Древо жизни

— Признаюсь, не смотрел.

— Можешь не смотреть. По покойнику там ничего интересного нет, даже время смерти — плюс-минус лапоть. Узнаешь, когда открыли окно, скажу точнее, да и то не очень.

— А что с последним приемом пищи?

— Еще хуже — постник попался! Такое представление, что он последние три дня вообще не ел. В заключении все это есть. Есть кое-что и не для заключения. Но об этом не по телефону. Заходите.

— Заходите? — удивленно переспросил Северин и тут же спохватился. — Конечно, зайдем. Ваши вкусы, надеюсь, не изменились? По-прежнему предпочитаете блондинок?

— Исключительно! Натуральных, не крашенных, русских, мягких.

— Сделаем!

— Молодец, понятливый, — одобрительно сказал Аркадий Иосифович, — а пока вторым клиентом займись, тем, который из-под земли вылез. У его редкая форма лейкемии плюс достаточно редкий транквилизатор в крови, в заключении все написано. Сунься в Онкоцентр, вдруг повезет и он там на учете стоит. Хотя по всему он должен был бы там лежать, я бы даже сказал, долеживать. Телефончик дать?

— Спасибо, сам решу. До встречи!

Северин положил телефонную трубку и открыл записную книжку на букве «л». Вот она, Лейкина Мира, зам начальницы регистратуры Онкологического центра, она же соседка по дому, она же… Ну, это к делу отношения не имеет и, вообще, давно быльем поросло. Поросло-то поросло, но в ответ на просьбу о маленькой услуге может последовать приглашение зайти вечерком. Размышления о возможном развитии событий отсрочили звонок. А после сообщения Максима и Санька необходимость в нем и вовсе отпала.



11 часов 30 минут утра

Молодой опер на пару с экспертом-криминалистом давно ходили кругами вокруг стола Северина, всем своим видом демонстрируя наличие важных сведений и страстное желание донести эти сведения до внимания начальства.

— Одного идентифицировали! — радостно возвестил Максим, когда начальство, наконец, соизволило обратить на них это самое внимание.

— По пальчикам на раме! — вклинился Санек. — Шпингалеты протерли, ручку протерли, а раму забыли! Окно-то видно, давно не открывали, вон он и врезал по раме.

— Алексей Владимирович Никонов, 1971 года рождения, москвич, осужден в 2001 году на семь лет по статье 158-4, отбывает наказание в колонии строгого режима УШ 382/4 в городе Пугачеве Саратовской области, — бодро доложил Максим.

— Отбывает, значит, — иронично протянул Северин.

— Я запросы послал в ГУИН и в лагерь, — несколько сконфузившись, сказал Максим.

— Это ты молодец, недели через две получим ответы, могу поспорить, что разные.

— Так, может быть… — Максим скосил глаза на записную книжку Северина. Несмотря на небольшой стаж работы, он уже неоднократно имел возможность убедиться в магической силе неформальных связей, концы нитей которых прятались под неказистой, клеенной-переклеенной обложкой.

— Правильно, сходи, пробей по базе, не зарегистрирован ли он в Москве, — сказал Северин, игнорируя намек молодого коллеги.

Санек воспользовался освободившимся местом и немедленно приступил к детальному докладу о своих изысканиях. Северин слушал вполуха, все это ему было хорошо знакомо — и юношеский энтузиазм, и неколебимая вера в истинность и всемогущество технических средств. Американцы, правда, отказались от отпечатков пальцев, как неоспоримой улики в суде, но повесили новую икону — анализ ДНК. Теперь, пока не посадят на его основе на электрический стул десяток-другой невиновных, не успокоятся. Ну а мы по бедности и серости пока отпечатками пальцев довольствуемся. Вот, скажем, Санек, он ведь наверняка ухватился за первого, более или менее подошедшего, из Муровской, далеко не исчерпывающей базы данных. Тот ли это человек, который им нужен, это бабушка надвое сказала. Поэтому Северин и не возбудился от сообщения об Алексее Никонове.

— Следующий важный факт: помимо ваших есть еще пара отпечатков, которые встречаются и на рукомойнике, и в комнате, — продолжать разливаться соловьем Санек, — Идентифицировать их не удалось. Это говорит о том, что…

Минуток через десять появился Максим, победно размахивая листком бумаги.

— Есть! — закричал он еще от двери. — В Москве зарегистрировано трое Никоновых Алексеев Владимировичей, но только один 1971 года рождения. Регистрация, между прочим, постоянная, вот, Медынская улица…

— Бирюлево! — недовольно поморщился Северин.

Он мог сколь угодно скептически относиться к разным версиям, но он их проверял, даже самые дикие и на первый взгляд бессмысленные, как верно подметил мудрый Биркин. Через десять минут он уже катил на крайний юг столицы.



Час дня

Нет лучшего времени и возможности для обсуждения дел со своим подчиненным, чем автомобильные пробки. Варшавское шоссе предоставляло их в изобилии. Так что Максим успел подробно доложить результаты своих вчерашних поисков.

— Этот прокурор странный тип, — говорил он, — паспортный стол по досточкам разметал, а в управу даже не удосужился заглянуть. А вот я заглянул, потому что сдать дом могли только они. Управдом поначалу отнекивался и нервно в сторону милиции поглядывал, но я ему объяснил, что мелочами не занимаюсь, я убийство расследую, а до остального мне дела нет. Тут он и раскололся. Пришел, говорит, такой прилично одетый, хоть и с длинными волосами и бородой, но в пальто и шляпе, попросил сдать тот самый дом на две недели, на две недели! И именно тот самый! Управдом заломил пять сотен, тот сразу выложил, не торгуясь.

Какой паспорт?! Управдом, видно, посчитал, что если он содрал пятикратный тариф, то спрашивать паспорт как-то неудобно. А потом возмущаются, когда террористы взрывают в Москве дома и метро! Нет, я ему это так прямо в лицо и высказал, а он в ответ: какой же это террорист, русский, интеллигентный?

Вообще, место тихое, пьют по домам, без драк, наркотой никто не торгует, проституция существует только как отхожий промысел, у них же только бытовое блядство, да и то сокращается по причине роста среднего возраста женского населения, никаких сект и в помине нет, азеры и таджики туда почему-то не суются, так что сплошь одни православные. Оазис какой-то!

Существенных показаний почти никаких. Только одно: в четверг перед обедом грузовая «Газель» доставила два трехметровых толстых бруса, жилец с водилой перенесли их в сарай, потом оттуда доносились всякие звуки, какого-то электроинструмента, пилы и молотка, а в пятницу поутру жилец перенес два куска бруса в дом.

— Д-да, крест к месту казни, как мы помним из истории, осужденный носил, но что бы крест самому еще и делать — такого, наверно, не бывало! — подвел итог докладу Северин.



2 часа дня


Северин являл образец предупредительности и точного следования процессуальным нормам — а ну как ошиблись и навели напраслину на невинного человека. Марфа Поликарповна была сама настороженность с примесью праведного гнева. Когда ее мальчика оставят, наконец, в покое? Стоит человеку оступиться по молодости и вот — клеймо на всю жизнь. А он искупил, решительно отверг и ступил на истинный путь. Вчера один приходил, тоже вежливый, ничего не скажу, тоже с удостоверением, но целый час жилы тянул, до самой до полуночи, что да как, где да когда, теперь вот вы…

Не того ищите! Вам Юрия Павловича искать надо, может быть, человек в беде. Что, когда вернулся? Перед самым Новым годом. На Пасху-то? А откуда ему было возвращаться? Мы с ним на крестном ходе были, нас там все видели, не одна тыща людей, вы поспрашивайте, люди врать не будут, а в воскресенье на кладбище были, как положено, поезжайте, посмотрите, все могилки убраны. Алешенька все время, с самого приезда был со мной, вот только сейчас уехал, по делам, надо ему было, а до этого все время дома, ни сам к друзьям не ходил, ни друзей никаких в дом не водил, рюмки за все время не выпил, он вообще не выпивает и не курит, а что оступился, так…

Здоров ли? А кто здоровый из лагеря выходит? Конечно, болен был, но Юрий Павлович, век за него буду Бога молить, вылечил. Юрий Павлович? Ну да, врач. О чем можно говорить с человеком, который не знает, кто такой Юрий Павлович Погребняк? И они еще преступников ловят!

Выйдя из дома, где проживали Никоновы Алексей Владимирович и Марфа Поликарповна, Северин все же достал заветную записную книжку и сделал один звонок.



4 часа дня

Неформальные связи сработали. Пусть не через три часа, а через шесть, но Суслик сообщил имя орлополучателя — Каменецкий Борис Яковлевич. Санек подпрыгнул, Максим присвистнул, Северин недовольно поморщился — персона известная, до TOP500 не дотягивает, но в российском рейтинге Форбса в первой сотне, а в новостях так и в первой десятке олигархов, по частоте появления, конечно. Слишком известная персона, к такому не сунешься с каким-то перышком, даже и с чем посерьезнее.

Грустные размышления прервал звонок северинского конфидента из ГУИНа.

— Слушай, старик, в колонии очень удивились, что этот Никонов еще жив, у него же был рак крови в последней стадии. Нет, никакой ошибки. Ему из-за этого досрочное оформляли, так подстраховались, анализы в Москве делали, там же начальником Шостакович, ты его должен знать, основательный мужик. И у нас все было на контроле, чистое дело.



5 часов дня

— Вечная жизнь. Спасение. Вечная жизнь. Спасение. Вечная жизнь. Спасение… — неслось из магнитофона.

Насыщенный голос необычного тембра, какой-то бархатистый, точно, как бархат цвета майской травы, подумал Северин, успокаивает, обволакивает, в него хочется завернуться.

— И так до конца кассеты, — удрученно сказал Санек, — я дважды прослушал, равные промежутки между словами, тридцать слов в минуту.

— Очень содержательная запись! — согласился Северин. — Почти как попса по информативности.

— А теперь сюда посмотрите, товарищ майор! — раздался голос Максима, сидевшего за компьютером.

Северин подошел и уставился на экран монитора.

— Это что такое? — спросил он.

— То, что было записано на сидюке, который вы из компа на хате выудили, — подсказал Санек.

Северин, не отрывая взгляда от разворачивающегося действия, пошарил рукой сбоку от себя, нащупал спинку стула, придвинул, сел. Весьма предусмотрительно — просмотр занял полчаса. Поначалу это напоминало игру, из тех, где надо бегать по узким коридорам и лестницам, перебираясь с этажа на этаж и стреляя во все стороны по всему, что движется. Потом вспомнились фильмы Хичкока, долгий, завораживающий и усыпляющий бдительность путь все по тем же узким полутемным коридорам навстречу неизвестному, страшному убийце с полуметровым секачом в руке. Но никто не появлялся, только рука с поясняющими жестами — один раз отключила какие-то тумблеры и два раза набрала кнопки на допотопных кодовых замках.

Низкий коридор, по потолку которого шли проржавевшие трубы и облепленные вековой грязью кабели с редкими лампочками, поднялся и расширился, покрылся немаркой бежевой краской и украсился матовыми плафонами, влился в один зал, плотно заставленный металлическими стеллажами, забитыми книгами, потом во второй, вильнул в сторону и успокоился у металлической двери с надписью «Спецхранение». Дверь, повинуясь всезнающей умелой руке, распахнулась, вспыхнул свет, явив вид довольно большой комнаты с привычными уже стеллажами и тремя письменными столами. Один из стеллажей поплыл вперед, представился и отодвинулся назад, уступая место другому, который вытянулся в струнку перед неведомым инспектором и… Тут экран мигнул и выдал застывшую картинку с видом коридора, который был в самом начале.

— Так, так, понятно, чем занимаются доблестные следователи МУРа в рабочее время — в игрушки на компьютере играют! — раздался над головой голос Сечного.

— А хоть бы и так! — проворчал Северин, продолжая переваривать увиденное.

— Ну и графика! Или это так задумано? Дальше-то там что? Что-то я не припомню такой игрушки! — затараторил Сечной, но еще быстрее языка работала его рука, которая несколько раз кликнула мышкой, оживив изображение.

— Ничего интересного! — Северин пренебрежительно махнул рукой. — Выключайте, работать надо!

— Точно, полный отстой! — подхватил Санек и тут же стер картинку с экрана.

Северин мысленно похвалил его — молодец, сообразительный! — и поднял его на одну ступеньку во внутренней табели о рангах, но тот недолго пребывал в новом статусе, совершив недопустимый промах. Сечной принялся расспрашивать о ходе расследования и не преминул поддеть их, что за два дня они даже не установили личность убитого, тут-то задетый в лучших профессиональных чувствах Санек и выдал, что зато они вычислили одного из соучастников убийства. Не то чтобы Северин намеревался скрыть это от прокурора, но негоже салаге лезть поперед батьки в пекло.

Сечной просидел еще полчаса, вытягивая подробности.



7 часов вечера

«Фу, вот и день пролетел. Возможно, что не без пользы. Точно об этом можно будет сказать только по окончании расследования, — Северин потянулся на стуле. — Пора домой. Или не домой?»

Ему вдруг неудержимо захотелось увидеть Наташу. Предлог явился сам собой — просто жизненно необходимо рассказать девушке, откуда в небе Москвы появилась заморская птица. И тем самым немного утереть ей нос — пусть мы и не посвященные, но тоже кое-что можем. При ближайшем рассмотрении предлог оказался нехорош. Прийти он мог только к старику Биркину, а уж там — там как повезет. Но не являться же второй вечер подряд с бутылкой в руках. То есть бутылка, конечно, не помешала бы, но как-то неубедительно. Разгоряченное сознание быстро подкинуло новый предлог — листок из музея с ксерокопией странной, написанной от руки молитвы. Вновь одобрительно прошелестел копировальный аппарат. Телефон не мешкая донес до него голос Биркина. Движок в машине урчал весело, как молодой щенок, грызущий кость, без астматических хрипов и надсадного кашля. Даже зловредные светофоры сменили красный гнев на зеленую милость. Положительно сговорились!





Глава 7

Воскрешение умерших — это не шутка!