Ее нежеланный лорд

– Нет. Он умер до моего рождения, – прошептала Бьянка, не совсем понимая, при чем здесь ее дед. Скользящая губка не давала сосредоточиться, игриво опустилась чуть ниже, под воду, задела грудь. Воздух в комнате сделался теплым и вязким, словно тающее желе.

– Малколм Эверси был женат дважды. Первая жена умерла в родах, оставив сына, Армана. Малколм погоревал, а потом женился еще раз. От второго брака был рожден ваш папенька, Роланд Эверси…

– Я… видела этот портрет, – растерянно прошептала Бьянка. Сандор мягкими движениями намылил ей плечи и ключицы. – Там мой отец и какой-то мальчик постарше.

От легких скользящих прикосновений грудь сделалась чувствительной, и отчего-то не в меру разыгравшееся воображение нарисовало картину, как Сандор опускает руку ей на горло и впивается в губы жестким, требовательным поцелуем. Бьянка тряхнула головой. Она, Претемный побери, должна ненавидеть этого человека. И она ненавидит, так ведь?

– Это Арман Эверси, – сказал он. – Поднимите руки, Бьянка. Мне не слишком хочется намочить рукава, а рассказ еще не окончен. Арман Эверси, старший брат по отцу Роланда Эверси. Должен был унаследовать основной капитал вашего деда. Но когда деда не стало, Роланд решил, что ни с кем делиться не будет. Он пригласил Армана на чашечку кофе и отравил его. А потом приказал своим людям расправиться с женой Армана и сыном. Приказал их бросить в море, зашитыми в мешке. Слишком жестоко, не находите? Но одновременно и глупо, потому что это был шанс спастись, ежели умеючи.

Внутри все вдруг заледенело. Она задохнулась, с ужасом глядя на плавающие островки пены. Немыслимо, просто немыслимо! И такое чувство, как будто кто-то проворачивает в груди ржавый нож.

– Нет, – выдохнула Бьянка, – этого не могло быть. Отец так бы не поступил, это все наветы. Он же… такой добрый…

А сама вдруг подумала о том, что ее любящий и любимый отец запросто отказался от опозорившей семью дочери.

– Вы уверены, что хорошо знаете своего отца? – и такая боль в голосе, что Бьянке стало не по себе. Она плюхнула руки обратно в воду и сквозь внезапно набежавшие слезы уставилась на плывущие по воде пенные шапки. Глубоко внутри стремительно разрасталась голодная тьма, царапалась под ребрами, стискивала голову колючим обручем.

– Так исчезла семья Армана Эверси, – с леденящим душу спокойствием подытожил Сандор, – только вот никто из нападавших не заметил, что женщина спрятала нож. Жена Армана была очень умной женщиной, она понимала, что бесполезно бороться со здоровыми мужиками. Она просто дождалась, когда… Уже в воде она освободилась от веревок, распорола мешок и выплыла вместе с мальчиком. Моя мать была отменной пловчихой с южных островов.

Тьма вспыхнула и осыпалась горьким пеплом. На лицо, на руки, забивая ноздри, отдавая горечью во рту. И Бьянка, совершенно позабыв о том, что совершенно голая, резко повернулась к Сандору.

– Так это… вы? Вы – сын того мальчика на портрете?!! Всеблагий… но это… – Бьянка затрясла головой, но вокруг серыми тенями толпились призраки прошлого, жуткого, кровавого прошлого. Они дышали холодом в затылок и завертывали в пыльный саван приближающегося обморока. – Это невозможно! Мой отец никогда бы не… Может, это кто-то другой отдал приказ?

Сандор одарил ее кривой улыбкой, его взгляд задержался на обнаженной груди, но Бьянке было не до соблюдения приличий. Что-то ломалось внутри, со скрипом, скрежетом, причиняя дикую, рвущую душу боль.

– Вы… зачем вы сказали мне эту чудовищную ложь? Вам нравится, когда мне больно? – одними губами произнесла она, глядя в темные глаза Сандора.

Он пожал плечами и, прицелившись, бросил в воду намыленную губку.

– Зачем мне лгать вам, Бьянка? Если бы я хотел солгать, то придумал бы что-нибудь куда более романтичное. А так-то…

– А доказательства? Доказательства того, что этих людей подослал мой отец? – почти выкрикнула она.

– Мать содрала с одного из них маску. У него был приметный шрам от ожога, полголовы обгорело… И я его встретил спустя годы, когда старый лорд Сандор меня усыновил и дал свою фамилию. Вот тогда-то это ничтожество мне все и рассказало. В подробностях и красках. Собственно, у него не было выбора.

И мужчина как-то очень нехорошо улыбнулся. А Бьянка почему-то представила себе, что именно с такой улыбкой он свежевал того человека, подвесив на мясницкий крюк.

Внезапно силы покинули ее.

Она опустилась обратно в воду и закрыла ладонями лицо. А перед глазами – темноглазый мальчик с портрета. Арман Эверси. Если подумать, Рой похож на него. Темноглазый и темноволосый. Ну, а что нос пару раз ломан и шрам со следами наложенных швов, так это потому, что очень, очень долго был мертвым для всех.

– Так вы… вы женились на мне, чтобы мучить и убить? – прошептала.

– Нет, конечно же, – последовал ответ, – я женился, чтобы вернуть себе фамилию и титул, которые принадлежат мне по праву. И, честно говоря, поначалу вы казались мне неприятной обузой, довеском ко всему этому.

– А что теперь изменилось? – всхлипнула она.

– Вы мне нравитесь, Бьянка, – просто сказал лорд Сандор, – я хочу, чтобы мы попробовали начать все с начала. Без кувшинов на голову, без спектакля с проститутками, которые уморились двигать мебель по комнате, без каши в лицо и без порки. Хотя… – Он сделал многозначительную паузу. – Кто знает, а вдруг вам понравится. В смысле, быть отшлепанной…

– Извращенец, – рыдания сжимали горло, мешая говорить, и голос предательски дрожал, – вам мало того, что вы уже сделали со мной…

– Конечно, мало, – согласился Сандор, – я много чего еще хочу с вами сделать. Но вы, как оказалось, пугливая цыпочка. Либо же я вам настолько неприятен, в чем не вижу ничего удивительного. Что ж, не будем торопить события.

Бьянка сжалась, почувствовав легкие, порхающие прикосновения к шее. Даже странно, что эти страшные руки могли быть столь нежными. По большому счету, этими руками он убивал, и убивал много. Так что сейчас ее ласкали пальцы чудовища. Приятно ласкали.

Сандор отвел в сторону ее волосы, и кожи под ключичной ямкой коснулся холодок металла.

– Я сейчас пришлю Дору, – хриплый шепот Сандора защекотал ухо, – она вам поможет одеться. А потом я жду вас в столовой, вам стоит поесть. И поедем на прогулку, в городской парк.

Она судорожно затрясла головой.

– Я… Я не могу… после всего того, что вы рассказали…

– Почему? – в его голосе сквозило совершенно искреннее удивление. – Это ведь папенька ваш учудил, не вы. Поедем в парк, Бьянка. Я знаю место, где подают отличные шу в вишневой глазури.

– Они мне сейчас поперек горла станут, – горько прошептала она.

– Ну, если вы не хотите шу, тогда эклеры в шоколаде, м?

Бьянка невольно улыбнулась. Ну что за несносный тип! Впрочем, все-таки один из Эверси… так что ничего удивительного.

Сандор отстранился, а затем и вовсе отошел от ванны.


– Так что, поедем?

Бьянка обернулась и посмотрела на него сквозь слезы. Щеки горели, как будто ее только что отхлестали по лицу.

– Вы… правда не хотите меня убить? Я не понимаю. Вы же… должны меня ненавидеть…

Сандор лишь головой покачал, и в его темных глазах промелькнуло нечто похожее на искреннее сочувствие.

– А вы считаете, что я буду мстить слабой женщине за поступки ее отца? Поначалу… я подумывал о чем-то подобном. А позже… Решил, что мало в этом чести. Мне хотелось бы, чтоб вы думали обо мне чуть лучше.

Он помялся, еще раз окинул Бьянку долгим взглядом и вышел.

А она окончательно обмякла в ванне и разрыдалась в голос.

Сандор трогал ее, но даже не попытался поцеловать. А до этого отшлепал ремнем и запер в подвале. Невыносимо!

И еще… у него есть причины ее ненавидеть. По крайней мере, если бы Бьянке сказали, что она замужем за человеком, отец которого убил ее отца, то она бы кашей в лицо не ограничилась, это точно.





* * *


После всего услышанного Бьянка самой себе напоминала поломанного механоида, который не знает, где верх, а где низ, и потому непрестанно кувыркается в пыли в попытке занять устойчивое положение.

Верх и низ, правильно и неправильно, хорошо и плохо – все перемешалось, тяжело давило на грудь, неприятно стучало в висках. Она как будто пробиралась по болоту, а кочки уходили под воду, и тогда Бьянка погружалась в мутное отчаяние с головой. Она окончательно запуталась. Мир как будто решил посмеяться над ней, и все то, что прежде казалось незыблемым, превратилось в летящий по ветру пепел.

Беда в том, что она совершенно не доверяла Сандору. Да и как можно доверять человеку, таскающему в дом проституток и позорно наказывающему леди?

Но и не могла не верить в то, что он рассказал.

И образ добродушного лысоватого папеньки никак не вязался с образом хладнокровного убийцы, отравившего сводного брата и отдавшего нужный приказ нужным людям.

А маменька? Интересно, она знала обо всем? Или до сих пор пребывает в счастливом неведении? Если бы они могли сейчас поговорить, то Бьянка бы спросила. Или наоборот, ничего бы так и не спросила, потому что если матушка знает, то все равно не скажет, а если не знает, то к чему рушить ее святую веру в графа Эверси? Ведь для нее это основа основ, без этого и жить-то будет невозможно.

Вот так, барахтаясь в болоте тревожных, бередящих душу мыслей, Бьянка молча оделась после ванны. Дора принесла ей милое, но скромное платье, явно с чьего-то плеча, но Бьянка и спрашивать ничего не стала. Платье – это такая мелочь, когда какой-то сумасшедший убивает девушек, отец оказывается кровожадным убийцей, а кровожадное чудовище в лице Сандора, наоборот, начинает проявлять весьма здравый подход ко всему происходящему.

Потом она покорно дала уложить волосы в прическу, также покорно и молча, под внимательным взглядом мужа, похлебала бульон с золотистыми сухариками.

Сандор молчал. Бьянке тоже говорить не хотелось. И даже великолепный и очень дорогой кулон в виде бутона розы не принес и толики той радости, какую непременно вызвал бы… до того, как вся ее жизнь перевернулась с ног на голову.

Лишь когда ее тарелка опустела и Бьянка замерла, не зная, что делать дальше, Сандор поинтересовался:

– Ну что, вы готовы ехать? Если да, то карета подана.

Она кивнула.

– Да, лорд Сандор, вполне готова.

Потом они какое-то время тряслись по булыжным мостовым. Свежий ветерок-проныра, гуляющий внутри кареты, нес запах нагретых солнцем крыш и свежести. Лорд Сандор расположился напротив и шелестел утренней газетой, переворачивая листы. А Бьянка… чувствовала себя настолько несчастной и раздавленной, что была готова ехать куда угодно и сколько угодно.

Надо же, человек, которого она считала безродным мужланом, тоже Эверси.

Но даже если бы он и был беспородным нищим мужланом, почему-то Бьянка уже не могла думать о нем так дурно, как раньше. Даже несмотря на все его издевательства. И – нет, поцелуи здесь совершенно ни при чем. Сквозь наигранную грубость и наглость Роя Сандора как будто начал проглядывать совершенно иной человек, и этот иной человек внезапно вызвал у Бьянки интерес. Она словно медленно разворачивала конфету, освобождая ее от ненужной обертки. Хотя – что изменилось-то? Да ничего в принципе. Все тот же Рой Сандор, насмешливый, нагловатый…

И тут Бьянка вдруг поняла, что же изменилось на самом деле.

Вот уже которую ночь ей не снились кошмары.

И тот, без лица, тоже куда-то делся, его как будто смыло бурным паводком.





* * *


Городской парк был местом, где в воображении маленькой Бьянки сбывались самые смелые мечты. Например, выпросить у мамы шарик ванильного мороженого. Или ватрушку, румяную, присыпанную сахарной пудрой. Или – о ужас! – бонбоньерку с конфетами ручной работы, розовыми, голубыми… Бьянка невольно вздохнула. Тогда она была просто маленькой счастливой девочкой. Она не знала, что леди обязана вместо вкусной пищи есть овсянку на воде и редиску с листьями салата. Она не думала тогда о том, что леди придется выйти замуж за «подходящего» человека и провести с ним всю оставшуюся жизнь, возможно, терпя гнусные выходки мужа и с трудом вынося запах его тела. И еще… тогда ей и в голову не приходило, что однажды ее любимые родители начнут стареть, а потом и вовсе повернутся к ней доселе неизведанной стороной и станут как будто чужими.

Неторопливо шагая по центральной аллее парка, положив руку на локоть Сандору, Бьянка с тоской вспоминала те счастливые времена, когда мир вокруг казался красивым и радужным, а в голове не было мыслей иных, кроме как о той помаде с перламутром, о которой за завтраком говорила маменька. Теперь думать приходилось о многом, но в основном все размышления сходились к тому, что Бьянка понятия не имела, как теперь жить дальше и что делать со всеми знаниями, которые почерпнула от Сандора. Да и вообще, было непонятно, что делать с ним самим. Продолжать брыкаться? Хныкать и просить отпустить? Сказал ведь, что не отпустит, не сейчас. Смириться и, как говорят в таких случаях, расслабиться и просто получать удовольствие?

Конечно, быть отшлепанной по заднице – вещь неприятная.