Дом без привидений

– Не надо его пугать, – проговорил Серафим, – это может плохо кончиться. Езжайте домой. Там постепенно все устаканится. Поверьте, жизнь на этом не заканчивается.

Отец вдруг что-то пробормотал, пристально взглянул на Серафима, в его глазах было странное выражение. Он наморщил лоб, точно пытаясь что-то припомнить.

– Завьюжный! Черт! Серафим Завьюжный! Так это вы? Я видел вас в спектакле «Гамлет», давно, лет двадцать назад, а то и больше. В ДК Журавлева приезжал на гастроли провинциальный театр… названия не помню… мы с женой ходили. Вы были в главной роли! Это точно были вы?

– Я. – Серафим опустил глаза.

– Слушайте, это было фантастически! Я до сих пор помню. Зал стоя аплодировал. Я еще сказал супруге – вот парень, будущая звезда, таких нет в московских театрах… Почему вы здесь? Как так вышло?

Серафим вместо ответа развел руками.

– Вот что. – Отец решительно взял Веронику за руку. – Едем домой. Завтра вызовем страховщиков. Я сам возьмусь за это. А ты будешь отдыхать, отсыпаться. – Он повел ее к машине. Мальчик побежал следом, очевидно считая, что вопрос о его проживании решился сам собой.

Вероника оглянулась на Серафима. Тот стоял, не двигаясь, и смотрел ей вслед. Отец сел за руль и включил зажигание.

– Ты даже спасибо ему не сказал, – с горечью прошептала Вероника.

– Спасибо? – Отец помолчал, что-то прикидывая в уме. Потом произнес решительно: – Спасибо я ему еще скажу. Но не здесь, не в лесу, у пепелища.

– В смысле – не здесь? – Вероника посмотрела на него с недоумением.

– В прямом смысле. – Он решительно развернул джип и подъехал к Серафиму. – Будьте так добры, садитесь.

– Куда? – не понял тот.

– В машину садитесь, Серафим. Поедете с нами в Москву. Нам есть о чем поговорить. Разве я ошибаюсь?

Вероника с изумлением глядела на отца. Потом перевела взгляд на Серафима и улыбнулась.

– Вы поедете? Пожалуйста, я прошу вас, поедем!

– Зачем тебе это? – ворчливо произнес тот, однако тоже улыбнулся.

– Раз просит, значит, надо, – засмеялся отец. – Давайте залезайте, не можем же мы вас вечно уговаривать.

Серафим сел на заднее сиденье рядом с Мальчиком. Машина тронулась и покатила по заснеженной дороге. Вероника сидела рядом с отцом, спиной чувствуя взгляд Серафима. А сам Серафим… он ехал и думал о том, как странно устроена жизнь.

Пока он был молод и полон сил, то проигрывал ей ход за ходом, пятясь назад и отступая с блестящих позиций. И лишь оказавшись слабым и беспомощным, припертым к последней черте, он сумел наконец отыграть решающий ход…

Вероника жива, и это главное. Это настоящее. А письма – они из прошлого. Ради настоящего стоит жить, бороться, идти вперед. Прошлое надо просто помнить…

Джип выехал из леса на трассу и понесся, оставляя за собой цепочку бледно-желтых фонарей. Тихо пошел снег. Мохнатые хлопья, как белые бабочки, садились на лобовое стекло. Играло радио «Ретро FM»…





Эпилог




В половине одиннадцатого вечера в «Скорую» поступил звонок. Хриплый мужской голос, задыхаясь, произнес в трубку:

– Скорее. Мне очень плохо. Очень.

– Что с вами? – участливо спросила молодая девочка-диспетчер. – Сердце?

– Да, сердце, – сквозь зубы пробормотал мужчина.

– Диктуйте адрес. Машина сейчас приедет.

Через двадцать минут «Скорая» подъехала к новенькой монолитной шестнадцатиэтажке на окраине Москвы. Женщина-врач набрала на домофоне номер квартиры. Раздались долгие гудки.

– Черт. Не отвечает. – Врач нажала на сброс и позвонила в соседнюю квартиру. – Откройте, «Скорая», к вашему соседу.

– Не знаю никакого соседа, – проворчал старушечий голос, но дверь тем не менее открылась.

Бригада вбежала в лифт и поднялась на седьмой этаж. Из двери выглядывало испуганное сморщенное лицо соседки-старушки.

– К кому это вы? К этому, новому? Он же только недавно переехал.

– Какая разница, давно или недавно, – стараясь сдержать раздражение, ответила врач. – Гоша, звони в дверь.


Паренек-фельдшер со всей силы надавил на кнопку. Никто не открывал.

– Скверно. – Парень хмыкнул и покачал кудлатой головой. – Может, он там того… помер?

– Глупости не говори, – отрезала женщина. – Звони.

Фельдшер Гоша послушно нажал на кнопку. По лестнице разнесся трезвон.

– Вот засада! Придется МЧС вызывать.

Старушенция вертела головой, с любопытством переводя взгляд с Гоши на врача и обратно.

– Это что же… это значит ломать? Ой, Матерь Божья…

– Уважаемая, вы бы ушли отсюда к себе по месту жительства, – устало попросила докторша. На лице ее была написана растерянность.

– Куда ж я уйду, когда тут такое творится? Святые угодники…

Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял пожилой мужчина. Высокий, худощавый, на впалых щеках щетина. Он покачнулся и схватился рукой за дверной косяк.

– Слава тебе господи, – обрадовалась врач. – Это вы Снегирев?

– Я. – Мужчина снова пошатнулся и начал оседать на пол.

– Тихо-тихо! – Женщина и фельдшер подхватили его под руки и повели в квартиру. Осторожно уложили на диван. Гоша быстро распаковал портативный аппарат ЭКГ, укрепил присоски на теле Снегирева. – Похоже на инфаркт, – тихо сказала врач, глядя на зубчатую кривую. – Хорошо, что мы успели. Поедем в больницу. Гоша, помоги мужчине собраться.

– Окей. – Парень ободряюще улыбнулся Снегиреву. – Где ваша одежда? Здесь? – Он кивнул на зеркальный шкаф-купе.

– Да.

Гоша отодвинул створку и принялся шарить на полках.

– Потерпите немного, – мягко проговорила врач. – Сейчас водитель носилки принесет. Спустим вас в машину. – Она принялась звонить.

Снегирев с безучастным видом наблюдал за тем, как Гоша достает с полки спортивные штаны, футболку, носки.

Послышались тяжелые шаги. В комнату зашел шофер «Скорой», большой, квадратный мужик. В руках его были складные носилки.

– Так. Давайте осторожненько. Ребята, кладите его.

Блуждающий взгляд Снегирева остановился на серванте, там, на полке, за стеклом, стояла большая цветная фотография в черной рамке.

– Я не поеду…

– Как это не поедете? – Женщина оторвалась от телефона и удивленно поглядела на Снегирева. – Вы что?

– Так, не поеду и все. Мне лучше. – Он с трудом сел на диване. Лицо его было серым, лоб в испарине. Но голос звучал совершенно спокойно и твердо.

– Дорогой мой, вы просто в шоке. Вы же умрете! У вас обширный инфаркт, вас нужно класть в реанимацию. Гоша, давай быстрее, что ты копаешься! – Выдержка изменила доктору, последние слова она уже выкрикнула с истерическими нотками.

– Гоша, ничего не надо.

Парень растерянно остановился, машинально тиская в руках вещи, в замешательстве глядя на старшую коллегу.

– Ничего не надо, – тихо и властно повторил Снегирев. – Я не поеду, и точка.

Мужик-водитель хмыкнул.

– Но это же… это самоубийство! – Врач вскочила, уронив на пол листок с кардиограммой. – Снегирев, вам что, жить надоело?

– Надоело. – Он опустил голову, свесил ноги с дивана, сидел, скрестив руки, глядя в пол.

– Но ведь так не бывает! – опомнился Гоша. – Не валяйте дурака, поехали. Вас вылечат, инфаркты сейчас хорошо лечат.

– Эх, парень… – Снегирев мрачно усмехнулся и тут же скривился от боли, схватившись за грудь. Сделал знак бросившемуся к нему доктору. Та почему-то послушно застыла на месте. – Что ты знаешь о том, что бывает, а чего не бывает? Бывает всякое. Такое, о чем и вспоминать не хочется. А оно вспоминается, будь неладно. Ох… – Он снова скрючился, согнулся пополам.

– Нет, это черт знает что, – неуверенно произнесла врач. – Вас надо немедленно госпитализировать. Вы не в себе.

Снегирев снова усмехнулся, тонкие, бескровные губы его скривились и вытянулись в ниточку.

– Это точно подмечено. Я не в себе. И в себя мне уже никогда не прийти…

– Сумасшедший. – Женщина пожала плечами. – Не хотите ехать, пишите расписку. О том, что отказываетесь от госпитализации. Гоша, сделай ему укол.