Ее величество кошка

– В атаку! – пищу я из последних сил.

Но сиамец продолжает наблюдать за происходящим, решая, очевидно, дилемму: устраниться или броситься в бой.

Сейчас самое время изменить взгляды, Пифагор! Ситуация требует действий. Вперед – из любви ко мне!

Я должна найти убедительные слова:

– Ты обвинял сфинкса в трусости. Докажи, что ты лучше его!

Наконец сиамец решается напасть на моего врага, хотя тот вдвое больше его. Норвежец отбрасывает его ударом лапы, но я пользуюсь моментом, чтобы пустить в ход зубы. Теперь нас двое против одного, шансы уравнялись.

Пифагор дерется не слишком умело, зато с душой. Вцепившись норвежцу в голову, он временно его ослепляет.

Я наношу врагу отвлекающий удар в живот.

Потом мы молотим толстяка лапами. Норвежец наполовину оглушен.

– Прикончи его! – требую я.

Пифагор колеблется.

– Он выследил меня, невзирая на расстояние, значит, он умелый следопыт, – настаиваю я. – Нам нельзя рисковать, с него станется привести остальных котов. Я даже не говорю о третьем коте, прыгнувшем в реку, он тоже может быть неподалеку. Придется его убить, Пифагор.

– Убить кота? Никогда еще такого не делал, – возражает сиамец. – Он… он наш брат.

– Хорош брат! Ты забыл, что он собирался отдать нас на растерзание нашим худшим врагам?

– Он просто выполнял приказание сфинкса.

– Если мы его не обезвредим, то поплатимся за это своими жизнями.

Вот черт! Неужели мне придется сделать это самой?

Видя, что от моего раскисшего компаньона мало толку, я готовлюсь самостоятельно устранить опасность. Как я говорила, меня отличает прагматизм. Мои проекты так величественны, что нельзя рисковать их крушением, уступая капризу малодушного соплеменника.

Я убиваю кота, собиравшегося убить меня. Пифагор отворачивается, как будто это позволит ему не считаться сообщником.

– Хорошо уже то, что ты мне помог. Я боялась, ты отдашь меня на милость этому норвежцу во имя своих пацифистских принципов.

– Я… Думаю, нам лучше найти Натали, – бормочет он, избегая смотреть на останки нашего общего врага.

Он дистанционно связывается с Натали, и вскоре та предстает перед нами. Она хватает меня на руки, радостно прижимает к себе, гладит, твердит мое имя:

– Бастет! О, Бастет, Бастет…

Следуют фразы на ее человечьем языке, выражающие, по-видимому, чувство счастья от единения со мной.

Бедняжка, она, должно быть, до смерти за меня тревожилась. Чувство, которое она испытывает, теперь для меня не загадка: это сострадание. Я лижу ее в щеку, показывая, что тоже рада встрече.

Пифагор держится на расстоянии – наверное, ему стыдно, что он медлил с помощью, а потом не осмелился прикончить смертельного врага. Но я не держу на него зла. Вступить в бой с другим котом для него и так большой шаг вперед.

И вообще, он спас мне жизнь.

Все это меня несколько утомило, и я залезаю своей служанке на плечо. Мяуканьем я стремлюсь дать ей понять, что мы потеряли много времени и что теперь нужно спешить с поиском помощи нашим друзьям.

Мы идем вдоль реки на юг и натыкаемся на заброшенную виллу, где можно передохнуть. Натали находит в ящике консервы, кормит нас – Пифагор считает, что это рагу, – и заваливается спать.

Оставшись с глазу на глаз с Пифагором, я смущенно спрашиваю:

– Ты все еще сердишься на меня за инцидент со сфинксом?

– Нет, – врет он.

Надо найти другую тему, чтобы добиться примирения.

– Однажды ты читал мне отрывок из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» под названием «Сотрудничество – Взаимоуважение – Прощение», там объяснялось, что самый плодотворный способ взаимодействия с другими – систематическое предложение сотрудничества: если другой прибегает к обману, надо все равно действовать, прощать и снова предлагать сотрудничество. Вот я и предлагаю тебе, Пифагор, простить и возобновить сотрудничество.

Говоря все это, я отлично знаю, что мне совершенно не в чем каяться, однако предпочитаю обращаться к нему на самом понятном ему языке.

Он, кажется, начинает сомневаться, поэтому я поступаю по наитию: запрыгиваю на него и навязываю совокупление, как будто самец – я. Бывают моменты, когда инициативу приходится проявлять нам, женскому полу, иначе ожидание затянется на неопределенный срок.

Он уступает, подчиняется, даже доволен, похоже, моим поведением и проявлением властности.


Выходит, он только прикидывается суровым, а на самом деле вполне согласен на роль ведомого.

В итоге мы одновременно получаем огромное удовольствие.

Есть только одна помеха: прямо при оргазме меня посещает непрошеная мысль. Я вижу гладкую морду сфинкса с синими глазами, его широкие высокие уши, розовые и почти прозрачные.

Почему мы фантазируем о тех, кто с нами небрежен, а не о тех, кто нас любит? Вот она, великая загадка кошачьей мысли! Я, по крайней мере, готова признать, что меня заводят коты, которые мне отказывают.

Ладно, знаю, это не очень морально и не вызывает сочувствия, но, признавая собственные желания, ты уже добиваешься некоторого облегчения. К тому же, строго между нами, разве вы сами не такие же?

Разумеется, я не намерена признаваться в своем грехе Пифагору. К тому же он кот, а вы ведь знаете всех этих котов: они примитивы. Разве поймет мужчина сложную женскую натуру? А уж когда наша сестра находится в самом разгаре преображения, как я, то и подавно.

Мы оба засыпаем с чувством, что все возвращается в нормальное русло.

Мне, правда, немного страшно. Меня волнует новое чувство, которое я узнала, – сострадание. Мне нельзя слишком раскисать, не то я превращусь, наподобие Пифагора, в пацифистку, а потом, чего доброго, в ленивую и трусливую пофигистку и утрачу право на всякое уважение к себе.





32. Сотрудничество, взаимоуважение, прощение




В 1979 году Роберт Аксельрод, американский профессор-политолог, устроил соревнование автономных компьютерных программ, моделировавших процесс принятия решений согласно разным стратегиям.

Роберт Аксельрод получил 14 программ от университетских коллег (математиков, физиков, психологов и других), заинтересовавшихся конкурсом. Каждая программа содержала разные правила поведения; но общая цель состояла в накоплении максимального количества очков.

Правилом некоторых «враждебных» программ было максимально быстрое использование соседей, завладение их очками с помощью силы или хитрости, быстрая смена партнеров для продолжения накопления очков, не подразумевающая никакого сотрудничества. Другие, «доброжелательные», программы предполагали самостоятельность, сохранение своих очков и недопущение контакта с потенциальными похитителями. Были и «сумасшедшие» программы, предававшие других или сотрудничавшие «наобум».

Каждая программа двести раз противопоставлялась программам конкурентов. Программа Анатолия Рапопорта победила всех остальных.

Действовала эта программа с учетом трех простых принципов:

1) сотрудничество,

2) взаимоуважение,

3) прощение.

При встрече с другой программой эта сначала предлагала союз, сотрудничество. Далее она действовала по правилу взаимности: «Ты мне – я тебе». Это была стратегия короткой памяти: если другая помогала, та помогала ей в ответ, а на агрессию надлежало отвечать агрессией. Для описания программы Рапопорта подходила формула: «Немедленное наказание, но безусловное прощение».

Сначала программа, действовавшая по правилу «Сотрудничество – взаимоуважение – прощение», уступала агрессивным программам, но в конце концов начала побеждать и даже стала со временем «вирусной». Другие, уяснив, что она эффективнее всего набирает очки, стали равняться на нее. Так Рапопорт и Аксельрод случайно нашли научное подтверждение знаменитому призыву любить друг друга. Именно в этом и состоит наш общий интерес на все времена.



Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII





33. Слово собакам




Мать всегда говорила мне: «Что бы ты ни сделала, природа вокруг тебя всегда в курсе, она вознаградит или накажет тебя за твои поступки».

Откровенно говоря, я не очень верю в истинность этой красивой фразы. По-моему, любой поступок мы совершаем в собственных интересах и не должны помышлять о риске огорчиться и пасть духом: то и другое, по-моему, вообще не должно происходить.

Надо сказать, я ни капельки не кичусь своим давешним благородством, порожденным новообретенным состраданием и сочувствием, и по привычке остаюсь живым воплощением скромности и простоты.

С утра пораньше мы продолжаем путь, чтобы больше пройти до наступления жары. Повторяю: я ни от кого не жду вознаграждения за свое героическое поведение. Тем не менее меня не оставляет ощущение, что после случая с соколихой у меня установилась некая связь с природой. По-моему, все эти огромные деревья, все эти низкие папоротники благодарят меня за то, что я не тронула последнее яйцо соколихи и даже помогла ей отбить крысиную атаку.

Они знают! Они все знают о том, что произошло.

Мы идем по разбитым дорогам, по извилистым, заросшим тропам. Один раз мы останавливаемся, чтобы понаблюдать за лисьим семейством, греющим на солнышке свои шубки. Мать вылизывает лисят.

Мне не хочется ни драться, ни пускаться наутек. Все-таки лисий вид находится на полпути между волками и нами, кошками, и ему присуще простое изящество, вызывающее желание… – как бы получше это выразить? – любоваться его представителями.

Мои мысли возвращаются к Натали.

Большинство животных настолько совершенны, что им ни к чему развиваться. Взять хоть этих лисиц. С людьми иначе: они несовершенны и подсознательно ощущают это, поэтому не прекращают стараний стать лучше, отчего и продвинулись так далеко и так быстро. Именно они открыли огонь, а также пресловутую триаду, не выходящую последнее время у меня из головы: юмор – искусство – любовь. Успех сопутствовал им благодаря неутолимой потребности в постоянной самокритике и недовольству тем, что у них есть.