Драконьи истории. Книга вторая

– Кто… кто там?.. – почему-то шепотом спросила Ильга. Тут же вспомнила, что достаточно ей в ладоши хлопнуть – и сбегутся десятки слуг, и немного осмелела. – Что вам здесь нужно?

– Ты не бойся, Ильга, – так же тихо ответили из темноты. – Я просто посмотреть на тебя хотел. Я уйду сейчас…

– Это… – Она отпрянула, прижалась спиной к стене. – Ты?..

А как ей его называть, Ильга не знала…

– Конечно, – отозвался голос из темноты. – Ты ведь видела меня на площади, разве нет?

– Видела, – согласилась Ильга, снова взглянув вниз. – Только… только не поверила, что это ты. Пожалуйста, выйди на свет! А то нечестно: ты меня видишь, а я тебя – нет…

Конечно, это был он. Не настолько сильно он изменился, чтобы нельзя было узнать. Та же худощавая фигура, прямые светлые волосы до плеч, те же глаза… вот только лицо больше не было угрюмым да из глаз пропало затравленное выражение. Теперь он даже улыбался – едва-едва, одними уголками губ.

– Я тебе твои колечки принес, – сказал он Ильге.

– К-какие?.. – Она вовсе ничего не понимала.

– Не помнишь? Ты мне на дорогу денег дала и свои украшения, – напомнил он. Протянул руку. – Вот, возьми. Я их сохранил.

Ильга взглянула: на раскрытой ладони и впрямь лежали два тоненьких колечка, одно с зеленым камушком, второе просто узорчатое, и еще какие-то безделушки… Ильга протянула руку, но тут же опустила, так и не коснувшись протянутой ладони.

– Они мне малы уж, наверное, – сказала она с нервным смешком. – Оставь… на память…

– Как хочешь, – чуть обиженно ответил он.

– Расскажи, что с тобой было, – попросила Ильга после короткой паузы. – Я так боялась за тебя… Ты же совсем ничего не знал!

– Не знал, – согласился он. – Но как-то вывернулся. Мы, знаешь ли, твари живучие… Ты извини, Ильга, не хочу я об этом вспоминать. Было и было, и забылось…

Ильга кивнула, отвела взгляд. Она не знала, о чем еще говорить, к тому же боялась, что вот-вот войдет в опочивальню ее муж, и что тогда?

Ильгу передернуло – вовсе некстати пришлись сейчас мысли о муже.

– Ильга… – проговорил дракон, и она ниже опустила голову. – А помнишь, как ты меня выпустила?

– Конечно, помню, – ответила она. – Разве забудешь…

– А долг платежом красен, Ильга. Это ведь ваша поговорка, человеческая.

– О чем ты?.. – Ильга вскинула непонимающе голову, встретилась взглядом с тускло-золотыми в лунном свете глазами.

– Хочешь, я тебе дверцу открою? – Шепот был почти неразличим, но Ильга услышала. Зажмурилась даже – неужто он помнит ту ерунду, что наговорила когда-то глупая девчонка? – Только решай быстрее, Ильга… Хочешь?

– Хочу, – сказала Ильга тихо, но твердо, и слово упало, как камень в пропасть, и туда же оборвалось Ильгино сердце…

– Ты сказала, – произнес ее собеседник. – Я услышал.

И одним прыжком перемахнул перила. Там и не очень-то высоко было до земли, только Ильга все равно испугалась.

– Прыгай, – позвали снизу, из густой тени. – Не бойся, Ильга, поверь мне, как я тебе поверил!..

…Только оказавшись на земле, почувствовав под ногами мокрую от росы траву, Ильга поверила, что и в самом деле сделала это – сбежала сразу после свадьбы, в первую же ночь… И было Ильге страшно, но и весело почему-то. Даже больше весело, чем страшно, потому что не получалось очень уж бояться – такими надежными казались руки, которые поймали ее на лету, да так больше и не отпустили.

– И что теперь? – тихо спросила Ильга.

– А чего ты хочешь? – усмехнулись ей в ответ. – Хочешь, покажу, где я теперь живу?

– А это далеко?

– Как сказать… Если пешком – очень далеко, если верхом – чуть-чуть ближе… А так – совсем рядом.

– Так – это как? – не поняла Ильга.

– А вот так!.. – услышала она в ответ, и в тот же миг земля провалилась куда-то в темноту, а в лицо хлестнул теплый ночной ветер… Ильга задохнулась от неожиданности и еле расслышала: – Ильга, как в сказках, которые ты мне когда-то читала, верно? Не страшно?

– Нет!.. – прокричала в ответ Ильга.

– Быть не может, в первый раз всегда страшно!.. – раздался тихий смех, и земля опрокинулась вверх дном. – Ну что, будем теперь ждать отважного рыцаря?

– А ну его в болото, этого рыцаря… – прошептала Ильга, и почему-то была уверена, что ее услышали…






Они всегда сбываются




Почему-то неприятности случаются именно тогда, когда дела начинают идти на лад. Я уже к этому привык, но все равно огорчился, когда некий сумасшедший маг, а по совместительству известный пророк, перед смертью предсказал мою бесславную кончину. Причиной же этой самой кончины должно было стать некое «дитя любви и света».

Кто другой наплевал бы и на старика, и на его пророчество, но я достаточно повидал на своем веку, чтобы понять: именно это предсказание сбудется, и меня ждет бесславная кончина. Выход был только один – отыскать это самое дитя любви и света и избавиться от него, благо уничтожить меня оно могло только по достижении восемнадцатилетия.

Остановитесь, любители читать мораль, и задумайтесь: что сделали бы вы на моем месте? Представьте: у вас есть благоустроенный замок, налажен быт, вы ни в чем не знаете нужды, занимаетесь самосовершенствованием, от работы – любимой, не навязанной – не продохнуть… И тут вдруг умирать, не закончив и малой толики исследований? Вы серьезно? Если да, то я вам искренне сочувствую. Впрочем, если вы не черные маги, то вам простительно.

Итак, я принялся за поиски ребенка пророчества, но отыскал его только через три года – прятали дитя очень хорошо, благо знали мой нрав и предполагали, что я отправлю на поиски всю окрестную нечисть.

Это была девочка, изумительно хорошенькая. Вот уж истинно – дитя любви и света… Юный принц до беспамятства влюбился в прелестную принцессу, женился на ней с согласия и благословения родителей, а вскоре на свет появилась Йолин. Моя погибель…

Я явился к ней в облике черного пса – она играла в саду с другими детьми. Она единственная не испугалась меня, она протянула ко мне руки, погладила мою жесткую шерсть и залепетала: «Песик, песик!..» Мне стоило лишь немного повернуть голову, сомкнуть челюсти – и я был бы свободен от пророчества. Но я взглянул на ее золотые кудряшки, заглянул в карие глаза и… не смог. Я – не смог! «Потом, – малодушно пообещал я себе. – Я сделаю это позже. У меня еще много времени. Убивать ребенка – это низко. Я подожду, пока она вырастет!»

И с того самого дня я неотрывно наблюдал за нею. Я знал о каждом ее шаге, я видел, как она растет, как становится все красивее…

В очередной раз я наведался к Йолин, когда ей исполнилось десять. Сидя в беседке, она старательно заучивала какой-то текст и ничуть не испугалась большого черного ворона, неожиданно севшего на перила.

– И дитя любви и света погубит проклятие рода человеческого… – выговаривала она, и я невольно вздрогнул – Йолин учила наизусть слова того самого пророчества.

Интересно, знает ли девочка, что это именно она – дитя любви и света?

– А что это – проклятие рода человеческого? – спросила она старика-учителя, мирно дремавшего в кресле-качалке.

– Так иносказательно именуют могущественного чародея, – проговорил старик, воздевая корявый указательный палец. – Потому как деяния его приносят только смерть и разрушения людям, а сам он – истинное проклятие! Рожден он в беде и на беду – так гласит пророчество!..

Я рассмеялся – в нынешнем моем облике это прозвучало как хриплое карканье. Как же любят люди такие речи! Однако малая толика истины в пророчестве все же есть…

Мать моя была знахаркой, и в жилах ее имелась капля крови лесного народа. Отца своего я не знал и предпочел бы никогда и не знать. Впрочем, нет, когда-то я хотел увидеть его – только для того, чтобы прикончить: наемники, забредшие в домик знахарки, отблагодарили ее за лечение тем, что изнасиловали втроем, а утром вновь отправились в путь. Как ни умела была моя мать, как много трав ни знала, она так и не смогла избавиться от меня. Вот уж поистине – я был рожден в беде…

Мать никогда не любила меня, да и немудрено. Однако ж знания свои мне передала – больше детей у нее не было. Только вот становиться знахарем я не пожелал: похоже, от неизвестного отца мне передалась страсть к дальним странствиям, а слабенькие магические способности, доставшиеся моей матери в наследство от лесного народа, во мне расцвели буйным цветом.

Много лет я приумножал свое мастерство, искал тех, кто готов был поделиться со мной знанием, до многого дошел своим умом… В конце концов облюбовал славное местечко на берегу большого озера, где и поселился в заброшенном старинном замке, желая только одного – чтобы меня оставили в покое и дали заниматься своими делами.

Не тут-то было. То ли на мои угодья положил глаз еще кто-то, то ли само присутствие сильного черного мага неизвестных воззрений в месте, где сходились границы сразу трех королевств, не давало людям жить спокойно, но покой мне только снился. То рыцарь, то колдун, а то и целая армия тех и других наведывались к моим стенам, приходилось отвлекаться и тратить время на то, чтобы избавиться от докуки. А то, что я никогда не отличался терпением и не любил уговаривать этих недоумков отправиться по домам, а пользовался более доходчивыми методами, вскоре привело к тому, что меня нарекли проклятием рода человеческого.

Так прошло немало лет. Я почти не старею, отчасти благодаря крови лесного народа, отчасти благодаря своей магии. Выглядеть, впрочем, могу, как пожелаю, но это значения не имеет.

В общем-то, я привык к этим визитам героев и прочей публики, как привыкают к зудению комара над ухом, но безумный пророк – это уже целый шершень. А я-то уж было понадеялся, что меня оставят в покое!

И вот, понимаете ли, сижу и терзаюсь мучительными раздумьями, а чем больше думаю, тем яснее понимаю – я не смогу убить Йолин. Не смогу – и все тут. Ни сейчас, ни когда она достигнет совершеннолетия… А значит – неминуемо погибну.

И вовсе не обязательно самой златокудрой Йолин брать в хрупкие руки меч и скакать на битву со мной. Нет. Она может никогда и не услышать обо мне, просто какой-нибудь рыцарь влюбится в нее до безумия и отправится сражаться со мной, чтобы добиться расположения красавицы. И по нелепой случайности – скажем, я споткнусь о камень – он сможет убить меня. Или даже я наткнусь на собственный клинок… Вот и все. Это ведь настоящее пророчество, а они всегда сбываются.

Если же я убью девочку, кто-то непременно пожелает отомстить, воздев ее имя на щит, и пророчество снова исполнится.

Смысла сопротивляться не было. Вернее, я мог бы попробовать, не будь моим противником маленький ребенок, но при нынешнем раскладе… Я оказался слишком слаб духом.

Что ж, даже любопытно будет посмотреть, как долго я смогу противостоять пророчеству, а оставшееся мне время проведу… нескучно!





* * *


Я навещал Йолин так часто, как только мог. Я приходил к ней и черным псом, и вороном. Она привыкла, что черный дрозд часто поет на ее окне. Однажды я почти неделю прикидывался вороным конем, на котором она училась ездить верхом. (Это было бы чудесно, если б не хлыст.)

Она росла красивой, моя Йолин, красивой и умной. И доброй. И сильной духом. Такой, какой и должна быть настоящая принцесса, дитя любви и света. Та, которой предстоит покончить с проклятием рода людского…

Я за эти годы успел заполучить с десяток свежих шрамов, еще немного седых волос и ослеп на левый глаз. Нет-нет, это произошло не в бою, как легко предположить: просто в моей лаборатории во время одного из опытов очень неудачно взорвалась реторта. Пустяки – зрение восстановится, это лишь вопрос времени. Даже интересно, как долго будет длиться регенерация… Может, я и не успею прозреть: до совершеннолетия Йолин оставалось два года.

Йолин – моя Йолин, как я привык ее называть, – блистала умом и красотой чуть ли не на полмира. Она уже знала о своей миссии и старалась соответствовать предназначению как могла.

А я завел себе сторожевого дракона – совсем одолели ненормальные рыцари. Это мое новшество отчего-то страшно обозлило правителей трех королевств, но предпринимать большого похода на мою твердыню они не стали. Ждали совершеннолетия Йолин, полагаю. И я ждал…

Как-то я снова прилетел к ее окну. Йолин выглядела грустной и усталой.

– Здравствуй, птица, – сказала она мне, протягивая руку. Я позволил ей коснуться своих перьев. – Хорошо тебе, птица… Живешь себе, ни о чем не думаешь. А я вот…