Гамбит предателя

Юстициар приходил в себя. Видимо, по затылку я не попал. Он слегка дезориентирован, но его учили быстро восстанавливать способность к бою, а потому я, не теряя времени, в два шага преодолел расстояние и ударил сверху вниз.

Люций заманил меня в ловушку. Он сымитировал потрясенное состояние, а в момент моего удара отклонился назад, и весло пролетело мимо цели. В этот же миг освященный паладием меч молнией вылетел из ножен и в едином движении устремился к моему горлу. Набранная мною инерция не позволяла отразить удар, а потому пришлось прогнуться назад и бросить весло. Я упал на спину, а меч пролетел в паре сантиметров от моего лица. Следующим единственно верным решением противника было рубануть по моим ногам, и, понимая это, я что было сил оттолкнулся от скамьи и кувыркнулся через спину.

Тело моряка смягчило падение, а его фальшион оказался прямо под рукой. Я встал, и наши клинки и взгляды одновременно скрестились. Мы оба увидели в глазах друг друга одну истину: на берег живым сойдет лишь один.

Юстициар атаковал, сделав лишь легкий оборот кистью, я ответил синхронным движением, и клинки снова со звоном встретились. Мы много раз устраивали с Люцием поединки, и чаще всего именно он выходил победителем, как в принципе и остальные юстициары. Я знал его стиль боя и возможные приемы, а он знал мои. Точнее, думал, что знает. Кроме того, его легкий, хорошо сбалансированный меч лучше подходил для дуэли, нежели утяжеленный к острию фальшион. Мы обменялись парой ни на что не претендующих ударов. Скамья для гребли не давала сократить дистанцию, и я понимал, что для победы один из нас должен будет перейти на сторону другого или занять позицию на скамье. Именно этого я и ждал от своего противника и потому допустил умышленную ошибку, совершив отчаянный выпад. Люций сделал легкий уход в сторону и тут же провел контратаку, которую я не мог парировать, так как потерял равновесие. Пришлось буквально отпрыгивать назад, и в эту секунду я оказался беззащитен. Люций воспользовался мгновением и запрыгнул на скамью, нанося дуговой удар в шею, который я ждал, но вовсе не собирался парировать. Вместо защиты я рухнул вниз и в падении попытался достать выставленную вперед ногу противника.

Фальшион вонзился в дерево и намертво застрял, пройдя перед этим сквозь край сапога и разрубив, по-видимому, надвое большой палец. До сих пор морщусь, представляя, насколько это должно быть неприятно. Вскрик боли и секундное замешательство: все, что мне было нужно. Я сбил Люция и повалил на палубу. Он так и не выпустил смертоносный для меня меч, потому я прижал обеими руками его запястье, попутно надавливая локтем на гортань.

Люций бил меня свободной рукой по ребрам, но в эти секунды я мог вытерпеть намного больше. Он напрягал шею, пытался сместиться и сдавленно хрипел, но эти звуки словно придавали мне сил. Неожиданно для себя, повинуясь порыву, я освободил одну руку и схватил его за горло, словно орел, поймавший мышь. Пальцы впились в мягкие ткани, противник попытался сбить мою руку, но сил уже не хватало. Тогда он протянул ладонь к моему лицу и больно ткнул в глаз. Ярость заполонила сознание, и я чуть было не откусил ему пальцы. Слегка приподнявшись, я оторвал руку от горла и со всех сил ударил кулаком в то же место.

Юстициар, словно рыба, открывал рот, а его тускнеющий взгляд навсегда запечатлелся в моей памяти. Я поднялся, без интереса к его предсмертным страданиям, и внимательно осмотрел дно лодки в поисках ключа, который выплюнул перед дракой. Мое короткое безумство закончилось так же резко, как и началось, и я уже абстрагировался от случившегося.

Щелчок, и оковы пали на прерывисто поднимающуюся грудь Люция. Судя по шороху, моряк начал приходить в себя. Половина его лица покраснела, как арбузная мякоть. Я, не церемонясь, наступил на перебитое горло юстициара, слегка ускорив процесс.

– Раздевайся! – Эх, а как хотелось бы произнести подобное в другой компании и при других обстоятельствах…

– Чего? – Оказывается, он все-таки не немой. Когда твой меч у чьего-то горла, общение в разы проще.

– Ты ведь не думаешь, что у меня хватит мозгов сойти на берег в моем громкоговорящем наряде!

– Ты… Ты убил его! – ошеломленно прошептал моряк, постепенно осознавая, что происходит.

– Такова цена свободы. И ее назначаю не я.





Глава 4

Новые знакомства




Вечером того же дня

Децимус шел по лесным тропинкам, стараясь совмещать концентрацию и осторожность с высоким темпом ходьбы. В спешке теряется состояние покоя, а именно оно помогало интуиции предупреждать мага об опасности. Он часто озирался и старался не сталкиваться с местными жителями, собирающими в лесу последние грибы и ягоды.

Его губы и язык посинели от съеденных в огромном количестве черники и голубики. Он понимал, что с непривычки ему будет не по себе, но выбирать не приходилось. Да и после шести лет арзамасской кулинарии и его личных набегов на ореховые запасы подвала дикие, кисловатые ягоды казались сочными, полными жизненной энергии плодами.

Моряка Децимус вырубил ударом весла и связал подвернувшейся веревкой, хотя многое в нем требовало убить беднягу и сбросить его в море на всякий случай. Так он поступил с Люцием, однако перед этим снял с него все обмундирование, решив, что надежнее будет сойти на берег в доспехе юстициара. На берегу никто не препятствовал его сошествию, и он без труда сориентировался, куда идти и как не вызвать подозрений.

И уже через несколько минут он сменил трофейный наряд на просторные бежевые льняные штаны поверх кожаных сапог и обычную широкую рубаху с длинными рукавами. Грудь пересекала лямка небольшого вещмешка с продуктами, кошельком и маленьким ножиком. Их бывший владелец уже давно очухался за углом таверны, голый и с сильно ушибленной головой. Теперь Децимус походил на простого местного селянина, если бы не его слишком светлая для местных кожа.

Децимус считал, что человек развивается в одиночестве и нищете и падает в пропасть с набитым кошельком. Его разум бурлил интересными идеями для исследований и магическими инновациями. Шесть лет он копил в себе разработки, намереваясь реализовывать их сразу, как выберется. И теперь он на свободе, но не знал, с чего начать. Отправиться в дальнее путешествие, в неисследованные земли. Обосноваться в какой-нибудь заброшенной крепости и заняться инженерными и алхимическими проектами. Уйти в мертвые земли и, наконец, разобраться в событиях, предшествующих текущей эре. Но ни одной мысли о славе, власти и богатстве.

Более всего привлекало практическое исследование своих собственных навыков. После того как антимагическое поле Арзамаса перестало блокировать способности, его буквально распирало от желания поколдовать. Поскольку Децимус так и не выбрал конкретную магическую стезю, он был волен пользоваться любой школой магии, хоть и на самом начальном уровне. Так, он мог разжигать руками огонь или охлаждать нагревшуюся в вещмешке воду, но о серьезном боевом применении и речи идти не могло. Кроме того, любая магия оставляет следы, а посему с холодной водой пришлось повременить. Магу, выбравшему путь, легче давались заклинания его специализации, но все равно, для освоения определенных заклятий требуется много времени. У каждого мага есть свой ресурс, который принято называть силой или энергией. И у каждого свой уровень возможностей, некий потенциал. Чем выше потенциал, тем быстрее будет его обучение и сильнее заклятия. Чем выше его энергия, тем чаще он сможет применять свои навыки. Разумеется, от личных человеческих качеств также очень многое зависит, но еще больше зависит от единения со стихией. Потому маги, принимая ту или иную специализацию, стараются буквально проникнуться ею, что впоследствии влияет на их поведение, настроение и даже на характер в целом. В этом также кроется и главная опасность. Стоит перейти черту, и властолюбивый, забывший об осторожности маг в своем стремлении слиться со стихией и получить больше могущества сам станет ее рабом и утратит контроль.

Магия также, по его мнению, играла наиважнейшую роль в развитии человеческого общества. Это одна из причин, почему он так и не выбрал путь. Децимус хотел, чтобы его разум остался чистым, без влияния извне. Другая причина в том, что он так и не почувствовал притяжения ни к одной из стихий. Он прекрасно управлял своими эмоциями и видел истоки их появления. Именно частое проявление эмоций какого-либо рода указывает на предрасположенность мага к стихии. Так, Кетани, несмотря на отпугивающую для многих внешность, была добросердечной и веселой девушкой. Всегда готовой помочь в трудную минуту, даже тем, кто этого не заслуживал. Кетани училась на целительницу, и никто не сомневался, что путь света – это ее предназначение. У характера Децимуса не имелось указывающих путь черточек. В голове мага царили четкая логика и понимание первопричин. В своем дневнике крупными буквами он отметил:

«Как вы сможете разбираться в чужом разуме, если не понимаете свой? Осознанность – основа саморазвития. Понимание, почему эта мысль посетила ваш разум, почему эта еда вам нравится и почему вы надели этот наряд. Обыденные события не случайны, у них есть причина. Умение искать причину, источник, корень проблем – есть самое важное умение на пути познания».

Децимус прекрасно знал себя, но было нечто, чему он не мог найти объяснение.

Детство его прошло в общей семинарии, в которой в основном содержались сироты, каких после войны с нежитью было великое множество. Однажды он увидел неравную драку, в которой мальчик с его этажа отбивался сразу от трех ровесников. Децимус тут же бросился ему на выручку. Но этот поступок он совершил исходя не из благородных побуждений, а из своей логики, которая даже в столь юные годы брала верх над чувствами. Люди должны держаться вместе и помогать друг другу. Поставь себя на чужое место – вот один из самых простых и верных способов мыслить. Если, конечно, вы не сумасшедший мазохист. Он старался думать так по отношению к большинству понятий, но когда дело доходило до обиды или драки, эта позиция переставала существовать. Ему было недостаточно просто победы в бою. Если сильно задели, он буквально ломал человека изнутри. Ставил в неловкое положение, подставлял, а если случался бой, то, казалось бы, обычная разборка мальчишек превращалась в жуткое избиение. Растягивал поединок, говорил с противником, играл, злил или пугал или просто издевался. Много раз он мог легко и быстро закончить бой, но вместо этого выматывал своего оппонента, пока тот не сломается. Самое интересное, что после подобных издевательств он был на подъеме, полон энергии, словно чужой негатив подпитывал его жизненные силы. Такие же нестандартные реакции были на многие раздражители. Например, плач, крики, гримасы боли, ругань, угрозы. Децимус понимал, что это не самое лучшее его качество, но не мог не засмеяться, когда кто-то падал на лестнице. Однажды он стал замечать за собой, что темные нотки берут вверх и требуют вновь и вновь совершать злодейства. Маленькие, но жестокие шалости давали те эмоции, то ощущение жизни, какие Децимус не мог получить более никаким путем. Впоследствии его проступки и стали причиной того, что мальчик оказался на улице.

И вот вчера он совершил убийство, но вместо шока и паники уже спустя несколько секунд он вел себя как ни в чем не бывало.

Этот садизм оставался загадкой, но шесть лет одиночества, частых медитаций и разговоров с самим собой упрятали этот вопрос на дальние полки разума. А сегодняшнее происшествие воскресило его с новой силой.



Путь перегородил журчащий широкий лесной ручей. Закатное солнце искрилось в прозрачной воде. Путник опустил уставшие ноги в прохладный поток, распугивая собравшихся у берега мальков. После шести лет расслабленного существования в райских, как он считал, условиях подобная прогулка сильно изматывала.

Шесть лет назад Децимус проезжал по тракту, а сейчас держал свой путь вдоль него, ведь конная погоня могла вылететь из-за поворота в любой миг. Потому идти по самому тракту было опасно, но иного ориентира Децимус не имел. Маг помнил, что неподалеку от переправы через ручей находился постоялый двор, где они с Таламоном позволили себе последний раз наесться до отвала. Живот тут же заболел, когда маг вспомнил сочного, горячего поросенка, поданного им вместе с вином и свежеиспеченным хлебом. Таламон был ярым альтруистом и радовался, оказывая другим услугу. Децимус не желал магистру плохого и искренне надеялся, что его побег ни в коем случае не ударит по карьере геоманта.

Пока не наступила ночь, маг обязан был добыть себе теплую одежду или какое-то подобие походного спальника. Ночевать в селении или даже близ дороги – явная глупость. А значит, придется добыть в селении необходимые вещи и до наступления темноты уйти как можно глубже в лес. Благо в местных лесах очень редко встречаются хищники ввиду высокой плотности населения в округе.

Децимус прошел вдоль ручья до тракта и переправился по бревенчатому мосту на другой берег. Увидев впереди посевные поля, он вновь свернул с дороги и присел на травку в тени березы.

Вполне вероятно, что уже развернули настоящую операцию по его поимке. А если так, то патруль, несомненно, должен сконцентрировать внимание на дорогах и уж тем более – на ближайшем постоялом дворе. Следовало провести разведку.


Секундная концентрация – и волшебное царство открылось ему в разы ярче и красочнее, чем когда-либо. Шесть лет он ждал момента вновь увидеть мир духовным взором. Он позволил силе покинуть его, осматривать и изучать окружающее пространство. Мир вокруг бурлил жизнью. Краски и образы столь захватывали, что Децимус практически забыл о своей цели. Тонкие вены пульсирующей энергии струились по деревьям от корней до самых верхушек. Весь лес оплетали едва заметные салатовые нити, словно объединяя все деревья в одно целое. Они общались между собой, обменивались энергией, словно информацией. Подул ветер, и волна легких разноцветных пылинок прокатилась по лесу. В каждом листочке, в каждой веточке, каждом корешке было нечто индивидуальное, отличающее деревья друг от друга, но вместе с тем и объединяющее их в общую структуру. Издалека лес казался накрыт единым энергетическим полем со множеством отдельных структур, и каждая из них подчинялась общим законам.

Воздушное пространство искрилось парящими, крошечными, полупрозрачными «снежинками» различных оттенков. Благодаря им можно было узнать направление ветра, температуру и качество воздуха. К примеру, близ океана воздух пропитывался голубыми оттенками, здесь, в лесу, – белыми, салатовыми и зелеными. Таким видением Децимус не мог узреть физическую оболочку, он видел лишь энергетические структуры. Земля просматривалась на десяток метров вглубь, и можно было увидеть земляные слои, воду, переплетения корней. Сконцентрировав волю, он направил свое сознание к поселению. Со стороны казалось, что он просто расслабляется, отдыхая после трудного дня. Но мыслями он был далеко от тела, и, если бы до него дотронулись, он бы даже не почувствовал. В такие моменты его тело было абсолютно беззащитно. Маленький белый шар с едва заметным фиолетовым оттенком несся по волшебному лесу с недоступной животным скоростью. Деревья на мгновение усиливали сияние, словно приветствуя гостя, когда тот оказывался рядом. Там, где пролетел шарик, образовывались небольшие разноцветные завихрения; словно маленькие торнадо, они продолжали кружить некоторое время, а потом вновь подчинялись воздушным потокам.

Увидев впереди скопление разноцветных точек, он поднялся выше, чтобы осмотреть все поселение целиком. Сверху деревня напоминала ночное небо. Переливающиеся звездочки людей, словно созвездия, располагались отдельными группами. Децимус внимательно осматривал деревню в поисках необычных аур. Юстициары имели повышенный иммунитет к магии, и это выражалолсь в более прочной, цельной ауре. У магов были ярко выражены определенные оттенки, в зависимости от выбранной ими специализации. Но Децимус увидел нечто совершенно новое. Он приблизился. Подобным зрением тяжело заметить неодушевленные предметы, но по расположению людей он предположил, что это и есть тот постоялый двор, где они с Таламоном останавливались шесть лет назад. На первом этаже находились четверо. Аура первого была в разрывах и дырах, имела множество темных тонов, что говорило о сильном моральном разложении и, возможно, серьезном опьянении. Второй человек не выделялся чем-то особым, и Децимус предположил, что это хозяин таверны. Третий имел очень редкую структуру, с которой Децимус никогда не сталкивался. Он определенно был человеком, но имелось нечто присущее зверю, более четкие контуры и конкретные цвета. Палитра была не столь разнообразна, не имела бесчисленного множества оттенков, свойственных людям. Но все внимание поглотила четвертая аура. Если издалека люди казались звездами, то она была сравнима с солнцем. Яркое золотистое свечение, столь сильное, что нельзя было увидеть скрывающуюся под сиянием форму. Децимус заметил оттенки красного и оранжевого, но, приблизившись, понял самое важное, от чего дух чуть не втянулся обратно в тело. Загадочное существо видело его, наблюдало за ним и изучало так же, как он. Децимус ощутил себя открытым, беззащитным, чувствовал на себе его внимание, словно сидел в центре набитой народом аудитории, где каждый прожигал его взглядом. Этого было достаточно. Маг рванул прочь с максимальной скоростью, словно опасаясь, что загадочное сияние преследует его.

Он вернулся в тело с такой скоростью, что его отбросило назад. Децимус резко вскочил, но зашатался и вновь упал, уже от сильного головокружения. Липкий страх проник в самое сердце. Ужас от первого в своей жизни духовного контакта привел его в состояние, близкое к панике: не только из-за абсолютно нового опыта и ощущения, но также из-за абсолютно неизвестной субстанции. Децимус не имел и малейшего предположения, что это за человек.

Придя в себя, он начал лихорадочно размышлять на тему увиденного, вышагивая квадратом вокруг дерева. Первая мысль – уйти отсюда побыстрее и подальше – была постепенно отвергнута, ибо к следующему поселению до темноты он никак не доберется, а сейчас каждая минута на вес золота. Во-вторых, если это маг, если этот человек ищет его, то после увиденного уже должен был броситься за Децимусом и сообщить остальным о его местонахождении. А если этого не случилось, значит, этот человек не желает ему зла. Ну или хотя бы ничего не знает о его преступлении и не сотрудничает с юстициарами. Ситуация была патовая, толкающая на смелые поступки. Децимус направился прямиком к загадочному человеку.



Спустя пятнадцать минут

Маг зашел в помещение, не забыв придать лицу выражение спокойствия, которое едва скрывало нагнетаемое внутри напряжение.

По левую сторону стоял длинный общий стол на манер аркейских, за которым сидел изрядно надравшийся деревенский здоровяк. Именно ему принадлежала темная аура падшего человека. Впереди – небольшой прилавок, за которым расположился хозяин заведения. Тот пристально осмотрел нового гостя и продолжил беседовать с посетителем. Посетитель стоял спиной к Децимусу, были видны лишь толстый темно-серый плащ и длинные черные волосы, беспорядочно падающие на плечи. Загадочное существо оказалось обычной крестьянкой средних лет, спокойно сидящей за столиком справа. Поношенная рабочая одежда, усталый вид, спутанные светлые волосы. На миг Децимусу показалось, что он ошибся, но сомнения были отринуты сразу, как только они встретились взглядами. Ему вновь захотелось сбежать и больше не возвращаться. Децимус сжал кулаки, возненавидев себя за трусость, и резвым шагом подошел к хозяину.

Поспешно оплатив одну ночь пребывания, он поднялся наверх и зашел в отведенную ему комнату, уверенный, что женщина последует за ним. Ждать долго не пришлось. В ту же минуту в дверь постучались.

Децимус осторожно открыл. Крестьянка смотрела ему прямо в глаза, и он заметил переливающиеся золотым контуры радужки.

– Лорд Децимус? – Наигранная улыбка непостижимым образом обезобразила милое, добродушное лицо. Маг повременил с ответом. Что-то в женщине казалось ему неправильным, ненормальным.

– Да… – В попытке понять, что же вводило его в замешательство, он даже не сразу обратил внимание на приставку к имени. Но сегодня ему не суждено было узнать, откуда у него появился титул.

Услышав ответ, крестьянка стремительно рванулась вперед. Если бы Децимус не ожидал подобной внезапной атаки, он вряд ли успел бы уклониться от удара. Она напала с невообразимой для невзрачной селянки скоростью и четкостью. Децимус отступал назад, едва успевая разрывать дистанцию, но удар ногой в грудь все-таки достиг цели. Он отлетел, кувыркнулся через спину и с силой врезался в стену. От боли потемнело в глазах, он упал на колени в попытке сделать вдох, но рот лишь безмолвно открывался, как у выброшенной на берег рыбы. Наконец воздух ворвался в легкие, и он поднял влажные от боли глаза.

Крестьянка слегка наклонила голову и изучающе осмотрела пытающегося прийти в себя Децимуса. Ее дыхание было ровным, спокойным, а лицо не выражало эмоций. Казалось, она отдыхала после дойки, а не швырнула ударом мужчину, весившего на пуд больше ее, через всю комнату. Хотя и облокачиваясь на стену, но Децимус все-таки нашел в себе силы подняться.

Без лишних слов женщина направилась завершать начатое. Она быстро сократила дистанцию, метя кулаком в лицо Децимусу. В последний момент он шагнул навстречу, присев на левой ноге, поднырнул под удар и встретил ее сильным прямым в печень. Крестьянка согнулась пополам. В месте удара ребра были сломаны, а внутренние органы превратились в сплошное месиво. Заряженный энергией кулак в сочетании со встречным движением поставили точку в поединке.

Децимус откатился от медленно заваливающегося на бок тела. Он пребывал в состоянии глубочайшего нервного потрясения и не мог дозировать свою силу, потому практически вся энергия вошла в смертельный удар. Усталость, подобно лавине камней, завалила его рассудок. Такой резкий выброс силы по ощущению схож с многомильным марафоном. С той лишь разницей, что это расстояние было преодолено за секунду. Мгновение назад он был полон сил, а сейчас едва мог идти на своих ногах.

С трудом дыша, опустошенный и ослабленный, он поплелся к выходу, облокачиваясь на стену. Но, покинув комнату, понял, что все только начинается.

Коридор перегородил незнакомец, и теперь Децимус увидел, кому принадлежит серый плащ. Штаны из переливающейся кожи неизвестной ему рептилии были заправлены в поношенные высокие сапоги. Комплексный доспех из темно-желтых пластинок размером с ладонь, походивших на чешую огромного ящера, покрывал тело от шеи до бедер. На поясе виднелись несколько метательных ножей, и особо выделялся украшенный эфес меча. Жесткое, варварское лицо, сплошь покрытое шрамами, самый глубокий из которых шел по щеке и, проходя через губу, заканчивался у подбородка. В больших ярко-карих глазах читалась явная угроза. Но на все это Децимус не обратил внимания, ибо его взгляд был прикован к огромному арбалету, нацеленному в его грудь.

Несколько секунд незнакомец пристально всматривался в глаза мага. Децимус ощущал себя как в плохо различимом сне. Края зрения то и дело заволакивала черная дымка, а рефлексы сошли на нет. Казалось, если сейчас стрела прошьет его насквозь, он даже не сразу это заметит.

– Свали! – рявкнул незнакомец, и Децимус шагнул в сторону. Арбалетный болт с крестовым наконечником пролетел в локте от Децимуса и пригвоздил к стене возникшую в дверном проеме женщину.

Маг помотал головой, уверенный, что убил ее, и не мог поверить своим глазам: она смогла выбраться, да еще пытается освободиться, словно боли вообще не существует.

Не теряя времени, незнакомец приблизился к корчащейся женщине, которая ни на секунду не прекращала попыток выдернуть из груди болт, одним движением извлек меч из ножен и провел дуговой удар в шею. Не успела отсеченная голова коснуться пола, как кончик лезвия уже оказался у горла Децимуса.

Тяжелый, широкий вороненый клинок с двухсторонней заточкой, где одна грань была ровной, а другая имела дол с частично выступающими зубцами. По всей длине клинка, от гарды до острия, прослеживались бурые линии. На конце лезвие слегка расширялось наподобие листика, дисбалансируя меч и приравнивая его по стилю боя к топору. Искусная гарда имела закругление в виде двух когтей, направленных в сторону лезвия. Там, где клинок переходил в гарду, был вмонтирован небольшой тусклый темно-красный самоцвет овальной формы. С обеих сторон камень удерживала искусно отлитая рамка, изображающая звериную лапу. Несмотря на массивный с виду для меча вес, кожаная рукоять рассчитана лишь на одну ладонь. Навершие украшала пасть разъяренного волка.

Потом Децимус с большой неохотой вспоминал, как близко было это чудовищное лезвие.

– Э-э… – Децимус лишь открыл рот, но незнакомец не позволил продолжать.

– Заткнись! – Злой хрип сквозь сжатые зубы обещал скорейшую расправу в случае неповиновения.

Лишь сейчас Децимус мог заметить странности в дикарской внешности незнакомца. Светло-карие глаза имели неестественные для людей огромные зрачки. Ноздри часто расширялись, не в такт дыханию. Едва заметная проседь в бороде и волосах и обилие шрамов говорили о немалом возрасте незнакомца.

Так они простояли около десяти секунд. Незнакомец не сводил с Децимуса глаз, как вдруг на первом этаже кто-то закричал и послышался звук разбиваемой посуды. Он озлобленно рыкнул и рванул к лестнице. Децимус немного погодя поспешил следом.

Здоровяк, выпивающий за длинным столом, когда в таверну входил Децимус, сейчас бился на полу в конвульсиях. Дикарь уже был рядом и занес меч, когда дерганья внезапно прекратились и мужчина резко откатился. Вскочив, он оторвал от пола тяжеленный дубовый стол и без видимых усилий бросил его в нападавшего. Незнакомец ловко отскочил от летящей в него мебели, но его противник потерял к нему интерес и двинулся к Децимусу. В его глазах пылали золотистые искры, в точности как у крестьянки, но немного ярче. На этот раз маг приготовился заранее. Он читал заклинание, еще когда спускался по лестнице. Выбросил вперед руку, и с ладони сорвался тусклый голубой луч. Сгусток пониженной температуры попал мужчине в шею, но тот лишь отшатнулся. Заклинание должно было заморозить пораженную область или хотя бы вызвать окоченение и болевой шок, но Децимус, то ли от бессилия, то ли из-за какого-то неслыханного магического иммунитета противника, не добился даже легкого болевого шока. Навалилась чудовищная усталость, Децимус попытался отшагнуть, но ноги не держали, и он, словно пьяный, грохнулся на пол.

Здоровяк прыгнул на него, но темный клинок незнакомца оказался шустрее, и на распластавшегося мага рухнуло уже обезглавленное тело. И вновь не успела голова упасть на пол, а незнакомец уже приготовил метательный нож и замер в ожидании. Он переводил взгляд с парализованного происходящим трактирщика на Децимуса, который с выражением тошнотворного омерзения пытался спихнуть с себя труп, который обильно заливал его горячими жизненными соками.

– Там еще одна… – еле слышно пролепетал Децимус и махнул освободившейся рукой в сторону двери, но незнакомец и бровью не повел. Он так и не повернулся до тех пор, пока дверь таверны не открылась.

В проеме оказался стражник с геральдикой столичного гарнизона на доспехе. Незнакомец перебросил меч в правую руку, а сосредоточенное выражение лица сменилось на озлобленный волчий оскал. Увидев Децимуса, стражник потянулся к оружию, но нечто схватило его за плечо и вытянуло назад, на улицу.

Через пару секунд трактир тряхнуло так, словно в стену ударили тараном. Децимус с незнакомцем переглянулись. Дверь вновь открылась, и на пороге возник молодой человек с приветливым, улыбающимся лицом, соломенными волосами, богато одетый, но безоружный. Присвистнув, он обвел глазами помещение и остановил взгляд на Децимусе.

– Кто у нас тут лорд Децимус? – Вошедший явно пребывал в веселом расположении духа.

– Когда я в последний раз ответил на этот вопрос – чуть не отправился к праотцам… – Маг уже смог подняться и теперь с кислой миной снимал с себя насквозь пропитанную кровью рубашку.

– А-а-а, горе не беда… – махнул рукой юноша. – Со мной эта ботва каждый день случается. Меня кличут Нирас, а эту громилу – Ме…

Сильнейший удар вновь потряс дом, и Нирас подпрыгнул от неожиданности.