Долина надежды

«В следующем году ей исполнится шестнадцать», – с теплой грустью подумала София. В роли учительницы она постаралась превзойти самое себя, но вот удалось ли ей внушить Китти несомненное главенство долга над стремлениями и наклонностями? Китти, как ей казалось, не забивала себе голову серьезными материями и тенью следовала за Кулли повсюду. Она была быстрой, как ртуть, ласковой со своими братьями и сестрами, но при этом оставалась проказливо непослушной и готовой посмеяться над чем угодно. А еще она была склонна увиливать от своих обязанностей и при малейшей возможности делала это, если верила, что ее не накажут. «Совсем как Анри!» – с отчаянием думала София, которой легче было доделать за Китти самой, нежели заставлять дочь. Спорить с Китти было себе дороже, потому что та всегда находила оправдание тому, что сделала или не сделала, утверждая, что у нее обнаружилось куда более срочное и приятное времяпрепровождение, и после этих препирательств у Софии неизменно оставалось смутное ощущение, что дочь опять перехитрила ее. За последний год Китти заметно похорошела. София вдруг обеспокоилась тем, что охотники-трапперы и торговцы мехами стали как-то по-новому смотреть на Китти, а ведь это была неотесанная и грубая публика. К тому же, как ни предостерегали их Венера и София, Китти и Сюзанна напропалую флиртовали с ними, просто так, ради удовольствия. Обретет ли Китти некоторый лоск во Франции? И улучшатся ли во Франции перспективы ее замужества? София вспомнила свое собственное представление при дворе, последующие усилия отца, имевшие целью подыскать ей достойного супруга, а потом и нотации леди Бернхэм, когда она со смехом отвергала очередного отцовского кандидата. Она понимала, что если Китти вобьет себе в голову, будто влюблена в торговца мехами, то это станет для всех сущим кошмаром. Но где же ей найти достойного мужа? С каждым годом София все лучше понимала собственного отца и леди Бернхэм.

Вздохнув, она отправилась помогать Кейтлин, возившейся с окороком.

– Надеюсь, что в один прекрасный день у Китти появится дочь, в точности такая же, как и она сама, – обронила София и только тут заметила, что Кейтлин сама на себя не похожа. Подруга с таким остервенением кромсала окорок ножом, словно вознамерилась лишить его жизни.

– Дай-ка мне. С этими приготовлениями к завтраку ты наверняка выбилась из сил, – заявила София, забирая у Кейтлин нож, который та яростно вонзала в окорок. – Я только что поняла, что Китти стала взрослой. Она своевольная и несносная, но, полагаю, в ее возрасте я была такой же. Пожалуй, теперь уже слишком поздно перевоспитывать ее.

Кейтлин со вздохом протянула подруге нож.

– И Рианнон тоже. Ох, София, почему это случилось так быстро? Совсем еще недавно наши дочери были маленькими, мы укачивали их перед очагом и они прятали головки у нас на груди. А теперь они вымахали выше матерей! Когда-нибудь они уйдут от нас к своим мужьям. Я была немногим старше, когда выходила за Гидеона, но мне ненавистна мысль о том, что Рианнон выйдет замуж в таком возрасте и, быть может, отправится на запад, в Кентукки, как и многие другие. Дети живут с нами совсем недолго, и мне кажется, на свете не может быть ничего печальнее.

– Не говори так, Кейтлин, иначе мы обе расплачемся! Кроме того, мне нужен твой совет. Если каким-то чудом Анри сумеет продать свои участки и соберет достаточно денег, чтобы увезти Китти во Францию, должна ли она ехать с ним? Я всегда была против этого, но ведь я полагала, что у него никогда не найдется денег для переезда. Однако теперь я боюсь, что они появятся. Он упорно расчищает землю и уже поговаривает о том, что пора строить хижины. Может быть, год или около того в католической женской школе при монастыре сотворят чудо. – София вздохнула. – Анри рассчитывает на то, что люди, которых он знает при дворе, или же друзья его отца подружатся с мальчиками, а дамы возьмут Китти под свое крыло. Быть может, для нее это единственный шанс встретить мужа, который не будет поселенцем, или торговцем, или охотником на бизонов…

– Или индейцем, – с горечью вырвалось у Кейтлин.

– Кейтлин, что случилось? Ты же любишь Гидеона!

– Люблю, и я не согласилась бы выйти замуж ни за кого другого. Но Рианнон… она слишком похожа на него. И она… не хочет становиться такой, как я.

– Да, она точная копия Гидеона, можешь быть уверена, но…

Но тут до матерей донесся чей-то голос, прервав их разговор, и какая-то темная фигура протиснулась между ними.

– Горе грешникам в Судный день! – звучно провозгласил молодой человек в черном облачении. – Одумайтесь! Где вы пребудете, когда начнется вознесение на небо? Воспарите ли вы ввысь, дабы встретиться с Господом нашим? Или же останетесь тут, жалея, что не задумались вовремя… ик… о своей бессмертной… ик…

Обе подняли головы и уставились на раскрасневшегося, обливающегося потом священника. В одной руке он сжимал Библию, а другая была воздета к небесам. Он еще раз громко икнул, и лицо его побагровело еще сильнее.

– Прошу прощения, хозяйка…

София выпрямилась во весь рост и одарила молодого человека таким ледяным взглядом, что он тут же стушевался. Она не позволит, чтобы ее называли «хозяйкой», сколь бы отсталой ни была Вирджиния.

– Вы, сэр, должно быть, и есть тот самый священник. Как любезно с вашей стороны прервать свое путешествие. Могу я полюбопытствовать, к какой ветви веры вы имеете честь принадлежать?

– Брат Мерримен, Коттон Матер Мерримен, приверженец ковенанта, разумеется, к вашим услугам. Я всего лишь… долг… – Тут он вновь икнул, и София уловила запах яблочного бренди. Кейтлин сморщила нос и отвернулась к окороку.

За спиной нетвердо стоявшего на ногах пастора София разглядела Китти и Сюзанну, которые тоже покачивались и делали вид, будто икают. «О боже», – подумала София и сказала:

– Прошу меня извинить. – Оставив священника, она направилась к девочкам. – Немедленно прекратите! Это невежливо! – потребовала она.

Обе девочки выбежали наружу, повторяя слово «прелюбодеяние» вперемежку с икотой. На мгновение Софии захотелось, чтобы Анри завтра же увез Китти во Францию.

Священник с тоской уставился на окорок, но Кейтлин отмахнулась от него, как от назойливой мухи, заявив:

– Еще рано! Потерпите!

И он нетвердой походкой удалился.

– Надо начинать свадьбу, пока папа и Руфус не угостили пастора еще капелькой сидра, – проворчала Кейтлин, вытирая нож. – Я позову детей.

София перегнулась через перила и позвала мальчишек, которые показывали Шарлотте, Магдалене и Пич, как запускать камешки блинчиками по воде.

Миссис Саншилл, которую отодвигали в сторону всякий раз, когда она пыталась бесцеремонно показать женщинам, как можно сделать лучше, описывала Мэтти свою свадьбу с покойным супругом, начав с самого начала:

– В Нью-Гемпшире все делается с соблюдением приличий. Только после того, как мы дружили на протяжении трех лет, мистер Саншилл сделал мне предложение по разговорной трубочке[29]…

– Мама, тебя зовет Малинда, – замахала руками Китти из угла. – У нее сбоку разошелся по шву корсет, и она хочет, чтобы его зашила ты, а не я.

Малинда стояла на стуле, там, где ее оставили Саския и Венера, сказав, что вернутся через минуту, и показывала на дыру сбоку на своем корсете, боясь пошевелиться из-за булавок.

– Ох, Малинда! Сейчас я все исправлю. – София принялась быстро зашивать прореху, вынимая булавки одну за другой.

В дверях вновь замаячил Джек.

– Малинда, поспеши, священник уже набрался. Отец говорит, что нам лучше обвенчаться, пока он еще стоит на ногах. Идем! – Он протянул ей руку, чтобы помочь сойти вниз.

– Подожди! – София перекусила последнюю нитку, и Джек, положив руки на стройную талию невесты, опустил ее на пол. Они улыбнулись, глядя в глаза друг другу.

– Ты очень красивая, – дрогнувшим голосом пробормотал Джек. Малинда и впрямь выглядела настоящей красавицей. Платье нежно-голубого цвета оттеняло ее порозовевшие щечки, а волосы уже чуточку выбились из-под булавок. Он заправил их обратно. Малинда погладила его по щеке.

– У вас еще будет время, чтобы поворковать и полюбезничать. Идемте поскорее, если вы еще хотите пожениться. Священник долго не продержится! – провозгласил от дверей Руфус, подталкивая сына и Малинду ко входу в кладовку Кейтлин, украшенную ради такого случая жимолостью, кампсисом и вьюнком.

София сказала, что кто-то из мужчин должен подвести невесту к жениху, и поинтересовалась, кого она предпочитает: Анри или Гидеона? Малинда показала на Мешака.


Джек поспешил встать рядом с братом Меррименом. Здесь собрались все: Саския, Нотт и Кулли, который вымахал уже выше Нотта; Кейтлин с отцом, Гидеон, Брин и Рианнон; Венера с дочерями и Сетом; плотовщик со своей женой Кэти, которая ради такого случая надела шляпку и накинула на плечи шаль, а также миссис Саншилл с Мэтти, племянницей плотовщика. Трапперы держались позади, у стены, стараясь придать себе респектабельный вид. Все трое жевали табак, и теперь им отчаянно хотелось сплюнуть жижу.

Коттона Матера Мерримена с обеих сторон поддерживали Анри и Тоби, и, завидев жениха, он немедленно начал службу, осведомившись у Джека, желает ли он взять в жены… Джек остановил его. Малинда хотела войти в комнату не спеша. У двери она расправила платье, положила ладошку на локоть Мешака и улыбнулась ему. Мешак похлопал ее по руке, но сумел сохранить строгое и торжественное выражение лица. Он знал, что если бы попытался улыбнуться в ответ, то наверняка бы расплакался. Сердце у него буквально разрывалось от любви к этой девочке, которая давно стала для него дочерью. Малинда крепко стиснула ему локоть, показывая тем самым, что все понимает.

А София думала о том, какой же все-таки славный человек Мешак. Он был неизменно добр ко всем детям, чинил им игрушки и удочки, не говоря уже о кукле Малинды, которой она не менее дюжины раз откручивала голову. Он обучил Кулли плотницкому искусству, а тот, в свою очередь, поразил Саскию в самое сердце, смастерив для нее отличный дубовый стол с шестью стульями с резными ножками. Мешак не позволял Кулли ловчить и халтурить, и тот часто выходил из себя и бросал обучение, но неизменно возвращался, поскольку очень хотел сделать матери достойный подарок. А вот Мешак ни разу не вспылил и продолжал заниматься своим делом, словно ничего не случилось.

А потом она пересчитала детей, стоявших в переднем ряду… Маленькая сверкающая головка Шарлотты с длинными косами, ниспадающими ей на спину, Магдалена, Пич, Анни и Кадфаэль.

Мешак подвел Малинду к Джеку и отступил назад.

Яблочное бренди придало брату Мерримену красноречия. После того как он поинтересовался у Малинды и Джека, согласны ли они заключить брачный союз, те ответили, что да, согласны, и трапперы сочли, что церемония закончилась и что теперь они могут спокойно выйти наружу и сплюнуть, но тут, к их нескрываемой досаде, брат Мерримен затянул молитву. Он читал ее невыносимо долго, делая многозначительные задумчивые паузы, как будто на ходу сочинял брачную проповедь. А у него и впрямь возникло такое чувство, будто душа его вознеслась ввысь, а красноречие обрело крылья. Разговорившись, он несколько раз упомянул о прелюбодеянии, для предотвращения коего Господь и совершает таинство брака, чем заслужил выразительное хмыканье миссис Саншилл. София, Кейтлин и Венера обменялись изумленными взглядами.

– О чем он говорит! Что это за разговоры перед лицом детей? – неодобрительно воскликнула Саския, обратив негодующий взор на миссис Саншилл.

– А что такое прелюбодеяние? – громко осведомилась Анни у Кадфаэля.

Один из трапперов фыркнул и едва не подавился жевательным табаком. Кейтлин, знавшая, что Анни будет задавать свой вопрос все громче и громче, пока не получит на него ответ, взяла девочку за руку и потянула к себе, заставив ее встать между собой и Гидеоном, после чего наклонилась к ее уху и что-то зашептала. Китти, Сюзанна и даже Рианнон вновь захихикали, причем так заразительно, что четверо младших детей последовали их примеру. София подалась вперед, похлопала Шарлотту по плечу и показала на дверь: марш! Шарлотта, а за нею Кадфаэль, Магдалена и Пич поспешно выскочили вон. Брат Мерримен продолжал молитву, не обращая внимания на происходящее. Анни заерзала, явно рассчитывая улизнуть, но Кейтлин крепко держала ее.

Наконец брат Мерримен объявил Джека и Малинду мужем и женой. Отец Кейтлин подошел к молодоженам, а София отправилась на поиски младших детей, дабы задать им трепку и научить хорошим манерам перед завтраком. Иначе они вырастут и станут таким же, как Китти. Но на кухне их не было. И в хижине тоже. И они не бросали камешки с пристани, и амбар тоже был пуст. Она принялась звать их, но ответа не было. Самое подходящее время для игры в прятки, нечего сказать! Но куда же они подевались?

София осмотрела уже все места, где они могли находиться, окликая их по именам. Понемногу в ее сердце начал закрадываться страх, хотя она изо всех сил старалась отогнать его. Дети не могли свалиться в воду с причала, который был огражден деревянными перилами, – на этом настояла Кейтлин, и Гидеон собственноручно соорудил их. Но даже если и так, все они умели плавать, даже Шарлотта и Пич, – Кулли научил их этому на мелководье в жаркие летние дни.

София торопливо зашагала в сторону сада. Они наверняка там, полезли на дерево, скорее всего… Но их там не оказалось. Она вновь принялась выкрикивать их имена.

Она бегом вернулась в хижину Ваннов, где отец Кейтлин уже начал наигрывать на скрипке, и закричала во весь голос, чтобы быть услышанной:

– Дети пропали! Магдалена и Шарлотта. – Она едва стояла на ногах, переводя дыхание, и Анри подхватил ее под руку. – Пич и… Кадфаэль…

– Что значит «пропали»? – спросила Венера. – Они не могли никуда пропасть. Я сама видела их через дверь после того, как вы выгнали их вон за то, что они слишком уж шумели. Они вчетвером шли в сторону пристани. Наверное, прячутся где-нибудь. Не могли же они пропасть все вместе.

– Вот именно, что пропали! Во всяком случае, я нигде не могу найти их. Мы должны… немедленно отыскать их. – Голос Софии дрогнул и сорвался. – Шарлотта! О боже, Шарлотта!

Все, включая трапперов и миссис Саншилл, Малинду и Джека, отправились на поиски, окликая детей по именам. Сначала они сходили на плес, куда, по словам Гидеона, непременно бы вынесло их тела, если бы они утонули, поскольку по летнему времени река обмелела и течение ее замедлилось. Он даже заплыл под причал, чтобы посмотреть, нет ли их там. Затем они осмотрели фруктовый сад на всем пути до дома де Марешалей и обыскали всю долину, вплоть до горы Лягушонок и кузницы Руфуса. Кейтлин была бледной как смерть и совсем отчаялась, Венера с Сетом и дочерями выкрикивали имя Пич. Свадебный завтрак был позабыт. Солнце скрылось за горизонтом, наступила ночь, а они в темноте все звали и звали детей.

К рассвету все устали, обессилели и охрипли, но никаких признаков четверых малышей так и не обнаружили. Сестры Пич и Китти плакали, а Рианнон в одиночестве отправилась на причал, где в последний раз видели детвору.

Взрослые же собрались на веранде дома Ваннов, причем Кейтлин, София и Венера едва стояли на ногах от изнеможения и были буквально убиты горем. Должно быть, их дети свалились в реку и утонули – это было единственным возможным объяснением.

София и Кейтлин молча обнялись. У них уже не осталось ни слез, ни слов. От реки вернулась Рианнон и потянула отца за рукав.

– Пойдем со мной, – прошептала она. – Не думаю, что они мертвы. Случилось кое-что иное. Я не знаю, как сказать об этом маме. – Когда они отошли от хижины на несколько шагов и уже никто не мог их услышать, девушка развернулась к отцу и решительно заявила: – Думаю, что их выкрали. Я спустилась на причал, и большой сом, что живет там, подплыл ко мне и рассказал, что они играли на берегу, когда показались каноэ. Их похитили. Об этом рассказал мне сом, но я боюсь, что остальные не поверят мне, отец. И мама точно не поверит. Она выглядит так, словно кто-то уже убил ее.

– Я верю тебе. Сом не сказал, куда их увезли? Или кто похитил их?

– Это были маскоги, и они поплыли вниз по реке. Ты сможешь вернуть их?

– Поющий Ветер, я попытаюсь, – угрюмо ответил Гидеон. Если детей увезли на каноэ, то похитители сейчас уже далеко. И они продадут детей. Но, по крайней мере, они были живы.

Немного погодя он отправился к своей скале и принес в жертву табак и несколько бусин, прося духов реки и сома помочь ему отыскать своего сына и других детей. Но Гидеон понял, что духи разговаривали с ним не так, как раньше. Они сказали ему, что его дочь должна поселиться в деревне чероки и научиться использовать свой дар, чтобы они могли общаться с нею. И, возвращаясь домой, он знал, что Кадфаэль станет воином, прежде чем он увидит его вновь.

Когда-нибудь это непременно случится. Но сейчас Кейтлин этого не переживет. Он не скажет ей ни слова о Рианнон и о том, что рассказал ей сом. Пока что.





Глава тридцать первая

Горе и траур





1771–1772 годы


После той первой страшной ночи София не проронила больше ни слезинки. Казалось, ее душа покинула бренную телесную оболочку. Анри, Кейтлин, Венера, Сет и все дети горевали и плакали, а вот София хранила молчание, машинально продолжая заниматься повседневными делами.

После похищения детей брат Мерримен наотрез отказался уезжать в Кентукки, заявив своей тетке, что Господь призывает его остаться в долине с поселенцами, дабы помочь им нести их крест. Миссис Саншилл обнаружила, что ей трудно смириться с тем, что Всевышний не счел нужным проконсультироваться с нею в этом вопросе. Она гневно напомнила племяннику, что именно ее стараниями он и забрался так далеко, чтобы вести заблудшие в Кентукки души стезею праведности, и что долг призывает его немедленно продолжить путь туда. Она протестовала так долго и бурно, возмущенная упрямством неблагодарного родственника, что Руфус в конце концов предложил ей и самой задержаться ненадолго, дабы явить пример христианского смирения и кротости.

После долгих уговоров миссис Саншилл сдалась, поскольку племянник наотрез отказывался уезжать, а противиться зову Господнему было довольно-таки трудно, хотя она ясно дала понять всем и каждому, что Всевышний мог бы для начала обратиться и к ней. Кроме того, она вовсе не горела желанием в одиночку отправляться в Кентукки в компании одних лишь трапперов. Ей не удалось уговорить Мэтти сопровождать ее даже после того, как она намекнула, что в тех краях девушку может дожидаться какой-нибудь молодой человек, коему крайне необходима жена. Для безвольной особы с тусклыми редкими волосами, к тому же крайне немногословной, Мэтти выказала удивительную решимость и волю в противостоянии миссис Саншилл. Она желала вернуться обратно вместе с плотовщиком и теткой Кэти, и все тут.

Брат Мерримен убедил свою тетку приобрести у Анри небольшой участок земли. Он собирался сначала возвести на нем небольшой домик для себя, а потом и церковь. Поскольку на это могло уйти какое-то время, пастор поселился в небольшой хижине рядом с «Лесной чащей», которая некогда была построена для Зейдии, но пустовала с момента ее смерти. Здесь он попытался убедить Софию покориться воле Господа, признать собственную греховную натуру и принять тот факт, что потеря ребенка была Божьей карой за ее прегрешения. Но София отказалась даже слушать его. К дальнейшему негодованию молодого священника, Анри, его хозяин, воздел свой католицизм подобно щиту и укрывался за ним, стоило брату Мерримену воззвать к нему с намерением обратить его в истинную веру и отвратить от идолопоклонничества.