Фея

Смирнов-старший отпил из бокала виски, а мне в этот момент подали еду. Пока я наслаждалась поданными блюдами, Роман Евгеньевич продолжал рассказывать, для чего же он всё-таки позвал меня сюда.

— Сложно говорить обо всём этом, потому что, каким бы я не был чёрствым и серьёзным, иногда злым и пугающим, снаружи, внутри меня всё полыхает. Я не спроста начал беседу о моей бывшей жене, — я с удивлением подняла на него глаза, пока накалывала на вилку картофель. — Да, мы развелись, когда сын был ещё очень маленьким. Трудно тебе в этом признаваться, но мы стали близкими людьми, а ты, как и я, заинтересована в счастье и благополучии Михаила, — старший Смирнов часто называл сына полным именем. То ли от того, что они были не слишком близки для неофициальных отношений и бесед, то ли отдалились друг от друга на фоне развода Романа и Анны. — Мы развелись из-за меня. Сначала мы жили душа в душу, любили друг друга настолько сильно, насколько это возможно, — мужчина усмехнулся, смотря на дно бокала с виски, и осушил бокал до дна, подозвав официанта и попросив бутылку виски, — но всякому счастью приходит конец, если люди недосмотрели за счастьем. Так было и с нами. Мы постоянно ругались из-за алкоголя. Бывало такое, что ради алкоголя я продавал мебель, ценные вещи, сдавал бутылки, макулатуру. Бизнес тогда не поднимался в гору, а только скатывался. Аня ещё и беременна была тогда девочкой. Первой должна была родиться дочь, которую мы хотели назвать Авророй, в честь бабушки Ани. Но случился выкидыш из-за крупной ссоры, из-за моей алкогольной зависимости. Когда я узнал, что потерял первенца, я нашёл деньги на лечение и прошёл курс. Мне помогло, а вот Ане стало хуже.

Мужчина говорил как на одном дыхании, немного сбиваясь, глотая виски на значимых моментах для него. Ему было больно. Очень больно, и я пыталась разделить его боль. Половина десерта не лезла в горло, я заказала ещё вина. Мыслей об Анне практически не было, а если и были, то смешались так, что их невозможно было связать и сформировать.

— Бизнес стал идти в гору, с каждым годом у меня становилось больше конкурентов, я перестал злоупотреблять алкоголем. Я выпивал, но не так много и не так часто, как до курса терапии. Аня забеременела Мишей. Из-за ухудшившегося здоровья после выкидыша нужно было делать кесарево сечение. Было тяжело, но мы вместе справились. Сын был хиленьким, его очень тяжело было выходить, но с деньгами можно было сделать всё. Когда Мише было три года, Анна совсем угасла. Я часто пропадал на работе из-за большой нагрузки, свободное время тратил на сон и отдых, полностью обеспечивал семью, пока жену обхаживали лучшие специалисты, а Мишу воспитывали многочисленные няни.

Мне стало не по себе. Миша говорил, что всю свою жизнь был зол на родителей, потому что мать уехала или исчезла, а отец никак его не замечал из-за работы. Это ужасно на самом деле. Дети хотят получать максимум от своих родителей, чтобы те уделяли им внимания. Ради внимания можно всё отдать, но никакие деньги не сделают детей счастливыми, кроме самих родителей.

— Когда жена выздоровела, проводила много времени с сыном. Из-за огромного количества времени, которое я проводил на работе, я снова запил. Нет, не уходил в долгие запои. Просто каждый вечер выпивал коньяка или виски на голодный желудок. Терял голову из-за усталости и постоянных ссор на этом фоне. В тот день я вернулся уже нетрезвый, уставший от работы и злой, как чёрт, из-за проклятых партнёров, которые не хотели соглашаться на мои условия. Аня расплакалась из-за того, что я всего себя отдаю работе, снова стал много пить и перестал вести себя, как достойный муж и примерный отец. Она налетела на меня с кулаками и, — Роман Евгеньевич запнулся, словно ком застрял в его горле, и он не мог сказать больше ни слова, — я сильно толкнул её. Так, что она упала на пол, скрючившись. Я сильно испугался, мне даже показалось, что я за мгновение протрезвел. В тот момент я не знал, что жена была беременна второй раз, уже девочкой. Примерно через неделю она подала на развод, и я дал ей согласие, потому что понял, что не могу ближайшие лет пять жить так, как того хочет она. Мы развелись, и я сослал её в Западную Республику, запретив въезд и выезд во многие другие страны.

— Зачем? — я была в большом шоке. Зачем давать человеку свободу, если всё равно знаешь, как он и что с ним? Это не свобода. Смирнов просто удлинил поводок для своей бывшей жены.

— Чтобы знать, где она находится. Я нашёл для неё квартиру, друзей там она нашла через моих приятелей, сыскал квалифицированных специалистов Запада, чтобы она родила без осложнений. Я просто хотел и хочу знать, что она не спрячет от меня дочь и не настроит против меня.

— Сначала вы даёте ей надежду на свободу и лучшую жизнь без вас, мужчину, который будет на руках её носить, уделять ей внимание, но потом всячески стараетесь сделать, чтобы она была у вас на виду. Это нечестно, — я была немного строга, но мои мысли были только об этом. — Она просила вас о разводе, чтобы попробовать жить по-другому, без заточения, возможно, с другим человеком. Вы отпустили её из клетки, но с поводка забыли снять, удлинив его.

— Я не мог по-другому, понимаешь? И не могу даже сейчас! — яростно рыкнул Роман Евгеньевич со стуком поставив стакан с алкоголем на стол. — Я не собираюсь отдавать её другому, она моя жена и точка.

— Она — ваша бывшая жена, не хочу вас этим ранить, но это так. Даже если она вас до сих пор любит, я не думаю, что она переступит через свою гордость и достоинство, чтобы вернуться к вам.

Мужчина глубоко вздохнул, понимая, что я права. Он сделал небольшой глоток виски. Потёр переносицу, морщась от алкоголя. Миша делает точно также. Миша… Слишком много я думала о его сходстве с его отцом за сегодняшний вечер. И каждый раз, как вижу какую-либо черту, привычку, понимаю, что всё это мне в нём нравилось.

— Она просто возвращается на родину. Не ко мне, и меня это чертовски задевает. Приедет познакомить меня с дочерью, сына с его сестрой и увидеться с ним. Он почти не помнит её.

— Он как-то сказал мне, что понятия не имеет, что с его матерью и жива ли она вообще.

— Да, я позвал тебя, чтобы ты помогла мне организовать эту семейную встречу, объяснить ему, что и как. Что произошло, что это не я хочу с ним как-то наладить общение.

— Мы расстались с Мишей пару дней назад, и я не планировала возвращаться к нему после такого предательства. Я никогда не прощу измены. Ни ему, ни кому другому, потому что прекрасно знаю, на что способны неверные.

— Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Миша не изменял тебе. Он зависим от алкоголя. Всё время, что он пропадал и игнорировал тебя, пока вы встречались, ездил на лечение. Старался поздно приезжать, чтобы не набрасываться на тебя, потому что знал, что ты ещё посещаешь врачей. Он не хотел тебе делать больно, хотел справиться сам, и первое, что пришло ему в голову, чтобы не сорваться на тебе, — это придумать историю про измену.

***

После полудня следующего дня я пришла домой с учёбы в хорошем настроении. Родители пропали на работе до позднего вечера уже который день, так что дома никого не было. Я переоделась в домашние шорты и растянутую футболку, заплела распущенные волосы в пучок, пообедала и пошла прямиком к соседу.

Мы сидели и разговаривали на кухне около часа. Я узнала от Гарика, что он расстался с Ритой, но причину расставания не огласил. Я поведала ему свою историю. Последние несколько недель после Нового года мы не виделись, так как я жила с парнем и тратила время только на учебу и медицинские центры. А Соколов был в небольшой командировке в соседнем городе.

В дверь позвонили, а потом постучали. Парень пошёл открывать дверь. Мы знали, кто пришёл, поэтому я заглянула к соседу практически сразу после того, как вернулась домой из универа. Спустя минуту в кухню вошли Гарик и Роман Евгеньевич. Хозяин квартиры усадил мужчину за стол рядом со мной, налил крепкого, сваренного в турке кофе, как тот и просил, и уселся напротив меня.

— Ты ещё не передумала насчёт моего предложения? — задал вопрос Роман Евгеньевич.

— Нет, и не передумаю. К тому же я буду не одна и со всем справлюсь. Со мной будет Гарик. Он покажет всё и расскажет; ему тоже нужно будет туда, — я мягко улыбнулась Гарику и сделала глоток горячего кофе.

— Хорошо. Твоя просьба ещё актуальна? — спросил Роман Евгеньевич, делая глоток. Я вопросительно вскинула брови, немного не понимая его вопроса. — Я о том, что Мише не стоит знать о нашей тайне.

— Да, я не откажусь от этой мысли. Не хочу, чтобы он знал. Ему это ни к чему, а мне доставит лишние проблемы. Впрочем, ему, точнее — вам, тоже.





Примирение




Этим же вечером я позвонила брату, но трубку взяла Лена, та самая, которая была у меня на дне рождения. Мы разговаривали около получаса, и я узнала много нового о своём братишке, который никак не хотел появляться дома. Лена и Илья. Илья и Лена. Никогда бы не подумала, но теперь есть такой союз. Да-да.

Ильи не было рядом, и я попросила Лену, чтобы она сообщила о моём звонке и передала ему, чтоб он срочно перезвонил, как освободится. Это было очень важно для меня, очень гордой девушки, которая не прощает обман. Да, я думала, измена — самое худшее, но нет. Самое ужасное — быть обманутой.

Я спокойно готовилась к будущей сессии, повторяла материал, брала конспекты по Сети, делала заметки и искала нужную информацию по сбору документов. Я даже сделала пару звонков, чтобы проконсультироваться, что мне нужно для моей цели. Это ещё несколько шагов в сторону мечты.

На компьютерном столе покоилась стопка бумаг, связанная нитями мною собственноручно. Пальцы стучали по клавиатуре ноутбука; я была вдохновлена, изредка посматривая на пробковую доску, где были закреплены фотографии и заметки, вырезки из журналов и газет, статьи которых гласили обо мне и Смирнове. Я даже удосужилась оставить вырезку с моей фоткой в журнале. В центре доски были закреплены фотографии с венками, которые делали Артем и Мирон. Они до сих пор находятся у меня, украшенные самодельными цветочками, нарисованными на обычной клетчатой бумаге.

После своей работы я проверила почту и соцсети на наличие новых сообщений. На почте висело одно непрочитанное от Романа Евгеньевича. Я прочитала сообщение и отметила его звездочкой, добавив в закладки. Улыбка не сходила с моего лица несколько минут, пока я решалась позвонить родителям. Словно прочитав мои мысли, зазвонил телефон. На экране высветилась фотография папы. Я ответила, прикладывая телефон к уху.

— Привет, родная. Я звоню, чтобы спросить, как у тебя дела. Мне звонил Рома, я не успел взять трубку, а потом не смог ему дозвониться. Что-то серьезное?

Отец был встревожен: по голосу было слышно, как он переживает и немного нервничает. Во-первых, это из-за работы. Партнер по бизнесу не стал продлевать контракт, найдя другого рекламодателя. Во-вторых, деньги сейчас были проблемой, поскольку доход уменьшился, пришлось убрать некоторые траты и экономить. В-третьих, из-за Романа Евгеньевича.

— Да! — выпалила я, широко улыбаясь. — Он прислал мне по и-мейлу сообщение о одобрении! Они одобрили! Представляешь? Это ещё один шаг к мечте!


Я вскочила со стула в порыве эмоций, не зная, как описать своё состояние эйфории, но мне было очень хорошо. Настроение поднималось со скоростью звука, внутри разливалось тепло от одной только мысли.

— Я рад за тебя, но, боюсь, твоих сбережений не хватит на…

— Всё оплачено Романом Евгеньевичем ещё на мой день рождения! Миша… — я замолчала на несколько секунд, осознавая, что безумно соскучилась по парню, который сидит в моём сердце. — Я попросила Мишу и его отца ещё на свой день рождения.

— Рома оплатил? — я услышала, как отец громко сглотнул. Определенно, эта новость хорошенько ударила по его мужскому самолюбию.

— Не совсем. Он лишь помог найти и разобраться с документами. Оплачено всё деньгами, которые подарили на моё двадцатилетие. А те сбережения, что у меня остались за столько лет, они пригодятся мне ещё.

Я улыбнулась своим словам. От мечты нельзя отказываться, особенно когда она у тебя на ладонях.

— Хорошо. Дома тогда поговорим. Ты мне всё расскажешь, как оно было, и покажешь документы.

Мы попрощались, и я повесила трубку, прыгнув спиной на кровать. Это лучший день в моей жизни. Однозначно.

***

Через две недели, в середине долгожданного апреля, когда я стала постепенно учить билеты, мне сообщили о точной дате приезда Анны с Авророй. Для меня это был ответственный шаг: позвонить Мише с просьбой о встрече у меня дома (на что он долго упирался в силу занятости, но я смогла договориться), встретиться, рассказать ему всё, что я знаю, и уговорить его побеседовать с отцом на тему возвращения его матери.

Мои родители уехали на крестины за город на добрых несколько дней. Илья уехал полчаса назад. Дело было срочным, не требующее отлагательств. Брат поддержал меня и помог приготовить ужин. За готовкой мы разговорились. Илья рассказал, как было на самом деле, подтверждая слова Романа Евгеньевича об алкоголизме моего бывшего парня.

В тот вечер, когда Миша вернулся домой весь искалеченный и разбил мою рамку, он подрался с Ильей из-за меня. Илюша сказал, что Смирнову было стыдно за свою зависимость. Он хотел это держать в тайне, но врачи были другого мнения. Все говорят, что вместе справиться с трудностями легче, чем по одиночке. Я была согласна с этим. Одному тянуть лодку на берег тяжело.

Тогда Миша заявил, что ему нужна временная реабилитация. Без меня. И придумал всю эту историю с изменой, чтобы отгородить от меня свои проблемы. Он снова закрывался. Илья ударил Смирнова, чтобы вправить мозги, но тот не поддавался. Драка затянулась, они колотили друг друга, доказывая своё. Миша остался непреклонен, а Илья перестал с ним разговаривать.

Как только я закончила сервировку стола, в дверь сначала позвонили, а потом постучали. Я вышла в коридор с кухни и посмотрела в зеркало, стоящее возле вешалки. Оглянув себя взглядом, я сделала вывод, что ждала этой встречи и не поленилась хорошо выглядеть. На мне не было сексуального платья и туфель на шпильке, не было украшений, кроме браслета, подаренного Сашей много лет назад.

На мне был облегающий боди молочного цвета, нежно-голубые строгие брюки и махровые тапочки, открывающие накрашенные ногти на ногах. В этой одежде я ходила сегодня в универ. Я не старалась завоевать Мишу, соблазнить или заставить пожалеть о том, что он обманывал меня. Ничего такого, ничего подобного. Я просто… была собой.

Поправив растрёпанные волосы с синим омбре, я улыбнулась отражению и открыла дверь. Не знаю, сколько я так простояла у зеркала, но после второго звонка других не последовало.

Он стоял на пороге и посматривал на часы, когда я открывала дверь. Гладко выбритый, приятно пахнущий своим любимым одеколоном, одетый с иголочки. Тень усталости залегла на его лице — мешки под глазами и измученность во взгляде выдавали его с потрохами.

— Привет, проходи, — улыбнулась я и пропустила парня в квартиру. Капитан поздоровался, натянув улыбку, которая выглядела, как оскал, и прошёл.

Сидя на кухне друг напротив друга, я замечала его короткие взгляды на себе. Он волновался не меньше меня, если не больше. Вся маска неприступности и равнодушия пала с его лица: теперь же я видела уставшего баскетболиста, которому сложно справиться с эмоциями.

— Хорошо выглядишь, — Миша сделал комплимент, заставив мои щеки пылать. — Твои волосы… Они, — он запнулся, подбирая слова, но я его опередила:

— Отросли? Да, я не хочу их больше красить.

Я коснулась прямых волос, корни которых были пепельно-жемчужного цвета. Конечно, крашенные бальзамом. Я не хочу пока возвращаться к естественному блонду, пусть пока будет так. Кардинально меняться тоже не в моём стиле.

— Я хотела поговорить с тобой, — начала я, наливая сок в стакан парня. Мускулы на его голых руках дрогнули. Парень резко встал со стула, облокотившись руками о кухонный стол.

— Не о чем говорить. Я всё сказал несколько недель назад, — Миша отвернулся, зажмурившись. Гримаса боли отразилась на его лице.

— Нет, разговору быть! — твердо возразила я, резко вставая. — Во-первых, ты обманул меня! Буквально заставил ощутить на себе боль преданности. Я была предана тебе и тобой, понимаешь?

Подойдя к Смирнову, я осторожно коснулась его ладони. К моему удивлению, он не отдёрнул руку, а только напрягся.

— Послушай, не лезь в мои личные проблемы.

— Нет, это ты послушай! Я не намерена дальше терпеть эту ложь и бессмысленные разговоры! Я хочу понять тебя, понять, почему ты всегда закрываешься от меня, не делишься проблемами. Ты мне очень помог, когда казалось, мир обрушился на мои плечи, втаптывая меня в грязь. Ты вытащил меня из того кошмара, помог забыть тот случай в Столице. Повёл к врачам, следил за моим лечением, перевёз меня к себе. Так почему сейчас ты не хочешь, чтобы я помогла тебе? — это был отчаянный крик. Крик души, которая молчала до этого, глотая весь мусор и всю боль.

Миша подошёл к кухонному шкафу, опираясь о столешницу и скрестив руки на груди. Я встала напротив его лица, всматриваясь в стыдливо прячущиеся глаза. Подняла его лицо за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.

— Я не хотел тебя нагружать. Тебе и так сложно было, ты не отошла от шока, а я бы стал обузой, с которой ты бы нянчилась. Это всё, что я мог сделать.

Я сорвалась. Взорвалась, как пороховая бочка.

— Всё, что ты мог сделать? Серьёзно? Ты хоть сам понял, насколько это жалко и неправдоподобно звучит? — капитан дёрнулся в попытке уйти из кухни, но я не позволила это сделать. Сейчас мы играем по моим правилам, на моей территории. Ему просто некуда деваться. Я решила использовать другую тактику. — Давай, уходи. Как маленький мальчик, который боится просить помощи у любимой девушки, если я, конечно, таковой была.

— Мелкая, не неси чушь, ты же знаешь, что я влюблён в тебя.

— А чего тогда сбегаешь, как последний трус? На тренировках ты проявляешь себя куда лучше, когда говоришь своим игрокам: «Порвём их! Победа — наше всё!» Чего ты боишься? Скажи мне, почему трусишь передо мной, как пятиклассница перед старшей школой?

— Я боялся твоего осуждения, — он отвёл взгляд, щёки его покраснели от стыда. — Подумай сама: какая девушка захочет быть с алкоголиком?

Я всматривалась в его лицо, хмурясь от сказанных слов.

— Алкоголики — это те, кто не борется и не хочет бороться со своей зависимостью. А ты нашёл в себе силы избавиться от пагубной привычки. Единственное, за что я могу тебя осуждать, — это за то, что ты мне солгал про измену. Это очень низкий поступок. Ты бы не так сильно обидел бы меня, если бы сказал, что я тебе надоела или, например, что всё это глупый спор на меня, ну или ты просто решил меня трахн…