Где наша не пропадала

Ну а рыбалка понятно, какая. Неинтересная рыбалка.





Банка пива




О Гришкиной жадности знали и у него на работе, и на работе жены, и в школе, где его двойняшки учились. Химичку на пенсию провожали, ребятишкам подсказали сброситься на подарок. Он пришел в школу и стал объяснять в учительской, что, если глядеть в корень, дарят не дети, а родители и он не обязан делать двойной взнос, его за повышенную производительность поощрять надо, а не наказывать рублем. Мелочиться на Севере не принято, стыдновато даже. А Гриша мужик принципиальный, торг развел прямо при юбилярше, не испугался. Она заявила, что никакого подарка ей не надо. В учительской разговоров на неделю. Собранные деньги возвратили детям. Мамаши-папаши честных отпрысков начали возмущаться: «Как так? Что за безобразие? Почему нашими подарками брезгуют? Если надо, мы не только на швейную машинку сбросимся, мы и путевку в Сухуми можем оплатить, пусть хороший человек отдохнет». Начали обзванивать друг друга. Попутно выяснилось, что возвращенные денежки кое-кто не донес, прикарманил. Среди нечистых на руку обнаружилась и девочка-активистка, староста класса. Снова скандал.

В общем, наделал шуму. Прославился. Мужики на работе стали называть его: «Производительный».

Кстати, на охоте этот же характер тоже во все щели пер. Детинушка здоровенный, лучшего напарника, на первый взгляд, не придумаешь. Вот и попадались мужики, как хариус на обманку. Пригласят его в связчики, Гришаня такую понягу нагрузит, нормальному человеку ее по асфальту от дома до гаража не дотащить, а им-то по кочкам да болотам, по рытвинам и ухабам. Доберутся с горем пополам до избушки, разложат барахло и выясняется, что для общего пользованья герой ничего не прихватил. Только свое. А коли чего вместе добудут, то при дележке у Гришани одна присказка: «Брат Кондрат, пошли соболя брать – мне шкурку, тебе мясо». Мужик один рассказывал. Пошли с ним петли на зайцев ставить. А Гриша петель этих приволок – весь Таймыр можно заминировать. Выходят на поляну. Место светлое, именно то, через которое косой очертя голову несется. И на поляне единственное деревце из-под снега торчит. Мужик и повернуть к нему не успел, а Гриша уже орет из-за спины: «Это моя ветка, я еще летом ее присмотрел!» Как он здесь летом оказался – непонятно. Да не станешь же торговаться. Мужик уступил. Идут дальше. Находят второе место. И Гриша снова выскакивает вперед; «Не ставь! Это мое! С лета забил, два выходных угробил на разведку, новые сапоги о сучок порвал». Короче, хорошо поохотились, дружненько.

И меня угораздило связаться. Отремонтировал ему «буран», запчасти сам доставал. Гриша, видимо, испугался, что деньги потребую, поэтому заранее предупредил, что за услугу возьмет меня на рыбалку.

Чтобы не тратить время и горючку, он предложил сначала поставить сети, а потом уже ехать в балок отдыхать. В общем-то резонно: раньше опустишь – больше поднимешь.

Высмотрели приличную гладину, то бишь чистое место, на торосах сеть ставить не будешь, а если сдуру начнешь – зря намаешься, а нам подфартила полоса чистая, как зеркало. Один недостаток, половина этого зеркала на фарватере лежит. Я, на всякий случай, высказываю сомнения, мол, неровен час попрется ледокол и всю рыбалку порушит. Гриша и слушать не хочет. Глаза горят: два дня назад его знакомый около центнера за ночь добыл. Обратка, ну та рыба, что икру отметала, валом валит. Тут, главное, момент поймать. И рыба-то самая настоящая: омуль, муксун, нельма. Если повезет, можно и больше центнера взять. Я все понимаю, но валит эта красивая рыбка прямо по фарватеру. Гриша тоже не первый день на реке, и сеть у него нелишняя, но чужой центнер туманит мозг сильнее водки. Осторожность отодвигает сеть ближе к берегу, а жадность на фарватер тянет. Туда-сюда. Вправо-влево. Как ни дергались, как ни мудрили, а конец все равно в зоне риска оказался, сам, наверное, выполз.

Добрались до балка. Натопили. Выпили. Уснули.

Проснулись от шума. Накаркал я все-таки ледокол. Выскочили на берег. Буран заводить некогда. Бегом, по льду, наперерез.

Когда добежали, сеть можно было еще спасти, но желаемый центнер проплыл бы мимо. Я замешкался. А Гриша с горящим взором встал над краем сети и начал выписывать руками какие-то сигналы. Видел в кино, как флотские флажками машут, вот и кинулся изображать. Только вместо флажков – красные ладони. И азбуки флажковой, конечно, не знает. Руками машет, криком помогает. Да кто его услышит, от ледокола грохот на всю тундру. Разве что я некоторые слова разбираю, потому и вижу смысл в абстракциях, которые он жестами рисует. А рисует он подводные камни, на которые ледокол якобы напорется, если не свернет. Для пущей убедительности даже последствия столкновения показывает: и посудина завалится набок, и команда за борт посыплется.

Гриша семафорит, а ледоколище прет прямо на него. Из рубки по матюгальнику нецензурные слова градом летят. И ведь до чего стойкий мужик, ни на шаг не отступил, словно заградительный отряд за спиною. Многоумные ученые думали, гадали, как человеческую трусость победить, препараты разные изобретали, кино, помните, показывали под названием «Лекарство от страха»? А лекарство простое, давным-давно найденное – жадность.

И не выдержали нервы у штурмана.

Свернул.

А когда мимо нас борт ледокола проползал, оттуда вылетела банка с пивом. Чуть Грише в лоб не угодила. Он банку поднял, воздел над головой и кричит:

– Спасибо! – А потом уже мне выдает: – Видишь! За то, что я их от пробоины спас, пивом угостили!

– Хотели угостить, – говорю, – но промахнулись.

Гриша не врубается:

– Ловко я про камни придумал. Поверили. Сначала хотел показать, что здесь мина в лед вмерзла, но вовремя сообразил, что неоткуда ей взяться, даже если с военного времени в море осталась, все равно не заплывет против течения. А в камень сразу поверили. Даже пивом отблагодарили.

– Какая там благодарность, – говорю, – просто у штурмана, кроме банки, ничего под руку не попалось. – И только рассмешил Гришу.

– Ну ты и сказанул, говорит, не такой он дурак, чтобы дефицитами разбрасываться.

Баночное пиво в те годы пили только блатные, это точно. Я не бандитов имею в виду, а большое начальство и торгашей. Но летела банка не по дуге, чтобы ее легче ловить было, неслась прямой наводкой. Флотский бы, конечно, булыжник предпочел, да не оказалось его в рубке, не припас, не предвидел, что встанет кто-то поперек дороги.

А Гриша стоит, банку поглаживает и бормочет:

– Экая ты у меня красавица. Кто же тебя такую выбросит. Дефицитами не разбрасываются.

Правда, уже в балке поварчивать начал, могли бы, мол, красивую вещь и поаккуратнее кинуть, угол вот помяли. Открывать пиво при мне, разумеется, не стал. Сказал, что в сервант поставит. Пришлось доставать спирт. Спиртик на морозе лучше любого пива, даже баночного.



Кстати о рыбалке. Центнер не центнер, но пуда три на другой день подняли, если, конечно, и щук считать.





Сообщники




Помните старика, который со мной чировым озером поделился?

Так вот, заявляется ко мне в общагу, обеими руками за грудь держится и валидолу полон рот, языку шевельнуться негде, только стонет и охает.

Кое-как понял, в чем беда.


Оказалось, завелась на реке паршивая овца и шарится по чужим сетям.

Я, честно говоря, противник всех этих оптовых рыбалок, но жалко старика. Он же с детства так привык. Переучиваться поздно. У него, можно сказать, последняя радость осталась, а какой-то шакал гадит в нее. После таких дел разговор известный – два раза подбросили, один раз поймали, и ни гу-гу.

Да тут еще и вторая мозоль. Приехала не ко времени бригада монтажников. На кого старику собак вешать? Конечно, на них. А меня зло берет. Чуть что – приезжие. Будто среди местных такого добра не водится.

Не волнуйся, дедка, говорю, дай мне только срок – будет тебе белка, будет и свисток. Следствие поведут знатоки.

Ночь караулю, две – бесполезно. На третью уморился и закемарил. Да так плотно придавил, что и завтрак проспал. Иду умываться. Что за чертовщина: под самым носом, среди бела дня какое-то привидение вошкается у сетей. И на голове у него монтажный подшлемник. Привидение-то из приезжих. Дедова взяла. Но все равно, пакостник есть пакостник. Учить надо, чтобы людей не позорил.

Сажусь легонечко в лодку и на веслах крадусь. Да где там: шакал – зверюга чуткий. И мотор у него с полуоборота заводится. А мой: чих-пых, пык-мык, туда-сюда и так далее. Убегать не привык, а догонять не обучен. Цыганский конь – завсегда быстрей хозяйской кобылы. Смотрю, как любитель чужой рыбки наяривает полным ходом к острову, и поливаю мотор волшебными словами. Все бы ничего, да за островом две речки впадают, гадай потом – в которой он прячется. А как же иначе: на то и лиса, чтобы нора с отнорками была.

Завелся, конечно, да сколько времени потерял, от беглеца только точка на воде. Вернее, клякса.

А вы знаете, как на Севере по весенней воде спешить? Большие льдины издалека видны, они сверху белые. Их бояться нечего. Другое дело – мелкота. Плывет такой обсосок кверху брюхом – что лед, что вода – одного цвета. Чуть зазевался – и уже поцеловался. А там обовьет тебя речка ледяными ручками, в такой озноб вгонит, соберешься дух перевести, а его уже и нет, духа-то, весь вышел. И дно под ногами.

Да на каждую беду страха не напасешься. Клякса уже за островом скрылась. Тут уж или сам пополам, или она вдребезги. Влетаю в протоку – и вот те раз!

Стоит, голубчик.

Есть правда на земле. Мотор заглох. Загнал цыган коняку. Пру прямо на него. Пусть, думаю, понервничает. Метров сорок осталось. Здрасьте, кричу, разрешите с вами познакомиться. А он тем временем спокойненько размахивает спиннингом. Что за чертовщина, неужели обознался, неужели потерял… И вдруг словно ангел на ушко шепнул – блесна-то прямо в лобешник летит. Я кувырк на дно. Надо мною – дзынь. Потом хрясть. И лодочка моя заюлила.

Это уже не блесна. Это я винтом топляк поймал. И вот мы оба самосплавом плывем, покачиваемся. Между нами метров двадцать, не больше. Я за весла. А он блесну подкрутил и расстреливает в упор. Грузило чирк по моей шапке. Угадай на пару сантиметров пониже – и глубокий нокаут. Ах ты, гад, думаю, убить меня порешил, так мы не договаривались. Хватаю свой спиннинг и хлещу прямой наводкой. Только не в голову. Он мне живым нужен. Разговорчик имеется на моральную тему. Целюсь в корпус, чтобы зацепить за фуфайку и как щенка сдернуть в воду. Миллиметровая жилка и не такого выдержит. Первый удар в борт пришелся. Грузило звездануло по дюралю и отскочило. Зато его попадание обернулось для моей посудины пробоиной. Кидал он, конечно, в меня, просто не попал, но пяток таких промахов – и водных процедур не избежать. А там попробуй разбери – кто кого ловит. Так что если не ты его, так он тебя. Прищуриваю глаз и мечу с короткого замаха. Р-р-раз – и в дамках. Зацепил. Учись, кричу, пока я жив. А он, змееныш, юрк из фуфайки – и привет. Это называется «не говори гоп»… Пока я стряхивал с себя остатки радости, он с такого же короткого замаха – бабах. И для меня звезды на небе зажглись. Ярко так вспыхнули. Хорошо еще, в сапог попал. Якорь по резине скользнул и не зацепился. Еще бы он промазал – я с набухающей фуфайкой на крючке как привязанный. Целься сколько захочешь. Подтаскиваю кое-как трофей, с якоря сдираю, а сам закипаю. Врешь, не возьмешь! Теперь моя очередь. И с разворота по нему.

Шарах – и мимо.

Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался.

И меня следовало бы. Далеко засветил, крутить долго. Успокаиваю себя, но с противника глаз не спускаю, чтобы еще раз под удар не угодить. И вдруг – дерг!

Что такое?

Спиннинг рвется из рук, а катушка со свистом раскручивается в обратную сторону.

Клюнула. Выбрала подходящий момент, ничего не скажешь. Подарок судьбы. Да здоровенный. Еле катушку остановил. Начинаю подкручивать – сопротивляется, нечистая сила. Не я ее, а она меня к себе тянет.

Дуэлянт мой быстренько смекнул, в чем закавыка, на весла – и ходу. А мне что делать? Полоснуть ножом по леске, так она размотана. Метров пятнадцать на катушке от силы. Кто на такое расстояние подпустит? Все равно что без оружия остаться. Расстреляет как мишень. Да не об этом разговор.

Я же кто? Я же неизлечимый рыбак. А какой рыбак упустит подобный шанс? У него клюнуло, а он – ножом по леске. Кто в это поверит? Да ни в жизнь. Вдруг там таймень? Или еще кто-нибудь, голубой марлин, к примеру.

Скажете, откуда у нас голубой марлин?

А я почем знаю. Под водой все может случиться. Река впадает в море, море выходит в океан. А закон сообщающихся сосудов для всех един.

Вот такая дилемма. Кстати, дилемма – не рыбина, а ситуация, из которой выход найти трудно. Одного упустить обидно, а второго – жалко. Ум за разум заходит. Единственная надежда, что рыбина вместо мотора потянет, и тогда мой враг на веслах далеко не уйдет. Да блажен кто верует. Потянуть-то потянула, но в другую сторону. Гляжу, спиннингист совсем обнаглел. Бросил весла и преспокойненько химичит в моторе. А рыбина все пытается отбуксировать мою лодку подальше от него. Из последних сил выбивается. Трудновато все же против течения, да и я не последний слабак. Умотал-таки. Подвожу к борту, а там – обыкновенная щука, правда, здоровенная. Только рыло над водой поднял, она лязг челюстью – и миллиметровой лески как не бывало. И в тот же самый момент заработал мотор на вражеской лодке. Тут-то я и сообразил, что меня обвели, как последнего простофилю, догадался, что щука с этим ворюгой из одной шайки.

Не может быть, говорите?

Тогда скажите, почему она не бросилась на его блесну? Ей-то какая разница? Заякорила бы паренька, а мне бы осталось взять его голыми руками. Так нет же – меня придержала. Сделала свое дело… помогла сообщнику, и до свидания.

А чему удивляться, порода у них одна – хищники, и семейство одно – пакостливые, и манера одна – хапанул и наутек.

Только промашка получилась. В трофейной фуфаечке документик завалялся. Не сказать что серьезный, так себе документик – билет члена ДСО «Труд», но с фамилией. Монтажником пакостник оказался, однако из местных. И более того, дедкин родственник, не близкий, конечно, а так, седьмая вода на киселе, но все-таки.





Обитатели дна




Старый, что малый: чуть пригрей или заступись, он к тебе и с жалобами, и с игрушками. Это я про дедка своего. Заявляется как-то и велит собираться на рыбалку. Сеть ему надо поставить. Есть у меня желание махать пешней или нет, его не интересует. Уверен, что я гордиться его доверием должен. И ведь не откажешь.

По дороге выяснилось, что одну сеть он поставил еще неделю назад. Где одна, там и две. Дедок – темнила известный, допытываться я не стал, бесполезное занятие. Но дело в другом. Сеть-то в лед вмерзла. Загадка, в общем-то, нехитрая: потерялся плохо закрепленный груз, сеть прижало ко льду, а у мороза шуточки известные, и все на один лад. Ни слезой горючей, ни словцом горячим снасти уже не воротишь. И винить в этом, кроме себя, некого. Но вы не видели моего дедка. Он виновных всегда отыщет. И там не растерялся: нашел, на кого грехи свалить.

Как вы думаете, на кого?

Ни за что не догадаетесь…

На водяных! Вот так-то! Оказывается, в наших реках подобная нечисть еще не перевелась. Говорю же, старый, что малый.

Пока шли до плеса, где собирались сеть ставить, он мне целую лекцию прочитал. Даже термин для них подобрал – обитатели дна. Социолог, да и только.