Где наша не пропадала

И надо сказать, что доктор этот Мансур Аглеевич оказался не только умным, но и очень порядочным человеком. Другой дорвется до чужого и хватает без разбора, что под руку попалось или, того хуже, самый лакомый кусок тянет, пока хозяин не видит, а он выбирал самых слабеньких и самых дурных кобылок от которых в моторе почти никакой пользы, короче, провел внеплановую ревизию.

Когда лошаденок моих чуть не отполовинили, подходит ко мне младшее светило и говорит: а не попробовать ли нам выбраться на остатках бензина, коней-то поубавилось.

И верно. Даром что кандидат, сообразил, что пятнадцати лошадиным силам горючки меньше потребуется, чем тридцати. Да и забрались-то мы не ахти как далеко: семь километров до большой реки, а там еще двадцать пять – и дома.

Поговорили, собрали вещички – и по коням, как в песне поется.

Правда, немного не дотянули. Километров двадцать с небольшим. Пришлось мне с кандидатом выбираться на берег и впрягаться в лямку. Но, опять же, свежий воздух, красивые пейзажи – чем не удовольствие? Докторам-то похуже было: сидеть в лодке неудобно, укачивает, ноги затекают, и плыть против течения тяжело, а нам что, мы по бережку топали, нам течение не мешало, плюс – ветер в спину. И от лямки польза – есть за что держаться, все-таки поотощали малость после такой конины, чего уж там.





Ведро сигов




Если один мужик двух генералов прокормил, то и я трем ученым не дал умереть голодной смертью. Возвратил целых и невредимых.

Заявились к директору. Начали было претензии высказывать, да не ко времени. Трагедия у человека. Ревизия. Помните, еще Утесов об этом пел: «Она нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь».

Так и у него. Ясно дело – не до рыбалки… Но все обошлось. Директор сумел убедить, что активно борется с расхитителями государственного добра, бережет, как свое. Ему и притворяться не было нужды. Он и впрямь все государственное считал своим. Только ревизоры поняли это не в прямом смысле, а в переносном. Потом, конечно, разобрались, захода с третьего. Но это уже другой рассказ.

Проводил он, значит, незваных гостей и вызывает меня. Надо, говорит, отвлечься, порыбачить, в пятницу после работы выезжаем, в воскресенье возвращаемся, даже отгулы не потребуются.

А что, думаю, с чужим начальством съездил, народ покладистый, с юмором, почему бы и со своим не порыбачить? К тому же я культмассовый сектор в профкоме – прямая обязанность.

Компания собралась приличная и по качеству, и по количеству. Нашли уютное местечко, поужинали и начали игры с аттракционами.

А еще весной на городской конференции такой же, как я, профсоюзник рассказал мне правила одной веселой туристской игры.

Я возьми да и предложи.

А игра, значит, такая: народ сходится в круг, у каждого в руке по кружке, потом два человека садятся в центр и накрывают головы одеялом. Дальше все просто. Кто-то бьет кружкой через одеяло по голове, а стукнутый должен угадать – кто. Угадавший встает, а пойманный садится на его место. Вот и вся премудрость.

Для начала, само собой, в круг сажусь я. Но надо еще одного. Вызываю добровольца. Директор сразу – шаг вперед. Я пытаюсь его отговорить. Он – ни в какую. А как же иначе – самый смелый, самый решительный. Даже сердится на меня. Ну, раз такое дело, садимся и закутываем головы одеялом. Я подождал, когда он устроится поудобнее, и, пока в кругу торгуются, тюк его по маковке своей кружечкой. Директор вскакивает – и на главбуха. Тот отнекивается. Толпа хохочет. Директор удивленно разводит руками и мужественно лезет под одеяло. Я, конечно, вне подозрений, все выполнено аккуратненько. Для пущей убедительности в следующий раз луплю по своему же темечку, вскакиваю и тычу пальцем наобум. Так смешнее. Директор доволен, что я тоже не угадал. Но не это для него главное – ему в круг не терпится. Снова садимся, и я тюк его второй раз, уже посильнее. Он опять на главбуха показывает. Уверен, видно, что от такого всякую пакость можно ожидать. Я подыгрываю, словно заодно с директором, саданул по собственной тыкве и тоже – на главбуха. Оставь, шепчет директор, это мой! А самому, я чувствую, уже все равно, лишь бы засадить противника под одеяло и расплющить кружку об его голову. Играем дальше. Себя я центром донышка долблю, чтобы звон шел. Все ведь знают, что пустая голова звенит сильнее. А его уж – ребром, о репутации забочусь. От позора спасаю. Но страсти, чувствую, накаляются. И не кружка его бесит, а собственные промахи. Кипит мой шеф и пенится. Уже и хитрить начал. Закрываемся одеялом, а там свет от костра проблескивает. Подглядывает начальство. Да не туда смотрит. Удары-то с другой стороны идут. И чем он больше злится, тем сильнее гогочет толпа. Может, завяжем, спрашиваю, на чем-нибудь другом отыграемся? Куда там. Рвет и мечет. Чтобы разрядить атмосферу, я несколько раз подряд себя ударил. Бегаю по кругу – то одного за руку схвачу, то другого. Людишки за животы держатся. Создается видимость, что надо мной смеются. Вроде клюнул. Отмяк слегка. Но азартом все равно пышет. Своей головы не жалко, а чужой и тем более. Лишь бы поймать. Лишь бы отыграться. Уж и подсказывать начал, кричать, что я по своей тупости не могу угадать, видно, совсем мозги вышибли. Толпа раскалывается, а он ногами топает, требует, чтобы его ударили, он, мол, теперь не ошибется. Я ударил. Он вскочил и цап за шиворот.

Как вы думаете, кого?

Молодцы, конечно же – главбуха.

«Ты!» – кричит. Главбух божится. А он: «Я видел, что ты стучал!»

И тут снабженец наш упал на траву, отполз в сторону и зарыдал.

Тогда и я не выдержал, расхохотался и «раскрыл карты». Даже продемонстрировал, как сам себя кружкой бил. Стукнул и жду… когда директор засмеется. А он посмотрел на меня и, ни слова не говоря, отправился в свою палатку. У него отдельная была. Я перепугался. Оглядываюсь, все молчат. Я к ним руки тяну. А они отворачиваются. И вдруг из штабной палатки: ха-ха-ха! Народец замер. Смотрит. И в этой торжественной тишине выходит директор и дарит мне импортный охотничий нож в кожаных ножнах. В качестве приза!

А что вы думали, разве умный человек станет обижаться на глупую шутку.

А на другой день у меня пошел такой клев! Целое ведро сижат надергал. У всех, включая директора, сопливые ершики, а у меня – настоящая рыба. Это рядом-то с городом!

Ну а в понедельник ко мне подошла секретарша и велела написать заявление по собственному желанию.

Так-то вот. И все зависть человеческая.

Оказалось, что сижки не про наши пирожки.





Пусти щуку в пруд




Двух братьев знал. С нашего болота парни. Старший, мой годок, после института остался в городе, историю в каком-то училище преподавал. А младший сразу после школы женился, нашел красавицу в соседнем районе и уехал к ней в деревню. Короче, один брат умный, другой – рыбак. Старшего Володькой звали, начитанный, как Ленин, кроссворды лучше всех отгадывал. Был как-то раз у него в городе. Однокомнатная квартира битком книгами забита: и по стенам, и над столом, и под столом, даже в сортире полки висят. А жена вредная. Поэтому он каждое лето сбегает в деревню к младшему, Витьке. Только начитанность дома не оставишь, вот и шпигует он братишку необразованного всевозможными знаниями. Не жизни учит, не совсем чокнулся, видит же, что Витька живет намного крепче него. Просто рассказывает к месту и не к месту всякие разности: то про морских котиков, то про рыбу-вампир римору, которую туземцы приспособили, как охотничью собаку, для ловли скатов, то про Черчилля, какой умный был и сколько выпивал за день – мало ли чудес на свете. Брат слушает, пучит глаза, но ничего не запоминает – деревенские заботы как-то ближе. И старший, тоже молотит без разбора, случается одно да потому несколько раз повторит. Так и коротают каждое лето. Младший или на работе, или по хозяйству хлопочет. Старший или с книжкой валяется, или у кого-то над душой с рассуждениями.

Но была у младшего слабость. Любил ловить карасей на удочку. И жена у него, в отличие от некоторых, понятливая была, догадывалась, что мужику иногда необходимо посидеть на бережку, отвлечься.

А карася в пруду была тьма, но слишком мелкий.

Младший посетовал.


Старший посоветовал: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал».

Высказал поговорку, потом объяснил, что, если запустить в пруд щуку, она проредит карасиное поголовье. Кормовая база не увеличится, но количество едоков сократится. Младший перед этим морковь на грядке прореживал, сам, потому что у жалостливой жены рука не поднималась молодняк ликвидировать. Он каждый год этим занимался и знал, что чем безжалостнее продергаешь, тем крупнее вырастет, поэтому и теория мимо ушей не прошла. Застряла.

Разговор этот начался без меня, а я негаданно оказался на месте третейского судьи. Один – про морковь, другой – про естественный отбор и про теорию какого-то Мальтуса. Да все это под рюмочку. Короче, никто никого до конца не понял, но решили сходить на речку и поймать щуку.

Речка текла мимо деревни, но щуки, по словам младшего, водились только в верховье. Если берегом туда тащиться потратишь чуть ли не полдня, а напрямик – полтора часа. Русло выписывает такие кривули, как пьяный мужик, который никак не вспомнит: домой идет или в гости. Полтора часа – дорога недолгая, но щуку-то надо в воде транспортировать, чтобы живой доставить, а тропа узкая, лесная, на мотоцикле не проедешь. И тут уже мой опыт пригодился. Увидел возле крыльца пластмассовую двухведерную флягу и объясняю, что надо залить ее наполовину, опустить туда щук, закрыть крышку и отправить по реке. Пока возвращаемся, не спеша и налегке, течение доставит наш контейнер. Мужикам идея понравилась. И старшему и младшему. Ученый брат даже кинулся подсчитывать на бумажке: сколько воды надо залить, чтобы фляга не затонула. А чего там алгебру разводить – опустил флягу в реку, если зачерпнул лишку, так и отлить нетрудно.

Долго собирались, а дошли быстро. Сеть поставили. Пяток жерлиц на всякий случай воткнули. Живцов, кстати, из деревни, с того самого пруда, несли. Настроили, зарядили, дальше – мертвый час.

Мы с младшим попробовали от нечего делать на удочки половить. Ни одной поклевки. Старший валялся на берегу, книжку читал. С тоски прогулялись вдоль берега и нашли место где раки зимуют. Про зимовку я пошутил, но развлечения ради вспомнили детство и десятка полтора исхитрились вытащить. На безрыбье, сами знаете, что и попка – соловей.

Когда пошли проверять жерлицы, все висели не размотанными. А в сеть залетела-таки шальная щучонка. Нам-то желательно было штучки три для расплода и десяток на ушицу, но речной бог не официант, заказов не принимает. Одна, так одна.

Опустили хищницу во флягу, завинтили крышку, оттолкнули от берега на быстринку. И тут начались чудеса. Фляга поплыла против течения.

Да-да! Вот именно! У моего приятеля теща-утопленница тоже против течения плыла.

Стою, чешу затылок. Жду. В таких случаях изобретателю первый кнут. Ситуация знакомая до боли. И что характерно: чем сильнее восторги – до, тем безжалостнее нападки – после, когда обещанного чуда не случается.

А фляга, пусть медленно, но не верно.

Первым взорвался младший: тоже, мол, рационализатор, Пифагор-сибирский.

Объясняю, что сплавляли таким способом потрошеную рыбу, и речка была намного быстрее. Оправдываться не люблю, а куда денешься – сплоховал. Придется, говорю, флягу на горбу тащить. Я просчитался, я и поволоку. Хотя виновата во всем ваша полуживая речка.

Пока мы выясняли отношения, старший отложил книгу, снял брюки, подвел флягу к берегу, бросил в нее раков и снова пустил по течению.

И что бы вы думали?

Поплыла! Как миленькая, куда и должна плыть.

Понимаете почему?

Мы тоже не сразу поняли. А если откровеннее, то вряд ли бы и догадались, если бы умный человек не объяснил, что раки тянут в одну сторону, щука – в другую, силы уравновешиваются и гасят друг друга, а речка, даже спокойная, она всегда течет.

Теперь поняли?

Нет. Я же говорю, что и мы долго не могли врубиться. Он нам и басню дедушки Крылова прочитал наизусть, и схему на песке нарисовал. Потом, когда возле деревни вытащили флягу на берег, пустили щуку в пруд, бутылочку распили, за второй сбегали… Тогда и прояснилось.

А чего тут сложного?

Не знаю только насчет карасей. Стали крупнее или нет. Все никак не соберусь в гости съездить. Но обязательно наведаюсь.





Чебаки с городского пляжа




Вот уж чему действительно все возрасты покорны – так это рыбалке. Насчет любви Пушкин просто-напросто пошутил. А прекрасная половина человечества, к сожалению, шуток не понимает. Они уверены, что с любовью не шутят. Шутят, милые, еще как шутят! С жизнью шутят, со смертью шутят, а про любовь и говорить смешно.

Так что не любви все возрасты покорны, а рыбалке. Самая устойчивая страсть. В нее впадает и пацан, который о любви еще не думал, и старик, который о любви уже забыл. Случается, что ради женщины и оставляют рыбалку, но только на время, потом все равно возвращаются к ней и не бросают уже, пока ноги носят и руки способны удочку держать.

Рыбалке – время, любви – час.

Помню, как первый раз в Хабаровске оказался. Первый-то первый, но информацию кое-какую имел. Знал, куда еду, и для банки с червяками места в ручной клади не пожалел. На досмотре чуть было за мину не приняли, так насели, что вынудили показать. Визгу было потом… сильнее, чем взрывчаткой, напугал.

Короче, заявляюсь я на речку, прямо в центре города, рядом с городским пляжем. Вижу, стоят мужички, пытают удачу. Я тоже закидушку размотал. Но на каждой речке своя технология, так что первое время приходилось больше по сторонам смотреть, чем рыбачить. А что бы вы хотели – из одной мучки, да разные ручки, а для набора опыта не постыдны хлопоты.

И замечаю вдруг мужика.

Трудно было не заметить. Стоит представительный такой, в шикарном костюме, при галстуке, и черные очки на носу. И не просто так, чтобы время убить, а со спиннингом. Да еще и таскает одну за другой. Снимет рыбину с крючка, потом достает из «дипломата» бумажную салфетку, вытрет каждый пальчик. Для улова один пакет, для использованной бумажки – другой. Под «дипломатом» газетка постелена. Ну и аккуратист, думаю. Всяких пижонов на реке встречал, а такого – в первый раз. Потом у него наживка кончилась. Я рядом стоял. У меня полная банка. Жалко, что ли? К тому же интерес разбирает. Отсыпаю червей, а он мне улов протягивает. Прилично так, в пакете. Но мне-то свежая рыба зачем, я же проездом в городе, прикидываю, как бы отказаться, не обидев, от чистого сердца все-таки… Но не успел рта раскрыть – и вижу перед собой старуху: нос крючковатый, пальцы – что когти, словно ястреб с неба. Выхватила пакет и в крик на меня. Как, мол, не стыдно обижать бедную пенсионерку! Грабитель, сутенер! Я и слова такого в ту пору не знал. Орет на весь пляж. Сама на ястреба похожа, а голос вороний. Наскакивает на меня. Я отступаю и понять ничего не могу. Оглядываюсь на мужика, а его и след простыл. Только акация возле газона шевелится. Ну, думаю, влип. Честное слово, перепугался. Город незнакомый, кто знает – какие в нем обычаи, какие нравы. Старуха меня позорит, а я гадаю, кого ждать: то ли милиция нагрянет, то ли кодла подвалит…

Представляете состояньице?

Потом, когда старуха отвязалась от меня, появился и рыбачок. Это он в акациях прятался. Извинился, конечно, и рассказал свою историю.

Вырос он в деревне, но после института остался в городе и выбился в большие начальники. На такие высоты взлетел, что на работе без галстука не мог появиться, даже если на улице жара выше тридцати шести градусов. С женой, разумеется, жил. На подобных должностях холостых не держат. И опять же, как часто бывает с женами подобных начальников, они лучше мужей знают: как тем себя вести, с кем дружбу водить и чем в свободное время заниматься. Короче, кочерга в печи – хозяйка. Вот и мучила его театрами да концертами. О рыбалке и заикаться не смей – плебейское занятие: лишь тупые дураки пялятся на поплавки. А если человек на речке вырос? И живет на берегу не какой-нибудь цивилизованной помойки, а самого Амура? Его величество Амур – мечта любого рыболова, там и за верхоглядом можно поохотиться, и с сазанищем помериться хитростью. И все это – в черте города.

А на концерте? Прилизанный конферансье старыми анекдотами потчует.