Ее нежеланный лорд

– Н-негодя-ай, – смешно растягивая слоги, произнесла Бьянка, – да что… вы себе позволяете? Вы думаете, я… из этих?

Она попыталась его оттолкнуть, упершись ладонями в грудь.

Залезть под эти распроклятые пышные юбки.

И взять тут же, в подвале. Так, чтобы стоять не могла, чтобы кричала, извивалась от удовольствия.

Рой стиснул зубы. Нет, не так. Это не будет так, как он себе только что напридумывал. В конце концов, Бьянка должна понимать, что делает. И не много радости в соблазнении совершенно пьяной девицы.

Вздохнув, он подхватил ее на руки и понес прочь из злополучного винного погреба.

А когда выбрался наверх, в холл, то увидел, что Бьянка попросту заснула, доверчиво прижавшись щекой к его рубашке.





Глава 7

Перемирие




Стоило открыть глаза, как мир угрожающе надвинулся и закружился в дикой пляске, а к горлу подкатил кислый тошнотворный комок.

Так, спокойно. Дыши. Глубже, вот так. Жадно хватая ртом свежий воздух с легкой ноткой ванили.

Тошнота отступила. И Бьянка решила, что раз так, то уж лучше она полежит тихонько с закрытыми глазами. Голова полнилась звенящей болью, от которой снова начало тошнить.

Вдохнуть. Выдохнуть. Еще не хватало опозориться, вывернув содержимое желудка на…

Минуточку, а куда, собственно?

Стиснув челюсти, Бьянка все же приоткрыла один глаз. Свет тут же ввинтился в виски, как штопор в пробку, прокатился по всему телу тугой, тянущей болью. Девушка невольно всхлипнула. Да Претемный все побери! Что ж так плохо-то… И где она…

– Ох, миледи! – раздался над ухом приятный голос. – Вам совсем дурно? Ну что ж вы так… Давайте, вот вам отварчик, сейчас полегчает.

Бьянка почувствовала, как рука неведомой доброжелательницы просунулась между подушкой и затылком. Голову Бьянки осторожно приподняли, губ коснулся холодный край посудины.

– Пейте, миледи! Ну же, прошу вас.

Бьянка сделала глоток. На вкус было неприятно, но терпимо.

– Все надо выпить, – подсказала женщина, – и быстро придете в себя. Раньше, небось, больше бокала никогда не пили, а?

«Не пила», – подумала Бьянка, послушно глотая отвар.

Потом ее аккуратно уложили обратно, и девушка несколько минут неподвижно лежала с закрытыми глазами. В голове бестолковыми котятами завозились первые осознанные мысли. Что теперь будет? Какую еще подлость придумал ее муж? Как еще накажет?

Ей стало страшно. До мурашек по коже, до озноба.

Бьянка понятия не имела, сколько времени провела в том подвале. И если бы не нашла вино и сушеную хурму, то уже наверняка умерла бы. Может быть, так было бы проще всем, и прежде всего ей самой. Но в тот миг, когда она поняла, что ее заперли в подвале надолго… да что уж там, очень надолго, она взбунтовалась. И, обливаясь слезами, поклялась себе, что выживет, невзирая ни на что. Выживет – и тогда станет ясно, за кем останется последнее слово.

Бьянка отдавалась ненависти, давясь рыданиями и щедро заливая их вином, темно-рубиновым, очень нежного вкуса – словно поцелуй бабочки, решила она тогда. Еще никого и никогда она не ненавидела столь яростно, всем сердцем, до зубовного скрежета, до жара, разливающегося по щекам, до помутнения взгляда. Ненависть переливалась всеми оттенками красного. Ненависть заставляла ее цепляться за то немногое, на чем она могла протянуть несколько дней: за вино и сушеную, приторно-сладкую хурму.

Она выйдет из своей тюрьмы и тогда… придумает, как отомстить. За всё. За все унижения.

Ну, в самом деле, он же не будет держать ее здесь неделю? Рано или поздно отпустит.

…Но теперь, когда тошнота медленно отступала, а головная боль перестала лизать изнутри череп, Бьянке стало страшно. Что он там еще задумал?

Воспоминания просачивались сквозь туман.

Бьянка снова видела его бешеные глаза, так близко. Она еще пыталась сопротивляться, но руки обессиленно скользили по каменному телу лорда Сандора, и дыхание от ужаса и отвращения застревало в горле. А потом… У него были такие горячие губы. Одновременно мягкие и требовательные. И поцелуй внезапно оказался вкусным, хоть и с привкусом крови. А она… почему-то не умерла сразу же от того, что Сандор к ней прикоснулся.

А он… эта безродная сволочь, этот мерзавец, поднявший на нее руку, сумел вмиг перевернуть все представления Бьянки о том, что может вытворять мужчина одними лишь губами. Ну, не совсем одними, язык там тоже поучаствовал. И это было… как фейерверк. Вспышки света в ночном небе. Горячая пульсация где-то внутри, сбившееся дыхание, необъяснимый восторг от ощущения части его в себе. Ненависть вопила, царапала изнутри, раздирая все в клочья. А Бьянку захлестывало удовольствие, вязкое и сладкое, как мед, от которого тело делалось совершенно непослушным, безвольным, как будто его вылепили из теплого воска.

«Ненавижу!» – вопль застрял в горле, а потом его совершенно бесстыже слизал Сандор.

«Еще, пожалуйста, еще», – едва не проскулила Бьянка, стоило ему отстраниться.

И вот это-то противостояние ненависти, жаркой и безрассудной, и мутного, совершенно непонятного желания отняло последние силы.


Что дальше?

Она не знала. От мыслей, что в любой момент в комнату может войти Сандор, руки сделались ледяными, а щеки, наоборот, пунцовыми.

Ей все мерещилось, как он медленно, словно наслаждаясь ее вкусом, облизывает, покусывает ее губы, словно сама она внезапно превратилась в изысканное блюдо. И крепкие руки прижимают к твердому телу, кружится голова, и последние мысли растворяются в бешено колотящемся пульсе.

Бьянка моргнула на свет и окончательно утвердилась во мнении, что находится в собственной спальне.

– Как вы себя чувствуете, миледи? – участливо спросила служанка.

Бьянка прищурилась и мысленно себе пообещала, что если увидит хотя бы намек на насмешку в лице этой женщины, то прогонит прочь.

Но служанка смотрела с искренним сочувствием, ее длинное желтоватое лицо печально вытянулось. Даже, казалось, две темных косы, уложенные бубликами по обе стороны головы, грустно обвисли.

– Как тебя зовут? – Бьянка попыталась говорить решительно и громко, но получилось мяуканье новорожденного котенка.

– Дора, миледи. Дора меня зовут. Вы уж не держите зла, что не выпустили вас из того подвала… – она потупилась и даже покраснела, – знаете, мы еще ни разу не видели хозяина… таким…

– Да Всеблагий с тобой, – пробормотала Бьянка, – что ж мне вас винить…

А потом, поразмыслив, спросила:

– Что… будет со мной дальше? Он… говорил тебе, что со мной делать?

Уголки рта Доры нерешительно поползли вверх.

– Конечно, миледи. Лорд Сандор приказал напоить вас отваром, чтобы ничего не болело, потом покормить куриным бульоном с сухариками, а затем отвести в ванную комнату, чтобы вы могли восстановить свои силы, а заодно вымыться.

– А где он сам?

Дора лишь пожала плечами.

– Я не знаю. Возможно, что и не дома. Лорд Сандор – очень занятой человек, иногда по ночам отсутствует, иногда уходит уже перед рассветом. Служба такая, ничего не поделаешь.

– Понятно, – прошептала Бьянка.

Она прислушалась к собственным ощущениям, и было неясно, то ли она испытывает облегчение, оттого что Сандор не будет мозолить ей глаза, то ли, наоборот, смутное сожаление, оттого что не получится засветить ему меж глаз тарелкой с бульоном.

Дора приветливо улыбалась. Интересно, все это время они на кухне обсуждали то наказание, которому лорд Сандор подверг непокорную жену? Или нет?

– Что обо мне говорят? – спросила Бьянка напрямую, отчего Дора поперхнулась воздухом.

– Ничего, миледи, ничего, кроме того, что вы очень молоды и горячи. Так себя вести просто недопустимо для юной леди.

– Вот уж ты, конечно, знаешь, как должна себя вести юная леди! – Бьянка хмыкнула. – Особенно после того, как в первую брачную ночь муж приводит домой проституток!

Дора лишь опустила глаза и печально вздохнула.

– Мы не судим хозяина, миледи. Это правило. И вам не советую, от чистого сердца.

«Вот как. Какие все здесь честные и порядочные», – удивилась Бьянка, но виду не подала.

– Я готова поесть, – сказала она. – Хотя нет. Пожалуй, если я что-нибудь сейчас съем, оно вылезет мигом обратно. Проводи меня в ванную, пожалуйста.

То ли отвар помог, то ли последствия употребления вина в неограниченных количествах откатывались в прошлое, но Бьянка чувствовала себя гораздо лучше. Настолько лучше, что сама облачилась в длинный шелковый халат, сама выбрала из волос оставшиеся шпильки и сама же добралась до ванной комнаты, правда, придерживаясь за стену.

Ее приятно удивили дорогая мраморная отделка и большая, начищенная до блеска медная ванна на толстых ножках. Ванна была наполнена водой, Бьянка черпнула ее пригоршней – оказалось, теплая.

– Там согревающие магкристаллы, – пояснила Дора, – вода не остынет. Располагайтесь, пожалуйста, а я схожу за бельем.

– А что, у моего мужа припасено женское нижнее белье? – усмехнулась Бьянка.

– Да нет же, что вы, миледи. – На лице Доры расцвела очень добрая улыбка. Так можно улыбаться шаловливым, но любимым детям. – Ваше белье. Вы его покупали, оно в шкафу осталось. Только чулки испортили.

Бьянка предпочла не отвечать. Ей вдруг стало немного стыдно за то, каким образом она спаслась от ненавистного мужа в их первую ночь. Может быть, надо было просто попытаться с ним поговорить?

Вздохнув, она подвинула к ванне плетеное кресло, выскользнула из халата, а затем и из сорочки. Нахмурилась. Сорочка была свежей, а это значило, что кто-то переодевал ее спящую. Сандор? А если он, то только ли переодевал?

«Глупости, – она тряхнула головой, – если бы он… у тебя бы все болело теперь. А не болит».

И с наслаждением погрузилась в чистую воду с легким ароматом мяты и лимона.

Вода была как раз то что надо.