Другие правила

– Ваше сиятельство, что случилось?

– Что с вами, Михаил Васильевич?

– К царевичу, быстро! – прохрипел я, хватаясь для надежности рукой за дверной косяк. – Быстро!

– Миша! – появившаяся в коридоре Наталья попыталась остановить меня. – Тебе к лекарю нужно!

– Потом, потом! Нужно Федора спасать!

Игнат с полуслова оценил серьезность ситуации и мигом умчался в сторону покоев наследника престола, а Иванников замешкался, заметался между мной и Федором Ивановичем. Пришлось направить молодого товарища, придать ему дополнительное ускорение. Я попытался последовать за своими подчиненными, но, едва оторвавшись от дверного проема, потерял равновесие и не оказался на полу лишь благодаря помощи супруги.

– Миша!

– Всё хорошо, всё хорошо! – переждав момент очередного приступа головокружения, я двинулся-таки к комнатам Федора.

А в графском доме царила нездоровая суета! Растрепанные слуги взволнованно суетились у хозяйских покоев – ох, чую, Измайлову тоже нехорошо. А вот и тот, кто мне нужен: мимо меня попытался проскочить человек в криво нахлобученном на голову парике и с объемным саквояжем в руке. Местный лекарь, и явно из иностранцев.

– Стоять! – вытянув руку со шпагой, я заставил незнакомца испуганно замереть на месте. – Лекарь?

– Так точно, – с ужасом глядя на маячивший в опасной близости от его горла обнаженный клинок, ответил местный врачеватель с явно выраженным фрадштадтским акцентом.

– За мной! – скомандовал я, разворачивая опешившего чужестранца в нужную мне сторону.

– Но позвольте… – попытался было воспротивиться он, беспомощно указывая рукой на графские покои.

– Если царевич умрет, – прошипел я, борясь с новым приступом тошноты, – я в этом доме живых не оставлю!

Ничего такого у меня и в мыслях не было, но должное впечатление мои слова вкупе с не самым здоровым видом произвели. Даже знающая меня лучше всех на свете Наталья вздрогнула, представив себе нарисованную мной мрачную картину, что уж говорить о лекаре-иностранце, видевшем меня впервые.

Таким образом, в сопровождении супруги и фрадштадтца я все-таки добрался до дверей, ведущих в покои наследника таридийского престола. А у дверей уже назревал конфликт. Двое часовых с прибежавшим на шум дежурным офицером наотрез отказывались впустить на охраняемую территорию Лукьянова и Иванникова, и правильно делали! Служба у них такая – никого к царевичу не впускать без приказа, особенно ночью. О чем только я думал, отправляя ребят вперед себя одних?

– Ваше сиятельство! – взвыл дежурный капитан Ильин, завидев в моей руке еще и обнаженную шпагу. – Нельзя! Тем более с оружием!

– Ильин! – обратился я к капитану. – У нас чрезвычайные обстоятельства! Открывай! Под мою ответственность! Если всё хорошо, лично за всё отвечу, если не хорошо, то счет может идти на минуты!

Принимать решение Ильину не пришлось. Щелкнул замок, и из-за дверей показалась заспанная физиономия Савелия – личного слуги царевича.

– Что случилось?!

Не имея больше ни сил, ни терпения кому-либо что-либо объяснять, я распахнул двери и решительно вошел внутрь, снова покачнувшись, едва только Натали была вынуждена отпустить мою руку.

– За мной!

Дверь спальни Федора Ивановича оказалась не заперта, а света от огромного подсвечника в руках Савелия было достаточно, чтобы сразу разглядеть наполовину свесившееся с кровати тело царевича.

– Федя! – заорал я и, позабыв о собственной слабости, бросился к своему другу и начальнику.

В один миг преодолев разделяющее нас расстояние, я схватил царского сына за плечо и потянул вверх, пытаясь одной рукой втянуть его обратно на постель – другая рука по-прежнему сжимала рукоять шпаги. Влажная ткань ночной сорочки выскользнула из моей руки, и тело Федора снова качнулось вниз. То ли так совпало, то ли мое вмешательство послужило катализатором процесса, но в этот самый момент Соболева-среднего стошнило, благодаря чему мне стало ясно, что он жив.

Тут подоспевшие Савелий, Игнат и Иванников подхватили царевича и уложили на кровать, а Наталья Павловна, несмотря на сопротивление Ильина, не желавшего впускать чужеземца к наследнику престола, втянула-таки в спальню фрадштадтского лекаря.

– Дайте больше света! – неожиданно громко скомандовал фрадштадтец, решительно отстраняя Савелия от больного. Лукьянов и Сашка Иванников кинулись зажигать все имеющиеся в комнате свечи.

– Теплой воды и молока! Быстро! – отдал очередное распоряжение лекарь, раскрывая свой саквояж.

– Игнат, сделай! – попросил я своего ординарца-телохранителя, здраво рассудив, что опытный Лукьянов справится с подобным заданием быстрее молодого и застенчивого Иванникова.

– Капитан, – как только Игнат исчез за дверью, обратился я к Ильину, – пошли человека к дежурным во дворе с приказом: никого из поместья не выпускать!

Ильин отошел к дверям для отдачи распоряжений, а я обратил свой взор на лекаря. Тот сосредоточенно смешивал в металлической плошке какие-то порошки, время от времени поглядывая на лицо Федора Ивановича. Выглядело всё так, будто он точно знает, что делает, но насколько можно ему доверять?

– Как вас зовут? – поинтересовался я.

– Георг. Георг Карлович Мейнинг.

– Георг Карлович, он жить будет?

– Да! – решительно ответил Мейнинг. – Но нужно спешить!

С двумя ковшами в руках в комнату вбежал Лукьянов, и лекарь тут же залил приготовленную смесь порцией молока, попутно заставив Савелия протереть смоченным в воде платком лицо царевича.

Ко мне вернулась слабость, тело вновь стал бить озноб. Я только сейчас обратил внимание на ночную свежесть в комнате, несмотря на ярко пылающие в камине дрова. Откуда холод? Следуя простейшей логике, бросил взгляд в сторону уличной стены и обнаружил, что плотные, практически не пропускающие лунный свет портьеры мерно колышутся под воздействием холодного ветра. Оба окна были открыты настежь! Что за черт? Осень на дворе, и даже здесь, в окрестностях Южноморска, по ночам уже достаточно свежо.

Оттолкнувшись от спинки кровати, я направился к ближайшему окну, так сказать, исправить данное недоразумение. Не иначе плохое самочувствие повлияло на работу моего мозга. Ничем иным нельзя объяснить проявленную мной непростительную беспечность. И я до сих пор не знаю ответа на вопрос, благодаря чему остался жив той ночью: то ли собственная реакция спасла, то ли мой ангел-хранитель ни на мгновение не оставлял меня без своего внимания.


Как бы то ни было, но я успел отпрянуть назад ровно настолько, чтобы проткнувшее плотную портьеру жало кинжала остановилось в считанных сантиметрах от моего лица. Не раздумывая, я ударил шпагой в ответ – наконец-то было оправдано мое маниакальное желание таскать ее с собой. Клинок нашел свою цель, и из-за шторы начало заваливаться в сторону чье-то тело. Но времени на разглядывания не было, поскольку оттуда же на меня выскочил одетый в темную одежду и вооруженный полушпагой человек. Лицо его было скрыто черной матерчатой маской. И самым скверным было то, что он был не один – из-за соседней портьеры выметнулись еще двое господ в черном, и устремления их были направлены уже не на меня.

– Тревога! – крикнул я, подставляя под удар короткого клинка нападающего эфес своей шпаги. Фехтовать не позволяли ни теснота помещения, ни сразу сокращенная противником до минимума дистанция, поэтому я изо всех сил ударил его лбом в лицо – может, не эстетично, зато действенно. Человек в черном отшатнулся и получил вдогонку еще и удар эфесом в голову, после чего уже я изловчился и нанес поставивший точку в этом противостоянии укол шпагой.

С ужасом понимая, что всех моих усилий может оказаться недостаточно, чтобы защитить находящихся за моей спиной Наталью и совершенно беспомощного Федора, я крутанулся на пятках, едва не потеряв равновесия от резкого движения, и был преисполнен решимости хотя бы в прыжке дотянуться до супостатов.

К счастью, мои спутники тоже оказались не лыком шиты. Иванников остановил одного из нападавших, резко ткнув его тяжелым подсвечником в лицо. Этой заминкой блестяще воспользовался Ильин, успевший выхватить шпагу и в глубоком выпаде проткнуть ночного гостя насквозь. С ловкостью дикой кошки Игнат прыгнул на последнего противника, заставив тем самым изменить траекторию, а в следующий миг в руке моего телохранителя оказался небольшой нож с узким лезвием. И этот самый нож он вогнал незваному гостю прямо в глаз. Не очень хорошо получилось, ибо это был наш последний шанс захватить живьем пленника. Впрочем, нашел, на что жаловаться…

Эта мысль была последней, посетившей мою бедную голову в эту ночь: как только я убедился в ликвидации опасности, мой измученный отравлением и чрезмерным напряжением сил организм отключился…

…Очнулся я днем в своей постели. Нежаркое осеннее солнце через окно светило мне прямо в левый глаз. Упершись руками в перину, я подтянул тело к спинке кровати, принимая полусидячее положение. Как ни ничтожен был произведенный мной шум, но дремавшая в кресле рядом с кроватью Наталья моментально открыла глаза.

– Миша! – в голосе супруги сквозила усталость, я понял, что она не отходила от меня с самой ночи. – Георг Карлович сказал, что ты проспишь часов до шести вечера.

– Да как-то выспался уже, – чувствовал я себя вполне сносно, лишь голова немного побаливала. – Что Федор?

– Всё в порядке, уже час как пришел в себя. А вот до Измайлова лекарь добрался в последнюю очередь и едва успел. Графу тяжелее всех пришлось.

Жив, да и ладно. Пусть впредь больше времени уделяет подбору персонала, тем более если приглашает в дом столь важных персон.

– Дорогая, позови-ка ко мне этого самого лекаря, а сама ступай спать. Со мной уже ничего не случится. По крайней мере, сегодня.

Натали медленно поднялась на ноги и направилась уже было к двери, но потом неожиданно быстро развернулась и, бросившись мне на грудь, разрыдалась. Ох уж эти женские слезы!

– Всё хорошо, любимая, всё хорошо, – растерянно приговаривал я, поглаживая ее по голове и плечам, – всё хорошо.

– Я так испугалась, Миша, так испугалась!

– Я и сам испугался, но всё ведь обошлось.

– Я только начала привыкать к спокойной жизни, только почувствовала себя защищенной, а тут такое!

– Я со всем разберусь, родная, обещаю тебе! – Чего только ни пообещаешь, чтобы прекратить рыдания любимой женщины. Я действительно был полон решимости разобраться во вчерашнем происшествии, но вот уверенности в том, что удастся полностью обезопасить себя от происков врагов в будущем, у меня не было. Похоже, что наши недруги взялись за царевича Федора всерьез. Ну, а лес рубят – щепки летят, вчера вот нам с Измайловым «прилетело» рикошетом. Вот только странно всё как-то, неправильно: и яд, и тут же – ночные убийцы. Масло масляное.

К моему немалому облегчению, в этот момент в двери просунулась голова Игната:

– Наталья Павловна, – если бы я еще спал, то от шепота Лукьянова точно бы проснулся, – о, ваше сиятельство, доброго дня! Тут лекарь к вам просится. Пустить?

– Подожди минуту! – ответил я, указывая глазами на княгиню.

Впрочем, рыдать при посторонних гордая наследница корбинских земель позволить себе не могла, а потому быстро взяла себя в руки, утерла слезы и, чмокнув меня в небритую щеку, лучезарно улыбнулась:

– Я скоро вернусь! Георг Карлович, входите! – раздался уже от двери ее звонкий голос.

Наконец мне представилась возможность получше рассмотреть лекаря семейства Измайловых. Это был высокий худощавый мужчина тридцати пяти – сорока лет с ниспадающими на плечи и грудь локонами парика черного цвета и длинным гладковыбритым лицом. Нынче многие домашние доктора богатых вельмож имеют обыкновение разряжаться в пух и прах по последней моде, чуть ли не соперничая богатством одежды со своими нанимателями, но Георг Карлович то ли не имел достаточных средств для этого, то ли не придавал своему внешнему виду особого значения.

– Ваше сиятельство! – лекарь поприветствовал меня легким поклоном, вежливым, но в то же время полным достоинства, без намека на подобострастие. – Ожидал, что вы проспите еще часа три. Господь одарил вас завидным здоровьем!

– Присаживайтесь, доктор, – я внимательно вглядывался в лицо местного эскулапа, но не находил в нем никакой фальши.

– Спасибо, ваше сиятельство, в вашей стране меня редко доктором называют, начинаю отвыкать, – доктор Мейнинг присел на стул и тут же извлек из кармана слуховую трубку. – Вы позволите пару формальностей, прежде чем начнете задавать вопросы?

– О, конечно!

Лекарь послушал меня в нескольких местах, изучил мои зрачки, заставил высунуть язык, прощупал пульс на запястье, после чего удовлетворенно кивнул:

– Всё хорошо, князь, ваше состояние не вызывает опасений.

– Главное, чтобы состояние царевича Федора не вызывало опасений!

– С его высочеством тоже всё в порядке. Даже граф завтра должен встать на ноги.

– А я смотрю, Георг Карлович, вы хорошо разбираетесь в вопросе. Ночью у меня сложилось впечатление, что вы точно знали, что делать.

– Это не совсем так, ваше сиятельство, – фрадштадтский лекарь смиренно сложил руки на коленях и посмотрел на меня рассеянным взглядом, – когда меня вызвали к графу Ивану Матвеевичу, то вкратце описали симптомы. А потом вы меня привели к наследнику престола, и я увидел всё своими глазами. Это было очень похоже на отравление одним из не так давно изобретенных ядов под названием колирий. Полной уверенности не было, но предписанное лечение не повредило бы даже в случае ошибки. Потому я ни капли не сомневался в своих действиях и в итоге оказался прав.

– Отравление произошло через пищу?

– Здесь я могу только предполагать, но, судя по времени вашего ужина, очень даже вероятно. Тем более я слышал, что один из поваров исчез.

Очень интересно. Но как отравление вяжется с наемными убийцами? Заказчики не были уверены в действенности яда? Или не доверяли отравителю? Или действовали две независимые друг от друга группы убийц? Да нет, таких совпадений не бывает.

– А по части ядов у нас славится Арниания, не так ли? – вопрос был риторический, в этом мире с ядами в первую очередь ассоциировались арнианцы, аналогично тому, как в средневековой Европе с ними ассоциировались флорентийцы. Но лекарь поспешил меня разочаровать.