Долина надежды

– Нет, но… назови ее поскорее.

– Я тоже умру? Меня… со всех сторон обступила тьма, – прошептала София.

– Ради всего святого, не говори так, Софи!

– Кейтлин, мы обе знаем, что я могу умереть. И на тот случай, если я умру, а ребенок останется жить, я хочу, чтобы ты… окрестила малышку… а крестный отец… воспитал бы ее.

Ни у кого из их детей не было крестных родителей, но София стиснула руку Кейтлин и горячечно зашептала:

– Анри увезет Китти и мальчиков… во Францию… если сможет. Я должна знать… если она выживет… не останется одна… его место займет крестный отец. Магдалена. Так звали мою крестную мать. Сестра, за которой надо… будет ухаживать… станет утешением… для… Шарлотты.

– Я присмотрю за нею… и за всеми твоими детьми, Софи. Мы обещали это друг другу, если… если… – Кейтлин не договорила и заплакала.

София прошептала:

– Дорогая, я знаю, что ты больше чем крестная мать, но… ты можешь родить еще одного ребенка… ты сама понимаешь… в таких вещах ни в чем нельзя быть уверенной.

– Но все мужчины ушли. В амбаре остался один Тоби, он подковывает лошадей.

– Он хороший мальчик. Из него получится настоящий мужчина.

Кейтлин велела Китти сбегать в амбар:

– Приведи сюда Тоби!

Тоби услышал, как Китти сломя голову мчится через скотный двор, на бегу выкрикивая его имя, и отложил в сторону подкову. Ворвавшись в амбар, где он подковывал лошадь для ее отца, девушка выкрикнула сквозь слезы:

– Тоби! Идем со мной! – От отчаяния на нее напала икота, и она с трудом переводила дыхание.

Отложив подкову, Тоби потянулся за мушкетом:

– Что случилось, Китти? На нас напали индейцы?

– Нет. С мамой беда. Ребенок родился раньше времени, папы нет дома, а Саския слишком больна, чтобы прийти, и потому Кейтлин послала… послала меня за тобой… Она думает, что мама и… и ребенок умрут… Мама хочет… чтобы ребенка окрестили. Крестный отец… ей нужен крестный отец, а рядом больше никого нет… Поспеши, Тоби! Это девочка… – И Китти разрыдалась. – Я не хочу, чтобы мама умерла!

Снаружи ветер швырнул им в лицо пригоршню мокрого снега с дождем, земля покрылась белой порошей и стала скользкой, а зимний полдень уже готов был смениться сумерками. В такую погоду Анри и остальные мужчины никак не успевали вернуться вовремя. В хижине, где на кухне в очаге ревел огонь, было жарко. Рианнон и Малинда со слезами на глазах готовили ужин для младших детей, испуганно жавшихся к ним.

– Ступай, Китти. Помоги матери. Мы справимся сами, – пробормотала Рианнон. В спальне, в тыльной части дома, тоже горел огонь и – неслыханная роскошь – были зажжены две свечи. Кейтлин склонилась над кроватью, ухаживая за Софией, бледной и неподвижной. Лицо ее оставалось в тени, а каштановые кудри, в которых уже просвечивала седина, разметались по подушке. Рядом с Софией лежал маленький сверток, но глаза женщины были закрыты.

Китти прошептала:

– Мама?

На лице Кейтлин застыло мрачное сосредоточенное выражение, и лишь губы ее шевелились в молитве. В ответ на вопрос Китти она лишь легонько покачала головой. София была еще жива. Пока что.

А потом Кейтлин обратилась к юноше:

– Ты согласен стать крестным отцом? Это значит, что ты обещаешь заботиться о малышке, если она лишится и матери, и отца…

Тоби кивнул в ответ.

– Молитвенник лежит вон там, на полке… Совершение богослужения на дому… – прошептала София. – Брызните водой на головку Магдалены… совсем капельку. – Она слабо улыбнулась. – Не в реке, как это принято у вас, диссентеров. По обычаю англиканской церкви…

Китти принесла ведро и ковшик.

Тоби спросил:

– Что я должен…

Кейтлин передала ему закутанную в одеяло девочку:

– Держи. Я буду читать.

Дрожащими руками она раскрыла молитвенник. София выглядела так, словно вот-вот должна была умереть, да и сама Кейтлин могла скончаться во время очередных родов. И кто знает, что придет в голову Анри и что он тогда выкинет. «Бедная София, – подумала Кейтлин, испытывая бесконечную благодарность к Гидеону за его непоколебимую надежность. – Это было немыслимо, но если София умрет, Анри уедет, а с самой Кейтлин что-нибудь случится, то Тоби останется с ребенком на руках».

Думая о том, каких опасностей полна жизнь детей, лишившихся матери, Кейтлин, запинаясь, принялась читать слова англиканского обряда крещения. Они смочили головку малышки и сразу вытерли воду, произнеся вслух ее имя – Магдалена. Девочка заплакала тоненьким голоском, но тут же умолкла.

Тоби поразился тому, какая она маленькая. Ее крошечные ручки напоминали ему мышиные лапки. Китти провела по глазам тыльной стороной руки, а Тоби вдруг почувствовал, как по его щекам потекли слезы.

– Магдалена, – выговорил он. Он знал, что и София, и Кейтлин полагают, что кроха умрет. Но, быть может, если она поймет, что сейчас ее окрестили и нарекли собственным именем, то малышку можно будет призвать обратно в этот мир. – Магдалена, – повторил он погромче. Вспомнив о том, как меха раздувают огонь, заставляя его разгораться ярче, он подумал, что его сила тоже может раздуть пламя это маленькой жизни. Ему показалось, что ребенку нужно услышать собственное имя, произнесенное вслух.

Кейтлин тем временем говорила Китти, что нужно сделать для Софии. Тоби присел у огня, по-прежнему держа на руках ребенка, и вновь и вновь повторял ее имя, рассказывая ей о мехах, кузнечном горне и о том, как огромное пламя можно раздуть из крошечной искорки.

Когда Кейтлин забрала у него малышку, чтобы передать ее Софии для кормления, Магдалена зашевелилась и, к удивлению Кейтлин, ухватилась за сосок губами и принялась сосать его, пусть и не жадно, но вполне удовлетворительно. София же, потерявшая много крови, чувствовала себя отвратительно. Она то и дело проваливалась в сон или же попросту теряла сознание. Кейтлин затруднилась бы сказать, что именно происходит с подругой. Она страстно желала, чтобы вот прямо сейчас вернулся Анри, чтобы здесь появилась Саския и чтобы она знала, что делать дальше.


Впрочем, она и так сделала все, что было в ее силах, и только потом заметила, что личико двенадцатилетней Китти посерело от усталости и что девочка едва держится на ногах.

– Китти, ты устала, дитя мое. Ступайте вместе с Тоби и поешьте чего-нибудь.

После их ухода Кейтлин распахнула платье и принялась сама кормить Магдалену. В углу хныкала Анни, но она-то была здорова и потому могла подождать. Она накормит Анни немного погодя. Через несколько минут Магдалена заснула. Убедившись в том, что малютка дышит, Кейтлин завернула ее в стеганое одеяльце и уложила рядом с Софией. Затем она проверила, дышит ли сама София, – та выглядела пугающе бледной.

Потом она взяла на руки Анни, накормила ее и стала молиться:

– Господи милостивый, ни я, ни София больше не можем снова и снова проделывать это. Что, ради всего святого, станется с нашими детьми, если мы обе умрем?

После родов София долгое время чувствовала себя больной и слишком слабой, чтобы встать с постели, но она выжила. Кейтлин кормила Магдалену, а Китти не спускала с малышки глаз, карауля, чтобы та не замерзла и не лежала мокренькой. Время от времени к ним на помощь приходила Венера, а от Тоби попросту отбою не было; кажется, он буквально не отходил от двери, предлагая подержать ребенка, так что в конце концов Кейтлин и Китти прониклись к нему признательностью и даже заявили, что именно благодаря Тоби малышка и осталась жива. Он упрямо брал Магдалену на руки и расхаживал с нею взад и вперед, при этом разговаривая с нею, пока Кейтлин и Китти занимались другими детьми. Кейтлин вообще на несколько недель переселилась в «Лесную чащу» и кормила Магдалену, но потом вернулась домой, к своим чадам, и лишь дважды в день поднималась на гору через сад, чтобы покормить малышку, пока Софии не стало лучше.

Прошло много дней после родов, прежде чем Шарлотте все-таки позволили увидеться с матерью. Приложив палец к губам, Кейтлин прошептала, что София спит. Потом она поманила к себе девочку и показала ей малышку на руках у матери. Шарлотта во все глаза уставилась на Магдалену.

– Что это?

– Твоя маленькая сестренка, – ответила Кейтлин.

– Что такое сестренка?

– Ну, давай разбираться. Например, цыплята, которых ты так любишь, – маленькие детки курочек. А это – маленький человечек.

– Тогда оно должно жить в курятнике, а не с мамой.

– Нет, оно… она… живет в доме. С нами. С тобой.

– А оно умеет говорить «цып-цып»?

В эту минуту София открыла глаза и улыбнулась Шарлотте:

– Еще нет, родная.

– А можно мне покормить ее, как я кормлю цыплят?

Теперь улыбнулась и Кейтлин:

– Солнце мое, это маленький ребенок, а не цыпленок. Она не клюет зернышки на земле. Она – твоя младшая сестра. Так же, как ты – младшая сестра Китти. Китти ведь старше и больше тебя. А теперь и ты старше и больше Магдалены и потому должна заботиться о ней точно так, как ты ухаживаешь за своими маленькими цыплятками.

– Ага. – Шарлотта на мгновение задумалась. – Нет. Я люблю цыплят. И сестренка мне не нужна.

– Тогда погладь ее по головке. Она такая мягкая на ощупь, совсем как у маленького цыпленка, верно? И сейчас она спит, а когда она бодрствует, то глазки у нее открыты.

Шарлотта протянула руку и пальчиком коснулась волос Магдалены.

По выражению лица Шарлотты София поняла, что ее дочь сейчас мысленно взвешивает все плюсы и минусы. Она поняла, что Шарлотта решает, что если она старше этой сестренки, то сможет командовать, как Китти командует ею самой.

Наконец, глядя на Магдалену с собственническим видом, Шарлотта улыбнулась.

– Ах, мой маленький ребеночек! – проворковала она тем же тоном, каким разговаривала с цыплятами. – Ах, моя маленькая сестренка!





Глава тридцатая

Свадьба в долине





Конец октября 1771 года


София поднялась раньше обычного, чтобы поскорее накормить зевающих детей и те смогли бы разделаться со своими обязанностями и подготовиться к предстоящему событию. Сегодня должна была состояться свадьба, причем весьма неожиданная, и Софию охватило непреодолимое желание в кои-то веки привести детей в порядок, выкупать их и облачить в лучшие наряды. Перед ней стояла поистине титаническая задача, вот только две младшие дочки отнюдь не разделяли волнения матери. В обязанности Шарлотты и Магдалены входило кормить цыплят и собирать яйца, но Шарлотта прошептала:

– Давай сначала посидим на качелях и посмотрим, как поднимается солнце, большое, словно хурма.

И обе маленькие девочки стали тихонько раскачиваться на деревянной доске, глядя, как светлеет небо.

– А теперь слушай меня, Магдалена, – распорядилась семилетняя Шарлотта, никогда не упускавшая случая проявить власть и полагавшая, что по такому случаю имеет полное право повторить указания Софии своей двухлетней сестренке. – Мама говорит, что ты сегодня должна вести себя очень-очень хорошо.

– Почему? – осведомилась Магдалена, которая всегда вела себя хорошо и обожала Шарлотту, знавшую все на свете.