Дурная кровь
Часть 93 из 141 Информация о книге
– А вам не приходило в голову, – начала издалека Робин, – что при строительстве оранжереи кто-нибудь мог заметить… – Да неужели? – взвился Такер. – Ни разу не видал, чтобы строитель хлопот на свою голову искал, вместо того чтобы бетона шлепнуть сверху – и дело с концом. И вообще, Крид же не идиот. Он наверняка останки мусором забросал, правда? Для сокрытия. Так что эту возможность исключать нельзя, – убежденно сказал Такер. – И еще кое-что для вашего сведения. На самом последнем листке оказалась еще одна карта. – Аккурат вот тут, – пальцем с распухшими суставами Такер постукивал по очередному обведенному кружком строению, – находится дом прабабки Денниса Крида. Он упоминается в «Демоне Райского парка». В одном из интервью Крид заявил, что загородную местность видел только в детстве, когда его отвозили в этот дом… Обратите внимание, – сказал Такер, обводя пальцем обширную зеленую зону. – Сзади к дому подступает большой лесной массив – Грейт-Чёрч-Вуд. Многие акры. Крид знал сюда дорогу. В его распоряжении был фургон. Ребенком он играл в этом лесу. Мы знаем, что многие трупы он отвозил в Эппинг-Форест, потому как никто не связывал его персону с этим лесом, но к семьдесят пятому году полиция уже регулярно проводила в Эппинг-Форесте ночные рейды, вы в курсе? А тут – совсем другой лес, хорошо ему знакомый, причем недалеко от Лондона, а у Крида есть фургон с лопатами наготове. Могу предположить, – заключил Такер, – что моя Лу и ваша докторша покоятся либо в колодце, либо в этом лесу. Технологии нынче далеко ушли от семидесятых годов. И радиолокационные станции появились, и чего только нет. Обнаружить труп либо в одном, либо в другом месте несложно – при желании, конечно. Да вот только, – Такер смел со стола обе карты и трясущимися руками сложил их по старым сгибам, – за все эти годы ни у кого не возникло такого желания. Никто из важных шишек этим делом не интересуется. Они считают, все уже в прошлом, считают, что Крид никогда не развяжет язык. Потому-то я и говорю: допрашивать его должен ваш босс. Жаль, что я останусь не у дел, но вы сами видели, какого мнения обо мне Крид. Пока Такер складывал и убирал свой архив, Робин обратила внимание, что за время их беседы в кафе стало многолюдно. За ближайшим столиком сидели трое парней, все со смешными клиновидными бородками. Настроенный исключительно на низкий, хриплый голос Такера, слух Робин вдруг заполнился шумом. У нее возникло такое ощущение, будто ее вдруг перенесли из далекого прошлого в отвязное и равнодушное настоящее. Что подумали бы Марго Бамборо, Луиза Такер и Кара Вулфсон, завидев мобильные телефоны едва ли не в каждой руке, или услышав где-то рядом «Happy» Фаррелла Уильямса, или заметив, как от бара к столику возвращается с чашкой кофе девушка с высокими перманентными дредами и в футболке с надписью «НАХ#Р ПОШЛИ». – Не плачь, дедушка, – мягко сказала желтовласая Лорен, обнимая деда: у него выкатилась одна крупная слеза, побежала по мясистому носу и упала на деревянную столешницу. Прекратив разговоры о Луизе и Криде, Такер как будто усох. – Это на всю нашу семью подействовало, – сообщила Лорен, повернувшись к Робин. – Мама и тетя Лийса вечно трясутся, если мы с двоюродными сестрами приходим домой затемно. – И правильно! – сказал Такер, снова утиравший глаза рукавом. – И мы все с детства знали, что плохое реально может случиться, понимаете? – сказала Лорен, устремив на Робин свое невинное личико. – Что людей реально похищают. И реально убивают. – Да, – ответила Робин. – Я это хорошо понимаю. Потянувшись через стол, она мимолетно сжала стариковское запястье: – Мы сделаем все, что в наших силах, мистер Такер, я вам обещаю. Будем держать связь. Робин выходила из кафе с таким ощущением, будто она сейчас взяла на себя смелость говорить за Страйка, который ни сном ни духом не ведал о планах допроса Крида, а тем более о розысках Луизы Такер, но у нее уже не осталось сил для угрызений совести. Поплотнее запахнув куртку, она пошла в агентство пешком, и все ее мысли обволакивал жуткий вакуум, который остается после исчезнувших. 52 Опаснее всего огонь без дыма Эдмунд Спенсер. Королева фей. Перевод В. Микушевича В час ночи Страйк ехал в направлении Стоук-Ньюингтона, чтобы сменить Робин, которая вела наблюдение за скромным террасным домом, куда опять явился Босс Жука: почти наверняка он там предавался неким компрометирующим занятиям, о которых неведомо как прознал Жук. Притом что из-за шантажа Жука начальник его чуть не бросился с Тауэрского моста, отказываться от своей непонятной привязанности к дому, где проживала Элинор Дин, он либо не мог, либо не хотел. Ночь выдалась прохладной и ясной, хотя с ярко освещенной Эссекс-роуд звезды едва виднелись в вышине; из динамиков в «БМВ» доносился голос Барклая. Минула неделя с того дня, когда шотландец сумел увести БЖ с Тауэрского моста и убедил выпить по чашке кофе. – Вот бедолага, как медом ему тут намазано. – Да уж, – согласился Страйк. – Третье посещение за последние десять дней. – Он мне грит: не могу, дескать, удержаться. Дескать, стресс там снимаю. – И как это согласуется с его суицидальными мыслями? – Суицидальные мысли, Страйк, у него от шантажа, а не от этих посещений. – Он хотя бы намекнул, чем занимается в Стоук-Ньюингтоне? – Я ж тебе сказал: он грит, что к ней не прикасается, но женушка, если прознает, от него тут же уйдет. Может, он в латексе? – задумчиво добавил Барклай. – Чего? – В латексе, – повторил Барклай. – Как тот перец, помнишь, у нас был – повадился в латексном комбезе на работу приходить, а сверху костюмчик. – А ведь верно, – припомнил Страйк. – Давно его не вспоминал. Сексуальные предпочтения клиентов обычно не задерживались у Страйка в памяти. Сейчас среди фоновых шумов он различал характерные звуки казино. Жук провел там не один час; Барклай вынужденно и незаметно составлял ему компанию в другом конце зала. – Короче, – сказал Барклай, – долго мне еще тут копытиться? Это дорогое удовольствие, а ты сам твердил, что клиент и так жмется, лишку платить не станет. Давай я снаружи покантуюсь, пока этот дятел не выйдет. – Нет, оставайся там, фотографируй и постарайся отследить какой-нибудь компромат. – Вижу, сегодня Жук совсем укокошенный, – отметил Барклай. – У них на фирме половина таких, кто вечно нос пудрит. Нам нужно что-нибудь покруче, если мы собираемся прижать этого гада, из-за которого люди готовы с моста бросаться. – Да ты никак расчувствовался, Страйк? – Твое дело – накопать хоть что-нибудь на этого сучонка и не делать слишком высоких ставок. – Погубят нас не ставки, а бухло для затравки, – сказал Барклай и повесил трубку. Страйк поднял оконное стекло и закурил, стараясь не обращать внимания на боль в затекших плечах и шее. Как и БЖ, Страйк охотно использовал бы любой шанс отключиться от всех проблем и насущных задач, но у него таких возможностей не предвиделось. Те редкие минуты, которые выдавались у Страйка за последний год, отнимала болезнь Джоан. После ампутации спортом он заниматься не мог. Из-за неимоверной загруженности в агентстве встречи с друзьями были редкостью, встречи с родственниками приносили больше головной боли, чем радости, а сами родственники в последнее время его просто доставали. Завтра наступала Пасха, а значит, все близкие Джоан должны были собраться в Сент-Мозе, чтобы развеять ее прах над морем. В связи с этим скорбным событием Страйк готовился к утомительной поездке в Корнуолл и к вынужденному общению с Люси, которая в телефонных разговорах многократно давала понять, какой ужас вселяет в нее грядущее прощание. Снова и снова она сетовала, что в будущем не сможет даже приходить на могилку, и Страйк всякий раз улавливал обвинительный тон, как будто сестра ставила ему в вину безразличное отношение к последней воле Джоан. Кроме того, Люси выражала недовольство тем, что Страйк, в отличие от них с Грегом, не собирается оставаться в Корнуолле на все выходные, и бесцеремонно напоминала, чтобы он привез пасхальные гостинцы всем троим племянникам, а не только Джеку. Страйк уже предвидел, каково ему будет трястись над тремя хрупкими шоколадными яйцами, с рюкзаком и с воспаленной от непрерывных многодневных хождений культей, в поезде до Труро. В довершение всего и незнакомая ему единокровная сестра Пруденс, и единокровный брат Ал вновь начали бомбардировать его сообщениями. Они, очевидно, воображали, что Страйк, наорав на Рокби по телефону, пережил необходимый катарсис и, раскаиваясь в собственной несдержанности, уже благосклоннее относится к перспективе поездки на юбилей отца и к последующему примирению. Ни на одно сообщение Страйк не ответил, но досадовал на них, как на укусы насекомых, которые нельзя расчесывать и приходится терпеть. Однако все тревоги перевешивало дело Бамборо: оно не сдвигалось с мертвой точки, несмотря на долгие часы, потраченные им и Робин на распутывание загадочных событий сорокалетней давности. Назначенный срок неумолимо близился, но никакого прорыва до сих пор так и не случилось. Положа руку на сердце, Страйк не питал никаких надежд на встречу с дочерьми Вильмы Бейлисс, куда он вместе с Робин собирался этим утром, перед отъездом в Труро. А вообще, подъезжая к дому немолодой женщины, чем-то зацепившей БЖ, Страйк признался себе в том, что испытывает проблески сочувствия к любому мужчине, который отчаянно ищет хоть какой-то формы сексуальной разрядки. В последнее время ему все чаще приходило в голову, что те отношения, которые завязывались у него после расставания с Шарлоттой, служили единственным способом хоть ненадолго отвлечься от работы. Когда врачи поставили Джоан онкологический диагноз, его интимная жизнь и вовсе сошла на нет: длительные поездки в Корнуолл съедали все время, которое он мог бы посвятить своим личным делам. Причем возможности подворачивались нередко. С тех пор как агентство пошло в гору, немало богатых, но несчастливых дам, составлявших его основную клиентуру, рассматривали Страйка как потенциальное средство избавления от душевной муки или пустоты. Не далее как вчера, в Страстную пятницу, он заключил договор именно с такой клиенткой. Поскольку она заменила Миссис Смит, которая уже подала на развод, используя сделанные Моррисом фото ее мужа с няней их детей, брюнетка тридцати двух лет получила у них кодовое имя Мисс Джоунз. Спору нет, она была хороша собой: длинноногая, с сочными губами и безупречно ухоженной кожей. Ее имя мелькало в светской хронике – отчасти потому, что она была богатой наследницей, а отчасти потому, что вела ожесточенную борьбу за опеку над ребенком со своим гражданским мужем: сейчас ей требовался на него компромат, который склонил бы суд на ее сторону. Рассказывая Страйку о том, что ее бывший сожитель, редкостный лицемер, втайне употребляет наркотики, да еще продает сплетни о ней газетчикам, а главное – совершенно не интересуется их общим полугодовалым ребенком, который нужен ему лишь как инструмент воздействия на нее, Мисс Джоунз то и дело закидывала ногу на ногу и меняла позу. Когда Страйк после окончания вводной беседы провожал новую клиентку к выходу, она беспрестанно касалась его локтя и смеялась его ненавязчивым любезностям куда дольше, чем требовалось. У Страйка, который старался выпроводить ее со всей возможной учтивостью под критическим взглядом Пат, возникало такое ощущение, будто он безуспешно отскребает с пальцев жевательную резинку. Ему не составило труда представить, что сказал бы сейчас Дейв при виде этой сцены: Полворт весьма саркастично относился к дамочкам, падким на его старинного друга, и самым наглядным примером такого рода женщины была Шарлотта. По мнению Полворта, к Страйку влекло истеричных, взбалмошных, а иногда и опасных дам, чья тяга к бывшему боксеру со свернутым набок носом указывала на их подсознательное желание найти могучий утес и прилепиться к нему наподобие улиток. Проезжая по безлюдным улицам Стоук-Ньюингтона, Страйк, естественно, обратился мыслями к своей бывшей невесте. Он не откликнулся на ее отчаянные послания, отправленные, как подсказывал «Гугл», из частной психиатрической лечебницы. Во-первых, они посыпались на него накануне отъезда из дома умирающей Джоан, а во-вторых, он не хотел давать Шарлотте напрасные надежды, что примчится ее вызволять. Возможно, она и сейчас находилась там же. Тогда это был бы самый длительный период ее госпитализации. Своих годовалых близнецов она, по всей вероятности, оставила на попечение либо няне, либо свекрови, которая, по словам Шарлотты, давно готовилась и жаждала взять на себя материнские обязанности. Приближаясь к улице, где жила Элинор Дин, Страйк позвонил Робин: – Он все еще у нее? – Да. Припаркуйся сразу за мной, тут как раз есть место. Думаю, номер четырнадцатый сейчас в отъезде – на пасхальных каникулах вместе с детьми. Ни одной из двух машин не видно. – Через пять минут. Свернув на нужную улицу, Страйк увидел старенький «лендровер», стоящий за пару домов от входной двери Элинор, и без труда припарковался непосредственно за ним. Когда он выключил двигатель, Робин выпрыгнула из «лендровера», без лишнего шума закрыла дверцу и с большой сумкой через плечо обошла вокруг «БМВ», чтобы сесть на пассажирское место. – Доброе утро, – сказала она, скользнув на сиденье рядом с ним. – Доброе. Небось ждешь не дождешься, как бы поскорее смениться? При этих его словах в руке у Робин вспыхнул экран мобильного: кто-то прислал ей сообщение. Она даже не стала читать, а просто опустила телефон на колено экраном вниз, чтобы не был виден свет. – Хочу поделиться новостями. Я переговорила с К. Б. Оукденом. – Так-так, – сказал Страйк. Хотя Оукдена, судя по всему, в первую очередь интересовал Страйк и тот подозревал, что мошенник записывает их разговоры, детективы единодушно согласились, что именно Робин должна посоветовать ему не путаться у них под ногами. – Он, конечно, был недоволен, – начала Робин. – Твердил «это свободная страна», «я имею право беседовать с кем захочу». Я ему сказала, что его попытки нас опередить и опросить свидетелей могут сорвать наше расследование. А он ответил, что, будучи опытным биографом… – Засунул бы язык… – пробормотал Страйк. – …сам знает, как опрашивать людей, чтобы вытянуть из них информацию, и неплохо было бы нам троим объединиться в интересах дела. – Ага, – сказал Страйк. – Нашему агентству позарез нужен такой кадр – аферист с судимостью. На чем вы с ним остановились? – Могу сказать, что он в самом деле жаждет знакомства с тобой и намерен скрывать все, что накопал по Бреннеру, пока не повидается с тобой лично. Приберегает Бреннера в качестве наживки. Страйк потянулся за следующей сигаретой. – Думаю, Бреннер не стоит того, чтобы привлекать внимание К. Б. Оукдена. – Даже после того, что рассказала Дженис? Страйк затянулся и, отвернувшись от Робин, выпустил дым в окно. – Я согласен: Бреннер теперь выглядит куда более темной лошадкой, чем на первых порах, но где гарантия, что Оукден действительно располагает полезными сведениями? Когда исчезла Марго, он был еще мальчишкой, а из украденного некролога как-никак можно узнать некоторые подробности, но не… Заслышав рядом шуршание, Страйк повернул голову и увидел, что Робин открывает свою курьерскую сумку. К его некоторому удивлению, в руках у нее вновь оказалась тетрадь Тэлбота. – Так и таскаешь с собой? – спросил Страйк, пытаясь скрыть легкую досаду. – Как видишь. – Она переложила мобильный на «торпеду», чтобы на коленях открыть тетрадь.