Дом в Вечерних песках

– Я иду на торжественный прием и не могу заявиться туда с газетой, – объяснила Октавия. – Давайте, я заплачу вам фартинг за просмотр первой полосы. Соглашайтесь. Вечер холодный, вот-вот снег пойдет, а у вас еще с полдюжины номеров не продано.

– Полпенса, – не уступала женщина, решительно нахохлившись под своими темными лохмотьями. – Скажите спасибо, что больше не прошу. А имею полное право. Эка напугали. До сих пор опомниться не могу.

– Что ж, ладно, – невольно рассмеялась Октавия. – Пусть будет полпенса. Так и быть, просмотрю первую страницу и верну вам газету – в награду за беспокойство. Сможете еще раз ее продать. По рукам?

Женщина смерила ее недовольным взглядом, но газету дала, достав из широкой сумки свежий номер, а затем вновь принялась орать на всю улицу. Наметанным глазом Октавия просмотрела первую полосу, пропуская некрологи, рекламу соусов и мозольных мазей.

– «Похитители душ снова сеют страх», – вслух прочитала она один из заголовков. – Это еще что такое?

– Говорят, опять эти Похитители душ взялись за свое, – ответила женщина.

В глазах у Октавии на мгновение потемнело. Зажмурившись, она схватилась за раму велосипеда. Только не сейчас.

Но на том все кончилось. Октавия моргнула, осторожно вздохнула.

– Да, но кто они такие? – продолжала она. – Какую цель преследуют? «Уайтчепел и соседние районы вновь охвачены страхом, вызванным недавним исчезновением еще одной девушки. Вновь идут разговоры о злодеях тьмы, которых называют Похитителями душ». «Злодеи тьмы». Да уж. Как в плохом романе.

– Название и адрес наверху, мисс, – для тех, кто хочет им написать. Я предупрежу, чтобы ждали письмо.

– Так и передайте, – снова рассмеялась Октавия. Она взялась за руль велосипеда, собираясь продолжить путь. – Простите, что отвлекла вас от работы. Доброго вам вечера, мадам.

Она свернула на Кливленд-роуд и, пытаясь согреться, ускорила шаг, а через некоторое время дошла до узкой улочки, которая вела в мрачный двор неправильной формы. За задними фасадами особняков на Сент-Джеймсской улице она найдет кухни и каретные сараи. Именно таким путем, предполагала Октавия, слуги и торговцы добирались туда. Она снова отошла к противоположной стене и заскользила взглядом по крышам зданий, остановив его на высокой дымовой трубе из голого песчаника, которую заметила с Сент-Джеймсской улицы. Еще раз оглядевшись, Октавия отворила узкую калитку и бодрым шагом направилась к кухне.

Дверь открывалась в тусклый коридор, вдоль которого стояли молочные бидоны и ящики с углем. Какой-то работник поднял ведро с картофельными очистками, чтобы дать ей пройти, но в лице его читалось смутное недовольство.

– Я оставлю в коридоре свой велосипед, – деловито сказала она ему. – А то в последнее время их стали угонять. Надеюсь, это не доставит вам неудобства.

Минуя погреба и кладовые, она следовала в сторону более оживленных рабочих помещений, примыкавших к кухне. Трудившийся там люд провожал ее пристальными взглядами, и, когда она достигла подножия служебной лестницы, к ней в конце концов обратился взволнованный молодой человек в безукоризненно белом фартуке, повязанном поверх костюма. Октавия сухо пожелала ему доброго вечера и двинулась мимо него, но тот, вытянув в руке сверкающий поднос, преградил ей дорогу.

– Простите, мисс, – произнес он. – Вы зашли не туда.

– Не туда, – согласилась Октавия. – Я стою у подножия этой лестницы, а мне нужно быть наверху. Позвольте мне пройти, будьте так любезны.

– Мисс. – Парень – на вид совсем юнец – имел нездоровый желтушный цвет лица и слишком обильно напомаженные волосы. – «Все души» – клуб джентльменов, мисс. Вам сюда нельзя.

Октавия поднялась на следующую ступеньку, вынуждая его отвести в сторону вытянутую руку.

– Скажите, мистер Джермин здесь? Насколько мне известно, он у вас заправляет прислугой.

Ее слова несколько сбили с парня спесь.

– Сегодня вечером у него выходной, мисс.

– Мой дедушка шлет ему свое почтение с рождественской открыткой. Вы ведь знаете моего дедушку – мистера Феликса Хиллингдона? Он натура сентиментальная, но забывчив, поэтому список тех, кого он должен поздравить, составляю я. Пожалуй, надо бы и вас туда включить. А то он расстроится, что про вас забыли.

И она поднялась еще на одну ступеньку. Парень поморщился, смутившись.

– Я очень уважаю вашего дедушку. Но он сказал бы вам то же самое, если бы стоял сейчас здесь. Равно как и всякий другой член клуба. Дамам сюда вход запрещен, мисс.

– Может, и сказал бы. – Октавия занесла ногу на следующую ступеньку, так что парню пришлось еще дальше вытянуть руку. – Да, мой дедушка – приверженец традиций. Но правила – это одно, а нападение на его внучку – совсем другое.

– Нападение на…

– Да, нападение. – Она поднялась еще выше. Ладонь парня теперь почти касалась ее обнаженной ключицы. Октавия заметила, что его рука дрожит. – А как еще можно это расценить?

Парень неловко отодвинулся, скрючившись, чтобы не выронить поднос. К тому времени, когда он смог выпрямиться, Октавия уже добралась до верхней лестничной площадки.

– Мисс, вернитесь, прошу вас, – крикнул он. – Мне придется вызвать констеблей.

– Отличная мысль, – бросила она, остановившись. – Члены клуба, бесспорно, похвалят вас за бдительность. Но потом, возможно, изменят свое мнение, когда об этом инциденте сообщат газеты. «Минувшим вечером для устранения беспорядка в клуб «Все души» на Сент-Джеймсской улице были вызваны констебли. По прибытии они обнаружили молодую леди, которая зашла туда только затем, чтобы спросить дорогу, но в результате прислугой была заперта под лестницей и подверглась наглым приставаниям». Изложено это может быть и другими словами, но я уверена, представление вы получили.

Октавия посмотрела на юнца сверху вниз.

– Моя собственная газета, конечно, это не напечатает, поскольку и владелец ее, и редактор – оба члены этого клуба, но другие издания не откажутся, особенно если я им предоставлю готовую статью. Я – Октавия Хиллингдон, молодой человек, сотрудник мейфэрской «Газетт». Не забудьте сообщить констеблям мое имя.

Обеденный зал, когда она нашла его, производил впечатление пышной погребальной камеры, убранной громоздко, в мрачных коричневатых тонах, как всякое помещение, где находят отражение сугубо мужские вкусы. Заняты были всего два столика. За одним сидел неподвижно, сгорбившись над тарелкой супа и утренним выпуском «Таймс», фантастически дряхлый старик; возможно, он дремал. За вторым, как и ожидала Октавия, ужинал мистер Хили.

Она подсела к нему. На ее появление он отреагировал невыразительным взглядом. С демонстративным равнодушием дожевал то, что у него было во рту, глотнул вина из бокала и лишь потом соизволил заговорить:

– Мисс Хиллингдон. Очевидно, вы думали, что ваше вторжение сюда меня позабавит.

– Ничего такого я не думала, мистер Хили. Лично я не нахожу в том ничего смешного. Мне это далось не без труда. Вообще-то, с тех пор как я прибыла в ваш офис за целых пятнадцать минут до назначенного времени, чтобы сдать статью, вечер то и дело преподносит мне неприятные сюрпризы.


Мистер Хили отпилил кусочек бифштекса.

– Вообще-то у меня есть заместитель, мисс Хиллингдон.

– Мистер Бенедикт, как вам известно, человек нервный; на себя не полагается, даже когда проверяет расписание поездов. Я попросила его принять мою статью, но он и слышать о том не хотел. Это не в моей компетенции, заявил он мне, впрочем, как и в прошлый раз, когда вы не пришли на условленную встречу, и в позапрошлый.

– После ужина я бы, как всегда, вернулся. Могли бы и подождать.

– Ну да, конечно! Отчего ж не подождать часа три в продуваемом насквозь коридоре, наблюдая, как мистер Бенедикт грызет карандаши, и считая отмороженные на ногах пальцы? Да вы прямо сама галантность, мистер Хили. В любом случае торчать там у меня не было времени. Я только что вернулась из палаты лордов, и мне нужно быть на балу в Ашенден-хаус. Как можно писать о светском обществе, не бывая в нем?

– При чем тут палата лордов и светское общество? Неужели дебютанток теперь выводят в свет на женской галерее? Кстати, вот и лакей пришел, чтобы положить конец вашему безрассудству. Так вы отдадите мне статью, пока вас отсюда не вывели?

Октавия выложила на стол пакет со статьей, поставила его стоймя, подперев солонкой.

– Это чтобы вы случайно не забыли, – объяснила она. – Леди Ашенден дает бал в честь лорда Страйта, графа Мондли. Он учредил некий благотворительный фонд для работниц, получивших производственные травмы. Я была в Вестминстере, где готовят билль об условиях их труда, который должны представить на рассмотрение лордам. На мой взгляд, я должна понаблюдать за Страйтом в его повседневной стихии, чтобы читательницы могли составить о нем мнение. Да и читатели тоже, если уж на то пошло. Надеюсь, вы допускаете, что мужчины заглядывают на мою страничку.

Мистер Хили раздул щеки, постукивая вилкой по накрытому скатертью столу.

– Если вы проявляете столь живой интерес к судьбам работниц, изучили бы заодно вопрос о Похитителях душ. О них пишут, и вполне успешно, некоторые еженедельные издания.

– Иллюстрированные еженедельники? – Октавия отмахнулась от топтавшегося подле нее лакея. – Ну-ну. От них другого и не ждут. Дешевая сенсация, мистер Хили. Какое отношение это имеет к трудящимся женщинам?

– Она еще спрашивает! Да ведь постоянно исчезают именно судомойки и торговки спичками. Любимый конек вашей миссис Безант.

Октавия выпрямилась на стуле.

– Миссис Безант это больше не интересует. Насколько мне известно, она уехала в Париж и там связалась с какими-то оккультистами. В любом случае билль об условиях труда…

– Билль об условиях труда… – мистер Хили глотнул вина и со стуком опустил бокал на стол, – …вообще тут ни при чем. Наша газета целиком посвящена событиям дня, и если данный вопрос потребует внимания, я уверен, наш вестминстерский корреспондент непременно его осветит. Что до читателей «Женской рубрики», сомневаюсь, что их это может заинтересовать.

– Начнем с того, мистер Хили, – отвечала Октавия, невозмутимо глядя на него, – что мою рубрику читают не только женщины. Именно поэтому, если помните, я предложила для нее новое название.

– Какое? «Вечерняя подружка»?

– Это был ваш вариант, мистер Хили, и, боюсь, он несет в себе намек на непристойность. Я предлагала «Дух времени».

Качая головой, он презрительно шлепнул губами и вновь принялся за свой бифштекс.

– В любом случае, – продолжала Октавия, – моих читателей интересуют не только веяния моды или достоинства экипажа миссис Фицгерберт. Их волнуют и политические вопросы, и социальные проблемы, которые все мы должны решать.

– Бог мой, мисс Хиллингдон! И вы еще удивляетесь тому, что я избегаю с вами встречаться? Вы же не на трибуне, и я предпочел бы закончить свой ужин, не выслушивая ваших наставлений. И я не позволю пугать женскую аудиторию Мейфэра со страниц своей газеты. Между прочим, рекламодатели к нам в очередь стоят. Так что вашу страничку мы запросто сможем использовать в более благих целях.

Октавия встала и разгладила на себе платье. Лакей, топтавшийся подле ее стула, отступил на шаг. Она вскинула подбородок, обращаясь к мистеру Хили:

– Надеюсь, вы не забыли, сэр, что мой дедушка все еще является вашим работодателем.

– Ваш дедушка – если именно так следует его называть – всегда чтил приличия. И будь он по-прежнему в здравом уме, сам призвал бы вас к порядку. И вряд ли ему понравилось бы устроенное вами представление.

Феликс Хиллингдон о детях задумался уже в достаточно зрелом возрасте, и, взяв из приюта Октавию с ее братом, их отцом он решил не называться. Выдать себя за отца, позже объяснил он, значит претендовать на молодость и энергичность, а этими достоинствами он уже не обладает, хотя сердце его по-прежнему полно любви. В их семье вопросу отцовства значения не придавали, об этом вообще никто не упоминал, за исключением мистера Хили.

– Мой дедушка, мистер Хили, когда был в полном здравии, сразу понимал, что может заинтересовать читателя. Он никогда не обратил бы внимания на нелепые сказки о похищении душ в Уайтчепеле, но, как и я, счел бы любопытным, что лорда Страйта вполне удовлетворяет законопроект, который не предусматривает в отношении работодателя каких-то новых обязательств и наказаний; что, отправляя его на доработку, он выразил озабоченность лишь по поводу финансирования таких институтов, как тот, который учредил он сам. Мой дедушка нашел бы все это по меньшей мере странным и поставил бы под сомнение профессионализм любого газетчика, которого бы это не насторожило.

И ее дедушка, могла бы добавить Октавия, счел бы странным самого лорда Страйта. Она внимательно наблюдала за ним с галереи, и ей он показался тщеславным и надменным человеком. Ей случилось пройти мимо него в вестибюле, когда ему подавали пальто. Он лишь мельком взглянул на нее, но у Октавии возникло ощущение, что более пристально на нее никто еще не смотрел. Бездушный тип, сказал бы ее дедушка, хотя Хили, вне сомнения, с ним бы не согласился. Дьявольски бездушный тип.

– Минуточку, мисс Хиллингдон. – Мистер Хили положил на стол салфетку и, откинувшись на спинку стула, жестом остановил лакея. – Не беспокойтесь, Флетт. Леди сейчас уйдет, я сам провожу ее к выходу.

Октавия вновь села за стол, и несколько секунд они с мистером Хили молча смотрели друг на друга.

– Что ж, ладно, – наконец произнес он. – Раз уж вы не хотите оставить меня в покое, пока я сам не протяну вам оливковую ветвь, давайте, мисс Хиллингдон, поступим следующим образом. Суфражистский бред, как вам известно, я не приветствую, но я вовсе не мракобес, каким вы меня считаете. Я готов дать добро на ваш материал, если он написан в верном ключе. Если вы считаете, что лорду Страйту следует воздать по заслугам, сейчас самое время рассказать о нем читателю.

– Мистер Хили, так ведь именно это я и предлагаю.

Он выставил вперед пухлую ладонь.

– Представить его общественности, но с должным учетом его статуса. Для человека его положения он не слишком публичен, и читателям, возможно, будет интересно узнать, как он проводит досуг. Например, любит оперу или ездит в свой охотничий домик в горах, чтобы пострелять куропаток. Что-нибудь такого плана.

– Допустим. Но я не думаю…

– Нежелательно, мисс Хиллингдон, язвить и изгаляться по поводу его политических воззрений или разглагольствовать о несправедливости нашего общественного строя и тяжелого положения бедного трудового люда. Если вы сумеете удержать себя в обозначенных рамках, тогда, возможно, я поверю в ваш талант. Если нет, значит, сидеть вам в своем «загончике» и оттуда ни шагу. Это ясно?

Еле сдержавшись, чтобы не ответить резко, Октавия коротко кивнула.

– Более того, никто не запрещает вам иметь личное мнение, но я не потерплю, чтобы нас постоянно обставляли в деле Похитителей душ. Вы, если зададитесь целью, черта можете откопать, так используйте свои способности по их более прямому назначению, с вас не убудет. Идите в Уайтчепел или в Спитлфилдз, посетите спиритический сеанс, послушайте, что говорят медиумы. Люди, крадущие души, возможно, хорошо известны в таких кругах. Конечно, работайте над статьей о лорде Страйте, но не имея материала и о Похитителях душ, даже не приносите ее мне. По рукам, мисс Хиллингдон?

Октавия на мгновение уткнулась взглядом в колени. Блестящей победы она, конечно, не одержала, но мистер Хили пошел на беспрецедентные уступки.