Дочери Марса
Часть 14 из 64 Информация о книге
— Это правда, что находятся на борту военных транспортов и медсестры? — Таких немного, — ответил полковник. — Одна-две на корабль. Очень много добровольцев. Пожелал высказаться и капитан Феллоуз. Полковник кивком дал согласие. — Вы имеете право покинуть корабль, — сообщил он. — Полковник по понятным причинам не может высказать свое мнение, но я выскажу. Я считаю, что так скоропалительно менять статус корабля — это безрассудство. На период этого рейса мы заменим вас на квалифицированных санитаров. Я слышал, как один из офицеров штаба заявил, что они — кто эти пресловутые «они», я не знаю, — не рассматривают возможность вашего пребывания на борту на период этого рейса. Так что подождем и посмотрим, что будет дальше с «Архимедом». Когда полковник и хирурги уходили из гостиной, сестры встали — пребывание среди военных давало себя знать, все освоили правила соблюдения воинского этикета. После этого Митчи призвала всех сесть. — Я могу сказать только, что это — безумие, — заявила она, словно оправдываясь за вышестоящих. — Существует риск нарваться на вражеские подводные лодки — корабль-то теперь без красных крестов. — Именно, — веско подтвердила недавно прибывшая старшая сестра, будто кто-то собрался оспаривать сказанное Митчи. — Это необходимо принимать во внимание. — Наше компетентное командование, — продолжала Митчи, — рассчитывает, что корабль, как транспортное судно, доберется до Дарданелл, выгрузит там людей, лошадей и мулов. После этого «Архимед» снова станет плавучим госпиталем — ему вернут красные кресты. Взяв на борт раненых, он отправится сначала в Мудрое, потом в Александрию. Разумеется, все это — авантюра, и никто из вас не должен в ней участвовать. — Но вы-то сами поедете? — осведомилась Онора. — Наше положение несколько иное, — сказала Митчи. — Мы нужны, чтобы руководить санитарами, которые — о чем я рада вам сообщить, — нас побаиваются. Но на остальных, то есть на вас, это не распространяется. Но всем, разумеется, сразу же стало понятно — и по глазам Митчи, которые она торопливо опустила, проговаривая последнюю фразу, и по тому, как многозначительно все переглянулись, — что и им всем тоже придется отправиться в этот рейс. Они прождали весь день. Наконец погрузка лошадей, мулов и боеприпасов для ирландских стрелков завершилась, солдаты расселись на палубе, покуривая и переругиваясь друг с другом со страшно резким и непривычным акцентом. Они дали выход своему недовольству — недовольству людей, только что закончивших тяжелую работу и понимающих, что не за горами работа еще тяжелее. И эта солдатская масса — сплошные ремни да винтовки — тяжело бухала коваными ботинками по верхней палубе плавучего госпиталя. Один из проходивших мимо солдат обернулся и, заметив медсестер, вместо того, чтобы захлопать в ладоши или во весь голос — поприветствовать их, как это делали другие солдаты, оказывавшиеся на борту «Архимеда» до этого, — вульгарно загоготал. — А вот и наши гребаные девочки-хористочки! Кирнан тут же направился вслед за солдатами, провел их дальше, по ходу объясняя, что они на корабле — гости и это не их судно. Они в ответ посоветовали ему — как они выразились, — идти на хер. И их хамство воцарилось на борту «Архимеда». И все же солдатню под командованием их офицеров и сержантов тактично, но решительно перевели на тот участок судна, откуда трудновато было нарушать судовой режим. С наступлением сумерек «Архимед» отошел от причала, несколько раз прогудев на прощание. Даже «Карравонг», и тот куда торжественнее покидал гавань Маклей. Доктор Феллоуз прошелся по госпитальной палубе, где был восстановлен порядок. — Все кони на грузовой палубе, — сообщил он. Вчера вечером для них успели соорудить конюшни и погрузить. А как быть с конским навозом? Не повлияет ли он на стерильность? Медсестры спустились вниз, увидели стоящих рядком в конюшнях мулов и даже решили угостить лошадей сахаром. Они увидели повозки и высокие, по плечо, зеленые ящики с патронами, загадочно пронумерованные. Молодые конюхи в форме цвета хаки бросали на медсестер взгляды изголодавшихся по женскому полу мужчин. Подобные взгляды можно встретить только в однополых сообществах, но никак не в городах. На верхней палубе сержант Кирнан и несколько санитаров натягивали канаты от поручней, расположенных в глубине судна, к главным, чтобы отвечавшие за склад боеприпасов солдаты не ходили по палубе правого борта. Наконец временное ограждение было готово, и санитары, привалившись к стенам, закурили или стали свертывать тонкие цигарки. Смеркалось. — Славный вы парень, — бросила Онора Кирнану, как показалось Салли, не без поддразнивания. — Человек веры. Квакер, — полушепотом подытожила Лео, как только они прошли чуть дальше. — Бог ты мой, — отозвалась Онора. — Могу представить, как сохнут по нему девчонки. Салли надолго запомнила эти усугублявшиеся туманом сумерки, в них будто воплотилась неопределенность, частью которой был сам «Архимед». Впоследствии ей будет казаться, что этот день был подобен лошади, почуявшей впереди препятствие и уже собравшейся свернуть с дороги, не дожидаясь команды наездника, интуиции которого в тот момент не доверяла. По обоим бортам вдруг возникли два эсминца — явно не потому, что на море было небезопасно. Может, просто случайность, и эти два военных корабля идут тем же курсом и в те же порты, что и «Архимед»? Двое ирландцев стучали, выполняя какую-то работу на палубе кормовой части. Послышался голос сержанта, велевшего им пошевеливаться. Что и говорить, соседство не из приятных. В ту ночь всем сестрам казалось, что их попросту заперли в их каютах и гостиной. Ирландцы, еще раньше занявшие госпитальные койки, вели себя шумно. Все иллюминаторы были наглухо задраены и прикрыты шторами в целях светомаскировки. И спалось в ту ночь не так, как прежде. А проснувшись, Салли не сразу сообразила, ночь сейчас или день. Пришлось посмотреть на часики с дарственной надписью «Дорогой Салли на ее день рождения — 23 сентября 1911 года». Наутро женщины были явно не в своей тарелке — все как одна в плохом настроении. Они с трудом отходили от удушливых сновидений. — О, Боже! — вырвалось у Фрейд, будто сегодняшний мир вдруг оказался гораздо хуже, чем вчера. Онора скользнула с нижней койки, тепленькая, словно свежевыпеченная булка, и тут же зашептала свои загадочные молитвы. Подняв шторы, они раскрыли иллюминаторы — выглянуть наружу на начинающийся день. Ворвался всю ночь веявший над океаном ветер. Женщины надели белую форму, в которой дежурили в палатах, и вышли на палубу оценить наступающее утро. Ярко светило солнце, морской бриз утихомирился, сменившись знойным ветром, зарождавшимся где-то в пустыне в глубине Египта. Он проникал сквозь вуаль и заставлял трепетать красные клапаны их шапочек. — Вы на самом деле верите, что где-то поблизости в морских глубинах шныряет огромная стальная штука с людьми, которые только и думают, как бы посильнее нам навредить? — спросила Онора. — Я во многое способна поверить, но в подобные вещи верить отказываюсь. В стальные штуки с людьми, например. Они сидели в гостиной, читали и играли в юкер[14]. Завтра, когда солдаты сойдут на берег, им предстоит отскоблить от грязи всю верхнюю палубу и готовить «Архимед», который снова превратится в плавучий госпиталь. К девяти часам, ощутив смутную тревогу, они поднялись на палубу. — Эсминцы куда-то делись, — заметила Наоми. И это, по ее мнению, было скорее добрым предзнаменованием. 10. «Архимед» идет на дно Когда медсестры разгуливали по верхней палубе, судно довольно ощутимо, но никак не опасно качнуло. Некоторые из стоявших на верхней палубе санитаров даже вынули сигареты изо рта и вопросительно переглянулись, так и продолжая держать сигареты в руках, пока корабль не обрел остойчивость. — Боже мой, — пролепетала Онора. — Да мы отклоняемся от курса! — Все для того, чтобы сбить с толку ребят в стальной штуке, о которой ты тут распространялась, Онора, — сказала Фрейд. Прищурившись, она вглядывалась вдаль, создавалось впечатление, что именно сверкающему горизонту и было адресовано ее остроумное замечание. Был виден Лемнос. Теперь он никак не связывался с греческой мифологией — вполне заурядный остров. Горячее дыхание раскаленного солнцем континента исчезло. Посвежело, и перед ними вновь раскинулось море — море, поглощающее свет, преломляющее его, расщепляющее и снова сплавляющее лучи в видимой точке своих бездонных глубин — в сотканном из лучей самоцвете, от которого глаз не отвести. Картина эта наполнила душу Салли хоть и преходящей, но искренней радостью. В то утро они почти не покидали палубу, и капитан Феллоуз — в тот день он не оперировал, — предстал перед ними с суровым видом и при полной форме. — Леди! — обратился он к медсестрам, но его кивок или то, что было принято за таковой, относился в основном к Леоноре. — Эти ирландцы беспрестанно отдают мне честь, — доложил он, имея в виду возмутителей спокойствия на борту «Архимеда» — ирландских стрелков. — Я не привык к подобному обращению. Санитары мне чести не отдают. Не говоря уже о медсестрах. Все рассмеялись, но как-то скрипуче. Феллоуз был почти идеальной мишенью для дружеских подшучиваний. Приложив пальцы к фуражке, он направился дальше. — Ну и ну, — покачала головой Леонора. Судя по всему, ей эта маленькая перепалка понравилась — если считать это перепалкой. Кивнув всем, она стала спускаться вниз. Фрейд вернулась к старой теме. — Как вы думаете, у них все сладилось? Вы ведь понимаете, кого я имею в виду? Феллоуза и Лео. Никакого недоброго подтекста в ее вопросе не чувствовалось. Чисто академический интерес. — Нет, — отрезала Неттис. — И тебе ни к чему об этом выспрашивать. — Врачи — люди в подобных вопросах очень искушенные. Не навредят. Я имею в виду, девушкам не навредят. — А как насчет вреда морального? — сухо осведомилась Неттис. И никто не спросил в лоб саму Фрейд — ну, а ты-то, ты? Тебе это все знакомо чисто теоретически? Или как? Все были убеждены, что отнюдь не теоретически, ведь в ее прежнем городском окружении не лишенные привлекательности грехопадения были делом обычным. — Ну, есть в этом моральный вред или нет, сладилось или нет — не суть важно. Важно, что она от него без ума! Почему бы им в таком случае не завести настоящий роман? — с вызовом, хоть и запоздалым, спросила Наоми. — Матерь Божья, — пробормотала Онора. — Даже методисты, и те не против того самого. Онора, Фрейд, Неттис и сестры Дьюренс все же решили сменить тему и сосредоточились на созерцании морской глади с верхней палубы. Поднявшись по трапу, точнее, по сходням, соединяющим палубы, они оказались один на один с небом, с непонятного вида и назначения штуковинами, всякими лебедками, трубопроводами, среди вибрирующих обтекателей и грубо окрашенных вентиляционных решеток. Над всем господствовали две огромных трубы, но, оказывается, красильщики-египтяне успели побывать и на них, и теперь красные кресты исчезли под слоем белой краски. Вода казалась зеленее и безбрежнее. И тут все вдруг увидели, что прямо на них, словно почти бесшумно разрезающая воду рыбина, надвигается неумолимый рок. — Смотрите, какая она прямая, — с невольным восхищением заметила Онора. Сначала последовал глухой удар, по судну волной прокатилась вибрация, затем металлически лязгнул взрыв, едва не сбивший их с ног, — устоять на ногах помогли молодость и ловкость. — Спасательные пояса, — почти беспечно проговорила Онора. Их спасательные пояса так и оставались в каютах. — Бегом за ними, — скомандовала она. Сестры бросились вниз. Оказавшись на верхней палубе, они на бегу успели заметить, как солдаты, перегнувшись через борт носовой части судна, смотрят вниз, стараясь понять, что случилось с корпусом «Архимеда». Промчавшись через госпитальные палубы, на которых почти не осталось солдат, к своим каютам, девушки похватали спасательные пояса и без тени паники надели. Салли охватило отвлеченное и непреодолимое любопытство — что будет дальше? Ей показалось, что и ее товарки не горят желанием куда-то бежать или вообще что-то предпринимать. Медсестры организованно вернулись назад к ведущим наверх сходням. К Салли подскочила Наоми и сказала, что у нее пояс завязан не так. Двойным узлом, двойным, предупредила она и тут же с какой-то до идиотизма неуместной беззаботной веселостью устранила недочет. Снова оказавшись на палубе, они поняли, что она успела накрениться — чуть вперед и в сторону. Салли не сомневалась, что все неприятности на этом и кончатся. Собравшиеся на носу офицеры, матросы и солдаты тоже, казалось, были убеждены, что «Архимед» потерял лишь часть остойчивости. — Прошу женщин вперед! — через рупор проговорил какой-то офицер. — Благодарю. Время есть. Время у нас есть. Митчи, стоя позади, будто церемониймейстер на балу, направляла идущих медсестер. Проходя мимо нее, Салли каким-то шестым чувством поняла, что вода — а та успела подступить до опасной близости, — страшит Митчи. Старшая сестра побелела как мел, и чувствовалось, что она вот-вот потеряет самообладание. Кернан и санитары с носилками торопливо пробирались к стихийно собравшейся толпе. Поспешность, с которой они протискивались через толпу, насторожила солдат. Оказывается, взрывом торпеды пробило один из передних люков, и несколько человек получили ранения стальными осколками. Митчи, поняв, что санитары и Кернан добрались до места взрыва, повернулась к медсестрам. — Быстро! — приказала она. — Две сестры туда. Надо заняться этими ребятами. — Нет-нет, им и так помогут. А вы пока что занимайте шлюпку № 2 впереди, — запротестовал морской офицер с бородой, делавшей его до ужаса похожим на Георга V. Митчи, подозвав Карлу Фрейд и Неттис, проскочила мимо офицера. Салли с трудом поспевала за ними. Внезапно Митчи обернулась к ней и крикнула: — Назад! Впервые за все время увидев Митчи взбешенной, Салли была ошеломлена. Откуда-то доносился звук трубы, но отнюдь не торжественный, по приказу капитана не переставая завывала судовая сирена. Сержант Кирнан вернулся, а офицер с внешностью Георга V стал поторапливать женщин, идти по накренившейся палубе было непривычно и трудно. Онора в панике протянула вперед руку. — Салли, возьми меня за руку. И удержи свою подружку, ради бога. — Наоми! — позвала Салли. Сестра тут же отозвалась: