло показаться, приходили ровно с одной целью: задать провокационный вопрос, ужалить, сбить спесь, чтобы не зазнавалась. Поначалу Ольга терялась. Ей и так было нелегко привыкнуть к публичным выступлениям, а ловить в процессе негатив в свой адрес оказалось еще сложнее. Но со временем она научилась этой улыбке и ответам в духе политиков, которые умудрялись говорить по пять минут, так ничего и не сказав.

Парень заметно расслабился и покачал головой.

— Да нет, наш смотритель мужик серьезный и основательный. Он никогда не забывает про цепь.

— И никакие подростки здесь по ночам не шастают? — уточнила Ольга.

Парень снова мотнул головой, заметно теряя к ней интерес.

— А мужчину лет шестидесяти, высокого такого, худощавого, с короткими волосами и двумя заметными залысинами вы нигде тут не встречали?

Парень неопределенно пожал плечами, глядя уже совсем в другую сторону.

— Ладно, извините за беспокойство.

Ольга шагнула вперед, решив пройти дорожку до конца, хотя было почему-то неприятно оставлять странноватого кладбищенского работника за спиной. Как будто даже холодным ветром сзади подуло. И вместо безмятежного чириканья птиц теперь раздавалось только резкое карканье невидимой вороны.

— А может быть, его забрали для равновесия? — неожиданно спросил парень ей вслед. — И он закопан где-то здесь, в свежей могиле?

Вот теперь спине стало не просто холодно, ее болезненно закололо, словно по ней пробежали не мурашки, а острые иголки. Ворона каркнула как-то особенно громко, как будто сидела прямо над головой.

— Что? — выдохнула Ольга, резко оборачиваясь.

Но скамейка, на которой только что сидел паренек в спецовке, оказалась пуста.

— Что за странные шутки? — крикнула Ольга, оглядываясь по сторонам и ища взглядом место, куда незнакомец с дурным чувством юмора мог быстро спрятаться.

Может быть, за толстый ствол дерева? Или за ближайший крупный памятник?

Ни там, ни там предполагаемого кладбищенского сотрудника не оказалось, зато взгляд Ольги зацепился за фотографию на одном из надгробий. С нее на мир смотрел болезненного вида паренек с большими грустными глазами. И даже обладая очень плохой памятью на лица, Ольга сразу его узнала: только что ведь видела.

— Да ну вас к черту, — пробормотала она и торопливым шагом пошла прочь, обратно к воротам кладбища.

А в голове так и крутился заданный незнакомцем вопрос: «А может быть, его забрали для равновесия? И теперь он закопан где-то здесь, в свежей могиле?»



15 июля 2016 года, 17:50

Ленинградский вокзал

Константин Долгов ненавидел дискомфорт. И точно уже не мог сказать, когда в нем родилась эта ненависть. То ли тогда, когда он угодил в неприятную историю, которая могла закончиться для него тюрьмой, то ли тогда, когда наконец принял тот факт, что близкий ему человек погиб по его вине. Скользкая дорожка, по которой он пытался убежать и от наказания, и от чувства вины, привела его к куда более чудовищным преступлениям. В определенный момент он принялся отгораживаться от них стеной удовольствий. Кто-то начинает пить, кто-то погружается в наркотический дурман, у кого-то появляется навязчивое желание мыть руки триста раз за день, а он выбрал патологическое стремление к комфорту. И тот факт, что ему не всегда удавалось его получить, только усугублял болезненное стремление.

В последнее время жизнь стала налаживаться: дойдя до черты, которую уже не получилось переступить, он сделал трудный для себя выбор и, как ни странно, до сих пор не расплатился за него жизнью, хотя готовился именно к такому исходу. Боль прежних потерь притупилась, чувство вины частично успокоилось, и появилась надежда на искупление старых грехов. Но все равно внезапные командировки, когда еще накануне ничто не предвещало, а сегодня уже нужно садиться в переполненный поезд, он не любил.

Ситуация усугублялась тем, что в летние месяцы маршрут Санкт-Петербург — Москва пользовался совершенно невменяемой популярностью, равно как и «Сапсан». Нет, билеты можно было купить и за пару часов до отправления поезда, но не в бизнес-класс. И конечно, не на кресло, стоящее «по ходу поезда». Им с Лилей пришлось ехать даже в разных вагонах.

Можно было бы сказать, что ему повезло с местом: оно хотя бы оказалось у прохода, поэтому ничто не ограничивало возможности в любой момент его покинуть, но все везение сводил на нет сосед. Судя по лицу, парню не было и тридцати, но при весьма скромном росте он успел наесть за свою короткую жизнь гораздо больше ста килограммов (как оценил на глаз Долгов, а поскольку ему часто приходилось взвешивать людей, глаз у него был наметанный). По этой причине сосед с трудом помещался в кресле. И все равно не весь. Долгову пришлось всю дорогу немного клониться в сторону прохода, чтобы не касаться его плеча.

Как любой человек с «широкой костью», молодой человек всю дорогу увлеченно жевал. Сначала он притащил с собой пакет с сэндвичем и парой булок из вокзального кафе, которые слопал, едва поезд тронулся, запивая полулитровым латте, пахнущим миндальным сиропом. Крошки булок летели во все стороны, время от времени попадая на костюм Долгова, от чего того передергивало. Но оба замечания парень пропустил мимо ушей. Потому что уши у него были заткнуты наушниками, из которых окружающим слышалось только равномерное: «Туц-туц-туц».

Когда еда в пакете закончилась, парень смял его и засунул куда-то под сиденье вместе со стаканчиком из-под кофе. Долгов вздохнул с облегчением, но оказалось, что он рано обрадовался. С полчаса понаслаждавшись пейзажем за окном под все то же вдохновляющее «туц-туц-туц», парень снова откинул столик, установил на нем смартфон с экраном весьма внушительных размеров и включил на нем какую-то юмористическую передачу. По крайней мере, так Долгов понял, потому что парень принялся периодически смеяться вместе со взрывами хохота, которые теперь просачивались в наушники вместо «туц-туц». Но что хуже всего, он откуда-то достал пол-литровую бутылку колы и длинную «трубу» чипсов. Ими он сопровождал просмотр передачи еще с полчаса, после чего долго и вдумчиво обсасывал испачкавшиеся пальцы, продолжая посмеиваться в голос.

Потом у стюардов, пробегающих мимо с тележкой еды, он заказал чай, шоколадный батончик и еще одну бутылку лимонада.

Диетология никогда не была профессиональной специализацией Долгова, но он за своей формой старательно следил (поскольку лишний вес неизбежно вел к дискомфорту, чего он не терпел), а потому имел представление о нормах расхода калорий и калорийности большинства продуктов. Те четыре часа, что он был вынужден наблюдать соседа, дебет с кредитом у него фатально не сходился. А ведь парень наверняка даже не ел, а просто перекусывал в дороге.

Последние два часа поездки он раза четыре бегал в туалет, естественно, поднимая Долгова и с трудом протискиваясь мимо его кресла.

К тому времени, когда Долгов вырвался из вагона поезда на перрон, он был готов убивать, что, вероятно, отразилось на его лице, поскольку Лиля, с которой в толпе они нашлись не без труда, рассмеялась, едва его увидела. Она хорошо знала, как тяжело даются коллеге подобные поездки.

— Не спрашивай! — предупреждающе потребовал Долгов, когда она уже открыла рот, чтобы что-то сказать.

Лиля тут же пожала плечами и махнула рукой. Мол, что тебя спрашивать, и так все ясно!

Три внушительных чемодана с немногочисленными личными вещами и оборудованием пришлось катить самим, и Долгову выпала честь катить сразу два. Выйдя с платформы, они сразу увидели дожидающегося их у стеночки Дементьева. Тот заметно удивился, увидев, что они приехали вдвоем.


— А тебя чего дернули? — спросил он, ограничив приветствие едва заметным кивком. — Мы бы с Лилей и так справились.

— Ну, во-первых, негоже гонять даму из города в город одну с кучей тяжелого оборудования, а во-вторых, это мое расследование, — ничуть не смутившись, сообщил Долгов. — Анна назначила меня старшим следователем.

Брови Дементьева подпрыгнули чуть выше.

— Подожди, а я тогда кто?

— А ты объект исследования. — Лиле хватило такта изобразить на лице сочувствие. — Володь, прости, но ты был свидетелем феномена и, возможно, фактором, на него повлиявшим. Или подвергался воздействию. Анна решила, что будет безопаснее, если расследование будут проводить те из нас, кто… не вовлечен.

— Глупость какая-то, — раздраженно прокомментировал Дементьев. — Мы всегда в процессе контактируем с… «феноменом», как ты выразилась. И всегда подвергаемся воздействию. Если этой ночью машинка снова начнет печатать, то вы тоже будете… скомпрометированы?

— Это разные вещи, — устало вздохнул Долгов и предложил: — Слушай, мы не можем продолжить этот спор в машине? Хотя спорить тут не о чем. Анна свое слово сказала, Войтех поддержал. Нам всем остается подчиниться.

— Представляю, как ты страдаешь по этому поводу, — язвительно поворчал Дементьев.

— Нет, ты даже представить себе не можешь, — с убийственно серьезным видом парировал Долгов, вспоминая соседа из поезда. — А если еще окажется, что нам снова придется жить под одной крышей в двух комнатах вчетвером с твоей писательницей…

— Нет, моя писательница скорее утопится, чем будет жить с такой толпой, — хмыкнул Дементьев, понуро беря за ручку один из чемоданов и направляясь к выходу из здания вокзала. — Поэтому совместными усилиями нам удалось снять еще один дом для временного штаба. Хотя это было не так чтобы очень сложно. Люди с удовольствием взяли деньги и уехали на выходные подальше от того места.

— А чем им не нравится то место? — удивилась Лиля.

— Сама увидишь, — загадочно улыбнулся Дементьев.

— А пропавший мужчина так и не нашелся? — поинтересовался Долгов, пока они искали на парковке прокатную машину Дементьева.

— Нет, как сквозь землю провалился…

— Надеюсь, не буквально.

— Я тоже надеюсь.



15 июля 2016 года, 19:30

Московская область

— Когда ты сказал, что ночью тут тихо, как на кладбище, я не оценила всю глубину сарказма, — едко заметила Лиля, когда они миновали ворота кладбища, уже надежно закрытые, и свернули к коттеджу, где их ждала Ольга. — Нет, я примерно понимаю, зачем здесь могла временно поселиться автор мистических романов, но что было в голове у застройщика?

— Скорее всего, цифры. Полагаю, земля здесь дешевая, — предположил Долгов, вылезая из машины. — Скорее всего, застройщик считает, что низкая цена на хороший каменный дом для многих перевесит странное соседство. И судя по тому, что здесь уже есть заселенные коттеджи, он не так уж и неправ.

Лиля только пожала плечами, как бы говоря: «Мне этого все равно не понять», но вслух развивать тему не стала. У калитки их уже ждала Ольга Воронцова, а Долгов наверняка не удержался бы от укола в адрес Нева. Мол, жить на кладбище не так странно, как с колдуном.

После вежливых взаимных приветствий они все вместе поднялись на второй этаж небольшого дома, прихватив с собой один из привезенных чемоданов.

Старая пишущая машинка с невинным видом стояла посреди письменного стола. Казалось, она не станет печатать, даже если как следует давить на ее кнопки, но, когда Долгов с силой ударил по парочке, тонкие лапки все же донесли буквы до валика.

— А что она печатала прошлой ночью, вы не знаете, да? — уточнил он зачем-то, хотя это и так было понятно.

— Нет, она печатала только тогда, когда рядом никого не было, а ленты у нее, как видишь, нет, — проворчал Дементьев, стоя в дверях со скрещенными на груди руками. — Да и взять ее, наверное, негде.

— Скорее всего, — кивнул Долгов, кладя чемодан плашмя на пол и открывая его. — Но мы прихватили с собой альтернативный вариант.

Он достал из плоского кармашка в крышке чемодана тонкую папку и извлек из нее стопку листов обычной бумаги для принтера и упаковку копировальной бумаги. Положив копирку между двумя белыми листами, он заправил все это в валик.

— Умно, — констатировала Ольга, внимательно наблюдавшая за его действиями.

— А я вообще умный, — усмехнулся Долгов, снова наклоняясь к чемодану и извлекая из него коробочки с какими-то приборами.

— А еще скромный, — добавил Дементьев ворчливо.

— Ну, по этому принципу вас, очевидно, в контору и набирают, — хмыкнула Ольга, выразительно на него покосившись.

— Что есть, того не отнять, — согласился он уже веселее.

Лиля бросила на них взгляд исподлобья, делая вид, что помогает Долгову распутывать какие-то провода, а сама с интересом наблюдала за коллегой и его новой любимой писательницей. Особенно привлекала ее внимание Ольга-Марина. Та отчаянно делала вид, что не верит во всю эту чепуху, но, если смотреть внимательнее, можно заметить, как она зябко натягивает на ладони рукава домашнего пуловера, как будто у нее мерзнут руки. Учитывая, что на дворе стоит достаточно теплое лето, это маловероятно, а значит, свидетельствует о том, что ей не по себе. Или даже страшно, но она не хочет этого показывать.

Они с Долговым внимательно осмотрели машинку и попробовали на ней попечатать, но нигде так и не нашли ни скрытых механизмов, ни других признаков того, что она умеет печатать самостоятельно. Повесили в комнате несколько камер и чувствительных микрофонов, установили датчики движения и температуры.

На просьбу помочь, а не стоять столбом Дементьев попытался вредничать, напомнив, что он не участвует в расследовании, но быстро сломался. Ольга предложила им кофе и перекус, но Долгов отказался за всех, заявив, что им еще нужно обустроиться в съемном доме и подготовиться к ночному дежурству.

— Мы будем наблюдать за происходящим в комнате через камеры и приборы, — объяснил он. — Надо успеть все настроить, чтобы не бегать тут в темноте.

Ольга не стала настаивать. Она все равно собиралась зайти к Вере, чтобы узнать, удалось ли той добиться чего-то от полиции и не появлялся ли Николай. Может быть, тогда ей удастся выкинуть из головы замечание незнакомца с кладбища. О том, кем был тот парень, она упрямо старалась не думать.