Дом учителя

Егор Петрович рассмеялся:

– Тогда нам нечего терять.

Заказал и рыбное ассорти, и салатики, и водочку.

– Вы какую предпочитаете?

– Самогон, – ответила Анна Аркадьевна. – Дисциллят. Ректификат не признаю. Вреден для здоровья.

– Уважаю! – вытаращился Егор Петрович, приняв за чистую монету ее заявление. – Но в малых-то количествах?

– В малых количествах – деньги на ветер, – прыснула Анна Аркадьевна. – Пейте, что хотите. Надеюсь, что вы не буйны во хмелю. Мне – фужер белого сухого вина.

– Проказница! – погрозил он ей пальцем.

– Буду вам признательна, – насупилась Анна Аркадьевна, – если вы будете избегать фамильярности.

– Понял. Не дурак. Исправлюсь. А что мы тут стоим? – спросил он официанта. – Шевелись, дружок!

Анна Аркадьевна подумала, что Зайцев напоминает современный клавишный электронный инструмент. В нем если нажать на одну кнопочку, то ударные звучат плавно и сентиментально, на другую кнопочку – начинают агрессивно греметь. Кнопочек много, а у Зайцева интонаций – на все случаи жизни. Матерый чиновник. Рубаха-парень. Жуир, дамский угодник. Помнит ли сам, кто он есть на самом деле?

– Что вы на меня смотрите с мировой скорбью во взгляде?

– Разве? – смутилась Анна Аркадьевна.

– Ага! Вы не хотели со мной встречаться, но все-таки пришли. Давайте просто есть, пить и говорить о ерунде, без анализа и рефлексии. Кстати, во хмелю я не буяню. Запустить бутылкой в люстру или в окно – не считается.



Картофельное пюре с сыром было вкусным, близким к фантастичному. Анна Аркадьевна сказала, что для хорошего пюре нужны два условия – качественный картофель и одна мужская сила. Егор Петрович не смог догадаться, какую роль в рецепте играет мужик. Пюре, уже размятое, с маслом и молоком, пояснила Анна Аркадьевна, надо быстро и сильно взбить деревянной ложкой, насытить воздухом. Женщине это трудно. Егор Петрович согласился с логикой, вспомнил, что его бабушка громадные бочки с солеными огурцами и квашеной капустой ворочала.

Потом они обсудили только что прошедшие выборы президента России и грядущие перестановки в министерствах. Анна Аркадьевна узнала, почему, с точки зрения Егора Петровича, у нас нет хороших футболистов, и высказала свое мнение о «Сириусе» – детском центре для талантливых и одаренных детей в Сочи. Они сошлись на том, что отдых в красивейших Крыму и в Карелии неоправданно дорог и малокомфортен и разошлись в отношении к компьютерным играм. Анне Аркадьевне страшилка про компьютерные игры обрыдла до крайности. Сначала родители дают ребенку, чтобы не докучал, планшет, а потом бьют тревогу, мол, чадо не оторвать от компьютера. Двадцать раз подумают, какие джинсы покупать, а про легко возникающую зависимость не помнят, хотя сами с той же горочки катались.

– Егор Петрович, вы в какие игры на компьютере играете?

– Ни в какие, Бог миловал.

– Тогда уж лучше не выступайте как колхозники и прочие ударники социалистического труда времен гонения на Пастернака или Солженицына: не читал, но могу сказать. Миллионы людей играют в карты, пьют вино, курят табак, и лишь единицы становятся табакозависимыми, алкоголиками или игроманами. Если ребенок сутками просиживает за шахматами, то это очень хороший положительный ребенок. Другого, который три часа в день в компании сверстников со всего мира зависает в сетевой игре, надо немедленно тащить к психотерапевту. Оставим эту тему, она мне надоела, – Анна Аркадьевна жестом остановила Егора Петровича, который хотел что-то возразить, не привык проигрывать. – Лучше расскажите, как Лена с селами, цыганскими таборами и автобусными остановками разобралась. Вы содействовали?

– Подсказал чуть-чуть. Баронам ведь главное не потерять лицо, не уступить. Ленка привлекла гаишника, тот баронам объяснил, что дорожная обстановка и соображения безопасности диктуют, что остановку школьного автобуса можно делать только в определенном месте, где-то посредине. Начальник сказал, цыгане взяли под козырек.

– Скучаете без дочери?

На простой вопрос Егор Петрович ответил не сразу и говорил с паузами.

– Я ведь не слишком много времени ей уделял… работал как каторжный. Вы были правы, когда сказали, что хватит с ней нянчиться, что она личность… Здорово иметь лялечку и не замечать, что лялечка давно выросла. Дома стало… тихо… много воздуха, как в пустом театре. Что вы на меня так смотрите?

– Как так?

– Будто первый раз увидели, и я вам понравился.

– Кто-то предлагал общаться без анализа и рефлексии. Куда этот человек делся? У меня сын женился, – призналась Анна Аркадьевна, – не по-настоящему, граждански. Она… инопланетянка.

– Очень хорошо! – авторитетно заявил Егор Петрович. – Как типичная свекровь обычно ругается? Где ты нашел эту выдру? Ваш сын отхватил девушку с Марса. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе…

Анна Аркадьевна рассмеялась, почувствовав, что тугая цепь, скручивавшая ее сердце, распалась на звенья, они живописно свалились на пол вокруг ног. Почему Илья не нашел подобных слов?

Воодушевленной ее реакцией Зайцев развивал успех, напропалую флиртуя, примитивно и отчасти пошло. Как еще может флиртовать танк?

– Вы, ясное дело, не типичная женщина. Особая! Я заронил секретик, почему вами заинтересовался, а вы не пытаетесь выпытать. Любая бы пыталась, ты необычная!

– На «ты» мы не переходили.

– На брудершафт?

– Фу! – скривилась Анна Аркадьевна и отвернулась. – Сами себя послушайте, приверженец танковых биатлонов. Вы заинтересовались, потому что я при первом нашем телефонном разговоре ляпнула про свинец, который мы плавили в детстве.

– Точно!

– Думала, что без десерта не уйду, но расхотелось и пирожного, и кофе, – Анна Аркадьевна сняла со спинки стула сумочку.

– Стойте! То есть сидите. Я осознал, был не прав, поторопился, считаю свое предложение ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить…

– Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк, а воробушек прыг-прыг-прыг… Я вам не бабочка и вы мне не воробушек!


Телефон во внутреннем кармане пиджака Егора Петровича давно и настырно вибрировал.

– Горю, – признался Зайцев. – Времени крушить мебель и расстреливать люстры нет, надо вернуться на работу. Но без пирожных я вас не отпущу. Заказывайте, – он подозвал официанта. – Один звонок, то есть два. Простите?

– Валяйте! Пирожные возьму с собой. Обед был приятен, хотя без разбитых окон, конечно, не то.

Зайцев быстро и отрывисто, диктуя приказы, поговорил по телефону. Анне Аркадьевне принесли пирожные в коробочке.

Егор Петрович расплачивался и говорил:

– Вас отвезет Сережа или на такси? Он подогнал такси.

Анна Аркадьевна по всем правилам должна была выбрать такси. Но лечение Сережиного сына-аутиста не складывалось, мальчик был очень тяжелый. Следовало поддержать отца.

– Поеду на вашем автомобиле, а вы потащитесь по пробкам на такси.

– Что у вас с Сергеем? – спросил Егор Петрович.

– Что у меня может быть с вашим водителем?

– Анна Аркадьевна! Я давно живу на этом свете. Серега при упоминании вашего имени… Словом, я ловлю отклонения. Анна Аркадьевна! – заговорил он не строго, вернее, чуть строго, и стало понятно, что строгости у него огромный чан, сейчас только крышка, чан закрывающая, на миллиметр сдвинулась, выпустив тонкую струйку пара. – Не дело ставить моего подчиненного в условия, когда он должен хранить от меня тайны. Речь ведь не идет о страшных секретах, и не надо парня заставлять врать, пусть умалчивать. Его сын, да? Все очень плохо? Я предлагал лечение в американских центрах, они там вроде с аутизмом продвинулись.

– Дело обстоит плохо, перспективы неутешительны. Американские центры вряд ли помогут, это очень долгий процесс, да и важна языковая среда. Сергей свободно владеет английским? Может эмигрировать, найти работу, снимать жилье, оплачивать многолетнее лечение, которое не факт, что будет успешным?

– Вы знакомы с Катей, его женой?

– Нет, но могу представить эту замечательную женщину. Матери, опекающие детей-инвалидов, тоже становятся в определенном смысле инвалидами. Потому что не могут вести нормальную жизнь, у них меняется сознание. Они достойны поклонения.

– Согласен. Мы поклоняемся тому, на что сами не способны. Вы опять на меня хорошо смотрите! Зафиксируйте!

– Вы снова хвалите мои глазные линзы.

– У вас линзы?

– А у вас проблемы со зрением?



По дороге домой, разговаривая с водителем, Анна Аркадьевна порадовалась. Сергей и Катя не сдавались и, что самое важное, не строили планов, что их ребенок когда-нибудь станет как прочие дети. Они считали своим долгом сделать все возможное и любить то возможное, что получится.

Подъехали к дому, Анна Аркадьевна вручила коробку с пирожными – для Вани и Кати.

Решилась:

– Сережа, я тысячу раз давала себе обещание не вмешиваться в чужую жизнь. И постоянно этим занимаюсь. Вам с Катей нужно родить второго ребенка. Не пугайтесь! Я вам даю практически стопроцентную гарантию, что этот ребенок будет здоровым. У вас… у вас начнется другая жизнь. Если отречься от ваших родительских перспектив, вашего нового старта, вашего счастья, то подумайте о Ване. Надо ведь, чтобы кто-то, через много лет, когда вас не станет, заботился о Ване.

– Откуда вы знаете, как зовут мою жену?

– Егор Петрович сказал.

– Он хороший человек.

– Да? Возможно. Мы с вами не станем обсуждать вашего начальника и моего… черт-знает-кого.



Неделю спустя Анна Аркадьевна и Егор Петрович ужинали во вьетнамском ресторане и едва не раззнакомились.

Егор Петрович стал приглашать на выходные в загородный пансионат – мужу соврите что-нибудь.

Анна Аркадьевна застыла с ножом и вилкой в руках, вытаращилась, словно Зайцев пригласил отправиться с ним в кабинет для интимных свиданий, причем снять платье она может немедленно, бросить тут на стульчике, чего время терять.

– Что страшного я сказал? – спросил Егор Петрович оторопевшую Анну Аркадьевну.

Ведь и правда ничего ужасного и даже оскорбительного не сказал. Если ты приходишь на свидания к мужчине, он логично предполагает твою готовность к развитию отношений. Молодые и целомудренные юноша и девушка могут долго трепетать в ожидании когда. У взрослых и понятливых затягивание конфетно-букетного или ресторанного периода выглядит нелепо. Она рассчитывала потянуть время, но Егор Петрович на своем гусеничном ходу привык развивать большую скорость.

Точно подслушал ее мысли:

– Как танк, да? Тороплюсь?

– Танк легко преодолевает многие препятствия, наземные и водные, но если он упирается…

– В скалу?