Другая женщина

— Вы всегда можете заскочить в Гретна-Грин[7], — напомнил Юэн, двоюродный брат Адама. — Это же совсем рядом. Вам даже свидетели не понадобятся.

Мы все рассмеялись, но среди раскатов хохота я все-таки расслышала слова Адама:

— Мне это в жизни не дадут сделать!

Так что я понимала свое положение. И думала: пока я для него лишь на втором месте, мне следует с большой осторожностью ввязываться в споры. Мне хотелось наслаждаться сегодняшним днем — и теми радостями, которые он мог принести. Мне хотелось бродить с ним по Блэкхит-Виллидж, подобно другим парочкам, которые я там видела. С энтузиазмом и надеждой заглядывать в окошки агентов по недвижимости, а потом входить и перечислять наши требования. Да, мы решили, что желательно наличие второй спальни. Да, если уж не идти на компромиссы насчет месторасположения, то небольшой садик — это огромный плюс. Нет, у нас нет домашних животных. Накануне вечером мы, словно дети, обсуждали свой список желаний, пока не дошли до ужасных глупостей. Нет, мы и смотреть не станем этот подвал без окон, полностью ниже уровня земли. Да, нас не обеспокоит соседство вересковой пустоши, если имеется хотя бы небольшой шанс, что стоимость аренды такого жилья будет меньше двух наших зарплат (после всех вычетов).

В общем, намечался потрясающий день. И я все думала: надо ли мне сказать ему, что она сделала и что я из-за этого чувствую? Или молчать в тряпочку? И есть ли у меня на самом деле выбор в этой ситуации?

Адам подошел ко мне сзади, обхватил меня руками за талию, шевельнулся — и полотенце свалилось с него на пол. Я уже не могла сосредоточиться на поисках верного решения. Я даже не могла толком увидеть рубашки и блузки, плечики с которыми я бессмысленно передвигала. Передо мной маячили просто какие-то цветные куски, я не могла различить ни одну вещь, и каждая новая вешалка, казалось, лишь усиливает мой гнев.

— Ты уверена, что все в порядке? — спросил он, уткнувшись носом мне в шею.

Скажи что-нибудь. Все хорошо, не надо ничего портить. Нет, скажи что-нибудь. Не надо ничего портить. Так легко было пойти по одному или по другому пути.

— Ну да, честно. — Я повернулась, ответила на его поцелуй. — Я просто думала про работу. Там столько всего творится.

— У меня есть чем тебя отвлечь, — промурлыкал он. — Чтобы ты не спала наяву.

Я смотрела, как он опускает голову, отодвигает тоненькое кружево моего бюстгальтера, проводит языком вокруг моего соска. Я чувствовала, как моя ярость растворяется. Его пальцы пропутешествовали вниз, сдвинули мои трусы.

Я попыталась его оттолкнуть, хоть и без особого рвения:

— Нельзя. У нас много дел.

— Успеется. Сначала давай-ка посмотрим, сумею ли я тебя избавить от всех этих забот и треволнений.

Бессмысленно было его останавливать. Мы оба знали, что я и пытаться не стану. Он мне был нужен так же, как я ему. А порой даже сильнее. Мне всегда казалось, что секс — штука перехваленная. Но потом я встретила Адама. Ну да, секс мне всегда нравился, но меня озадачивал нескончаемый поток статей в женских журналах, где утверждалось, что если мы не занимаемся этим по пять раз в неделю и по меньшей мере в двух случаях из этих пяти не отрываемся по полной, тогда с нами явно что-то не так.

И даже с Томом я толком не понимала, откуда все эти восхваления секса, хотя с ним-то я позволяла себе больше, чем с кем-нибудь еще. Мы занимались любовью дважды в неделю. Он взгромождался сверху — и после того, как кончал сам, удовлетворял меня иными способами. В общем, секс как секс, меня это вполне устраивало. Но с Адамом все было совершенно иначе. Наконец-то я поняла, о чем все твердят с таким восторгом. Он знал меня, а я — его. Мы идеально подходили друг другу. Проходило совсем немного дней, прежде чем одному из нас снова требовался другой. Связь между нами была прочна, и наше настроение то и дело менялось под действием этой нити. Секс перестал быть для меня наименее важной частью отношений, взлетев на одну из верхних строчек списка приоритетов.

Я застонала: его голова скользнула вниз по моему телу. У меня перехватило дыхание.

Мне на миг представилось лицо Памми, искаженное гримасой ужаса, но я заставила себя вытеснить этот образ из своего сознания. С тобой я позже разберусь, мысленно говорила я, ощущая язык Адама на своей коже. Но сначала твой сын займется со мной любовью. Меня захлестнула волна какого-то извращенного удовлетворения: такое острое наслаждение не мог бы доставить мне даже Адам.

Тяжело дыша, мы еще оставались сплетенными друг с другом, когда его телефон пискнул: пришла эсэмэска. Адам высвободился, перекатился на кровати, дотянулся до столика.

— Это кто еще по твою душу? — спросила я небрежно. Может, Памми отправила тот же текст, только уже ему?

— Пит. Мы с ним вместе работаем. И мама написала.

— У твоей мамы все нормально? — Я изобразила непринужденный интерес.

— Да, все хорошо. Я просто проверял, будет ли она дома в эти выходные. Хотел к ней заехать, пока ты будешь на конференции.

— Отличная мысль. И как, она не против? — не отставала я.

Он набирал ответ. Я ждала, чтобы он отреагировал на мой вопрос.

— Ну да, все улажено, — наконец отозвался он.

Мне очень хотелось, чтобы он прочел мне ее послание. Чтобы мы могли вместе посмеяться, обозвать ее глупой старой коровой. Но он не стал мне его читать.

— Загляну к ней в субботу, — сообщил он.

Черт бы тебя побрал, Адам. Почему ты не мог ответить честно?





10




Я была на работе, когда мой мобильный пискнул эсэмэской:

«Ты сумасшедшая?»

Номер был незнакомый, поэтому я сунула телефон в сумочку. Убрала подальше, чтобы избежать искушения. Но я смогла продержаться лишь пару минут. Как вообще можно игнорировать такое послание?

Я отправила ответ: «Извините?»


И снова получила вопрос:

«Ты жаждешь наказания?»

Я начала всерьез волноваться. Или я хорошо знаю отправителя, или это плохо завуалированное приглашение из какой-нибудь садомазохистской темницы.

«Ответ на оба вопроса — нет. Видимо, вы ошиблись номером», — написала я.

Пришел ответ:

«Только полный псих может думать, что ради встречи с моей полоумной семейкой имеет смысл отпрашиваться с работы».

Я откинулась в кресле и немного подумала. Потом на лице у меня расплылась улыбка. Так мог написать мне только один человек.

«Джеймс?»

«Ну да. Кто ж еще?»

Я: «Привет, как ты там?»

Дж.: «Все нормально. Как прошел отдых среди горцев?»

Не удержавшись, я вслух расхохоталась, и Тесс, моя коллега, сидящая напротив меня, с улыбкой подняла брови.

Я: «Замечательно! В любом случае не стала бы их ругать — вы удивительно похожи».

Дж.: «А? В смысле?»

Я: «Фрейзер и Юэн — совсем такие же, как вы с Адамом. Яблочки недалеко укатились от этой яблони».

Дж.: «Мне как-то даже неловко. Они оба — усыновленные».

Я: «О господи. Прошу прощения. Я понятия не имела».

Дж.: «Ты ведь там не говорила насчет сходства? Они жутко чувствительные».

Конечно, я тут же стала копаться в памяти, отчаянно пытаясь вспомнить, говорила я им об этом или нет. Для меня это было бы вполне типичное замечание — просто так, для поддержания праздного разговора.

Я: «Надеюсь, нет. Теперь мне ужасно стыдно».

Дж.: «Ты бы помнила, если бы ты об этом сказала. Фрейзер тут же бы на тебя набросился. Он заводится с полоборота».

Мне пришлось сделать вывод, что я ничего такого им не говорила, но легче мне не стало.

Дж.: «Ты еще тут?» (Я несколько минут ничего ему не отвечала.)

Я: «Ну да».

Дж.: «И ты ведь ни словом не обмолвилась, что тетя Линда замужем за своим братом?»

Что? Ну не свинья?

Я: «Ах, как смешно!»

Дж.: «Признайся, ты почти поверила?»

Я: «Нет! Не понимаю, почему эта черта вашей семьи такая милая? Тебе надо у них почаще бывать. Многому научишься!»

Дж.: «Не могу. У меня начинает кровь идти носом, как только я оказываюсь севернее Темзы».

Я засмеялась, прикрыв рот рукой.

Дж.: «Подготовилась к Адамовой вечеринке? Платье выбрала?»

Я: «Да. А ты себе?»

Дж.: «Ха-ха. У меня красное, имей в виду. Не хочу, чтобы мы дисгармонировали».

Я: «Будешь с высокой прической или с распущенными?»

Дж.: «О, с высокой, совершенно точно. Сейчас все зачесывают волосы ввысь, это последний крик моды».

Я: «Не ввысь, а наверх!»

Дж.: «Без разницы».