Где наша не пропадала

Кому-то смешно, а у кого-то сердце кровью обливается: хорошее время даром уходит.

И все-таки приноровился мужик, нашел выход из трудного служебного положения. Модернизировал спиннинг: что-то отпилил, что-то надставил, и снасть аккуратненько вписалась в «дипломат». Ну а задержаться после работы, для его ранга, вполне естественно: собрания, летучки, сессии, коллегии и т. д. и т. п. Жена, конечно, не очень верила в мужнины басни, но считала, что при его должности невеликий грех – завести любовницу, даже и несолидно как-то без нее.

Не грех, ну и ладушки.

Выйдет мужик на бережок, нацепит черные очки, соберет спиннинжишко, свою любимую снастеньку, достанет заранее купленную наживочку и… где мои семнадцать лет? С рыбой тоже надо было что-то делать. Раздавать поштучно все-таки не то. Смак пропадает. Кому не хочется уловом полюбоваться, на вес прикинуть, хвосты пересчитать? Он складывал добычу в пакет и отдавал уже оптом. Сначала первым попавшимся мальчишкам, потом старушка его заприметила и приватизировала, как теперь говорят. Только ей. А ему какая разница?!

И веселее стало жить. Не заметил, как лето промелькнуло.

А зимнюю рыбалку он не уважал. Возвращаться домой стал раньше. Жена сразу с вопросами: что же ты к работе охладел, на собраниях не засиживаешься? Ей вроде бы и радоваться надо, а она вдруг забеспокоилась. Видно, порешила, что благоверному дали от ворот поворот, разве такое не обидит, разве не оскорбительно, что сокровищем твоим побрезговала какая-то гулящая девица? Помрачнела жена, краситься перестала и впала в прострацию до самой весны. Ожила только после ледохода, когда мужик снова на собрания зачастил.

Началась рыбалка – снова все довольны, все смеются. Даже бабка не потерялась, едва потеплело – и вышла на трудовую вахту.

Надеюсь, догадались?

Та самая старуха с ястребиными когтями.

А за неделю до нашей встречи натаскал он полный пакет отборного чебака, килограмма три, если не больше. Отдал рыбу постоянной клиентке и потопал домой, а на автобусной остановке встретил жену с тещей… И уговорили они его зайти в магазин. Все мы легко уговариваемся, когда вину за собой чувствуем.

Теща откуда-то с Запада была, погостить приехала. Ее любопытство разбирает, все посмотреть хочется. Возле магазина частники базарчик устроили. К парниковым культурам и цветочкам разным у тещи интереса не появилось, а свежая рыбка – другое дело. Подошла прицениться. Ну и рыбачок наш следом. А речными дарами торгует не кто иной, как бабулька. Его же уловом. Пятерку просит. Чебаки-то один к одному. У тещи глаза разгорелись. Жена мужа толкает, уважь мамочку, не скупись.

Пришлось раскошеливаться.

Пятерки у него не было, и он протянул две трешки. И что вы думаете, как повела себя старушенция? Актриса народного театра в натуральную величину. Взяла деньги и глазом не моргнула. А, углубившись в роль, заканючила, что и сдачи у нее нет.

Ему бы вывести спекулянтку на чистую воду, да наглость человеческая порою страшнее гипноза парализует. А, с другой стороны, и жена с тещей рядом стоят, опять же конспирацией связанный. Куда ни кинь – всюду клин.

А чем все кончилось, вы уже слышали.

Вот что значит дать слабину. Про старуху-то я ему высказал свое мнение, а про жену – постеснялся. Может, и зря. Может, вы и правду говорите, что пока он рыбачил, жена времени даром не теряла. Все может быть. Но у меня закон – чего не видел, о том молчу.





Жадная рыбка корюшка




Те, кто постарше, наверняка помнят суп со снетками. Продавалась во времена Никиты Сергеевича такая маленькая рыбешка. Ну а корюшка снеткам родственницей доводится, правда, она покрупнее. Ее и на удочку можно ловить.

Парень с работы рассказывал.

Поехал он на рыбалку. Дело было еще до указа. Ну и злоупотребил по дороге. Заснул. Проехал до конечной. Вернулся в город. Там его сердобольные попутчики подняли, но разбудить до конца не смогли. И пошел он, полусонный, искать уловистое место. Шел, пока не поскользнулся. А логика в таком состоянии, сами понимаете, железная. Он и рассудил – если поскользнулся, значит, под ногами лед, если есть лед, значит, под ним вода, а если уж есть вода, то и корюшка никуда не денется. Расчехлил он ледобур и принялся за работу. Темнело уже. Пока лунку сверлил, пока снасть готовил, пока поклевку ждал – уморился и снова уснул. А проснулся и понять ничего не может. Фонари светят, музыка играет, и девушки вокруг него танцуют, одна другой краше. Ну, думает, в подводное царство угодил, как тот мужик из оперы «Садко». Стало быть, с минуты на минуту царь морской заявится, заставит петь арию. А как ее споешь, если не знаешь? Испугался бедняга, дрожит, а вспомнить ни слова не может. Как назло, и царь не задержался. Даже не один, а три. И все в форме. Объяснили, что рыба на катке не клюет, и увезли греться.

Дороговато корюшка обошлась.

Зато на базаре у нее стабильная цена. Рубль – кучка. Правда, раньше в кучке десять штук лежало, а теперь – пять.

Но мне ее и задаром не надо. Почему? Сейчас узнаете.

Зимовал я в одном поселке. Красивый такой поселочек. Скалы кругом, тайга, речка в море бежит. Быстрая речушка. Раньше в нее даже чавыча заходила, но наш комбинат живо ее отвадил.

И прошел вдруг слушок, что в устье нашей речки корюшка стоит. Даже не слушок, а тоненький шепоточек. Но я расслышал. Беру отгул и – в устье. Мне еще в Дудинке довелось познакомиться с этой рыбкой – жадная, но вкусная. И общий язык я с ней быстро нашел. Там рыбнадзор норму установил – шестьдесят хвостов на нос. Без нормы я не оставался.

А тут просидел целый день и – четыре штучки.

Спрашиваю у ребят с работы: в чем секрет? Смеются. Дудинка, мол, на Енисее стоит, другими словами, в центре России, а здесь пограничная зона, Японское море, потому и корюшка пугливая. Близость Японии и наживку определяет. Там же натуральных продуктов почти нет. Сплошная химия. Вот и бросается корюшка на цветной поролон.

Пока расспрашивал, пришлось объяснять – где ловил.

В субботу покатили всей бригадой. Вышли к реке, а там черным-черно от народа. Лед еле проглядывается. Шепоточек-то ползучим оказался.

Вот говорят, в спорте главное – массовость. В любом другом виде – согласен, только не в рыболовном. Терпеть не люблю, когда через плечо заглядывают и с подсказками лезут.

Отошел я в сторонку и метрах в пяти от кромки льда решил попытать счастья. Страшновато, конечно. Море-то еще не замерзло. Вода свинцового оттенка шевелится под самым боком, урчит, как хищник, вроде как слюной исходит. Зато один. Желающих присоседиться нет. Точнее, не было, пока я с лункой ковырялся. Но стоило расклевать место, стоило выдернуть три штуки кряду, и любопытные объявились.

А любопытство, как грипп, – болезнь привычная, да и неопасная. Если бы не осложнения. Порой самые непредвиденные.

Сначала один приплелся, за ним – второй, а четвертый уже и с пешней наступает. Не успели справа лунку продолбить, а уже и слева бурят. К воде, однако, не забираются. Все по фронту норовят. В шеренгу вытягиваются. А мне что делать? Не с ледобуром же бросаться на них. Неприлично вроде бы жадничать. Не я эту корюшку растил.

Сижу терплю.


Да тут еще авария приключилась. У бедного Макарки – или ложка не ко рту, или хлебать нечего. Не знаю, наважина или камбалешка подкралась. Хватанула, и прощай моя снасть. Лесочка-то, я говорил, ноль целых ноль десятых. Пришлось новую химичить. Да скоро сказка сказывается. Леска тоненькая, крючочки маленькие, а пальцы что грабли – на льду все-таки дело происходит.

И пока я с ней маялся, не то чтобы не заметил, но как-то не придал значения энтузиазму рыболовов-спортсменов. Я, значит, на пальчики дую, кожу крючками рву, а они знай бурят. Да так густо, что пара валенок между лунками едва помещается.

Ну и добурились.

Только я поролон приладил, оглянулся на лунку, а лунки моей нет. Трещина вместо нее. И растет. На глазах ширится. Вскочил я, а лед уже ожил, задышал. Толпа всполошилась. Прыгают. Льдину раскачивают. Да тут еще ветер, в наказание, как с цепи сорвался. Крики. Хохот. Паника, одним словом. Разве что кучка корюшки возле ног лежит и не волнуется: одни в струнку вытянулись, другие скрюченными застыли… И такие грустные думы наводят.

Короче, прыгнул я, да не рассчитал и во всех ватных доспехах бултыхнулся в ледяную купель. А когда ноги дна коснулись, музыка вдруг послышалась. Я сразу про Садко вспомнил. Ну, думаю, открою глаза и увижу танцующих девушек, блондинок с волосами до пят, и уж как закружат они меня, опутают своими шелковыми локонами, увлекут за длиннющий стол, заваленный горами жирной корюшки, и заявят, что не отпустят, пока всю не съем. Жутко стало.

Открыл глаза, а вода аккурат по нижнюю губу. И рядом со мной два таких же моржа барахтаются, пучат глаза и зубами дробь выбивают. Утонуть нам не дали. Ребята с работы затолкали меня в машину и, не сбавляя скорости, полетели к бане, по субботам в поселке мужская была.

Все обошлось. Но корюшки мне с тех пор и на дух не надо.

И в оперу тоже не хожу.





Ладушки




Озеро называлось Духово. Может быть, в каких-нибудь документах оно и под другим именем числится – не знаю, я карту Приморья смотрел – там его вообще нет. Но мало ли чего у нас нет на бумаге, а на самом деле преспокойненько существует. Иногда и не преспокойненько. Может, на секретных картах оно и отмечено, только я их не видел. Да и не в картах дело.

Зато легенд о нем насочиняли, хоть в книжку собирай. И все любовные. Мне особенно одна понравилась. Дело было как будто еще до революции. Влюбился прапорщик в молодую генеральшу. Те прапорщики, в отличие от теперешних, совсем юными были. На двоих им сорока лет не набиралось. Ну а генерал, сами понимаете, старенький. Прапорщик ходил у него в адъютантах. А у прапорщика завистник был, на место его зарился, и подослал он генералу анонимку насчет моральной устойчивости жены и адъютанта. Старый пень вместо того, чтобы вызвать соперника на дуэль, состряпал на него дельце, будто прапорщик – маньчжурский шпион. Посадили болезного под замок. Но прапорщик – парнишка стойкий оказался – вину не признает, под протоколами не подписывается. Генерал сам допрашивал и сам бил, связанного-то – не страшно, пинал, как футбольный мяч, и все в пах норовил заехать. Но и генеральша не сидела сложа руки. Добыла на барахолке снотворного, подсыпала мужу, угостила охранников и вызволила возлюбленного. Отчаянная была, даром что генеральша. Хватились их на другой день. Подняли конвойную роту, взяли овчарок и – в погоню. А командовал ротой тот самый анонимщик, добровольцем вызвался. Беглецы о погоне не знали и остановились отдохнуть у старика-отшельника. Шалаш у него как раз на берегу озера стоял. Поспали они чуток, обсушились, старичок их чайком напоил, тушенки в дорогу дал. Прощаться уж начали, и тут… собачий лай. Генеральша к отшельнику: спрячь, мол. А куда от собак спрячешься? Везде учуют. Разве что под воду. И дал им отшельник травки пожевать, волшебной травки, после нее генеральша в русалку превратилась, а прапорщик в водяного. Для возвращения в нормальный вид надо было пожевать корешки от этой травки. Старичок показал им, где эти корешки хранятся. Но и анонимщик попался не из простачков. Видит возле костра три чайных прибора, хвать хозяина за шиворот – куда шпионов спрятал? Дед не выдает. Тогда отрядил он трех дюжих молодцов и велел допытаться. Солдатики трясли, трясли да и перестарались. Но, умирая, отшельник проклял их… И не вышел отряд из тайги. А прапорщик с молодой генеральшей остались жить в озере, потому что конвоиры от злости подожгли шалаш и спалили все волшебные коренья.

В то же лето проходила мимо озера военная часть. Сделали привал на берегу, а потом семерых не досчитались. На следующий год еще пятеро военных утонуло. Потом еще несколько человек пропало. И все в военной форме были, мирное население духи не трогали.

Вот такую историю рассказывают про Духово озеро. Но сдается мне, что придумали ее браконьеры, чтобы милиция и пограничники рыбачить не мешали. А рыбка там водилась, и всякая разная: от форели и тайменя до тихоокеанской селедки, потому что в озеро и речка горная впадала, и с морем оно протокой соединялось.

И надумали мы с дружком моим Вовкой Сивохиным съездить туда на майские праздники.

Капризней приморской погоды придумать трудно. Выходили из дома, куртки в руках несли. Жара стояла. Багульник по сопкам уже во всю цвел. А проехали семьдесят километров, ну сколько мы на них потратили – час, самое большое – полтора, взбираемся на перевал, выхожу из машины – сдувает, на ногах еле держусь. Ветрище – метров тридцать в секунду. Смотрю на ветку цветущего багульника, а она обледенела. Обламывай этакий цветочек и соси, как леденец. А за перевалом: небо черное, тучи за деревья цепляются, и дождь сыплет – начались приключения.

Подъезжаем к озеру, а нам мужик навстречу, летит с вытаращенными глазами и орет: «Вы с ума сошли, отдыхать в такую погоду, разворачивайтесь и дуйте быстрее назад, по радио передавали – тайфун приближается».

А с тайфуном шутки опасные. Зарядят дожди, ручьи взбухнут, мосты посрывают – и будешь куковать. Я, грешным делом, скис, настроился на обратную дорогу. Но Вовка перед отъездом с женой поругался и слышать не хотел о возвращении. Кору, говорит, буду с деревьев грызть, а домой не поеду, пока праздник не кончится.

И правильно сделал. Паникер этот сторожем с турбазы оказался. У них как раз пересменок был. Он домой собрался, а ехать не на чем, вот и начал пугать, чтобы мы развернулись и его с собой прихватили. На Духовом озере еще и не такие шутки откалывают.

А дождь под утро кончился.

Для начала мы отправились на речку за форелью. Там, кстати, и голец иногда попадался, и еще одна хитрая рыбка по имени пеструшка, а если правильнее – пестрядка. Почему хитрая, сейчас объясню. Имя у нее женское, а пола она мужского. Рыбка симпатичная, с нежнейшим мясом и, может быть, поэтому является мужем лососихи симы. Пусть и не главным мужем, а вроде как помощником главного, но все равно странная парочка. Представьте себе лилипута, живущего с баскетболисткой или толкательницей ядра. Нет, я серьезно, сима – рыбина статная, и весу в ней килограммов пять, а муженек величиной с ладошку.

Но штрафуют за этого карликового самца наравне с его драгоценной подругой.

Однако нам повезло: пеструшки нам не попались, и от штрафа мы увильнули. Кстати, и форель – тоже не клевала.

Речка после ночного дождя размазалась по берегам, вода в ней пожелтела, и вся приличная рыба разбрелась по новым пастбищам. Клевали только гольяны. Но кто, кроме городских туристов, станет ловить гольянов?

Пришлось возвращаться на озеро.

Идем к сторожу просить лодку, а он к нам навстречу, с предложением. Сеть, бедняга, потерял. Поставил еще в прошлое дежурство, рыбки старухе привезти хотел, а приплыл снимать и не нашел. Мы спрашиваем: не прапорщик ли утащил. Но он не понял и даже вроде как испугался – какой, мол, прапорщик. Водяной, говорим, какой еще? Рассердился. Он вообще в эти байки не верит. Хотя сам – вылитый леший: пегая шевелюра почти от бровей начинается, глазки маленькие, бороденка клочками растет и мало того, что сутулый, так еще и скособоченный немного. И предлагает нам такие условия: найдем сеть – все, что в ней будет, забираем себе, и кроме того, он показывает нам протоку, по которой селедка ночью гуляет, и дает всю амуницию для лова. Он бы и сам сплавал, да здоровье у него после передачи и приема смены пошатнулось немного.

Это и без объяснений чувствовалось.

Выбирать было не из чего. Старик с берега показал, где должна стоять сеть, и мы погребли. Озеро немаленькое, но за полчаса до указанной зоны добрались. Начали прочесывать. Я на веслах, Вовка «кошку» кидает. Помните загадку: режу, режу – крови нету, еду, еду – следу нету? Так и мы, крутились, крутились, вроде и ориентиры замечали, да все равно запутались. Где, может быть, на семь рядов проверили, а где и пропустили. Даже поругались немного: Вовка на меня – не там, мол, гребу, а я на него – не так кидаешь. Но это уже после трех часов бесполезных поисков, тут и железные нервы не выдержат. И прапорщика-водяного вспомнили недобрым словом, и русалку-генеральшу, пусть повежливее, но помянули, а больше всех досталось хозяину сети. Не втяни он нас в эту авантюру, мы бы за это время и с берега надергали на уху. Повернули к турбазе. «Кошку» уже не бросаем, опустили на всякий случай в воду метра на полтора и плывем потихоньку. Вдруг дерг… и веревка поползла. Зацепилась пропажа. Начали выбирать. Идем вдоль троса, как по лекалу, выписываем нечто вроде восьмерки. Представляете, в каком состоянии был рыбак, когда сеть ставил? И все-таки десяток здоровенных красноперок умудрились запутаться в ней.

То-то радости у старика было. Выставил он по такому случаю флягу березового сока, добродившего не меньше чем до десяти градусов. Поужинали. И отправились ловить селедку. Сторож нас шахтерским костюмом непротекаемым снабдил и легкой жилковой сетешкой. Самую любимую не пожалел.

На протоке, которую дед по секрету показал, мы и сами раньше бывали, да не знали, что в ней рыба ловится. Маленькая, как болотце, Вовка натянул шахтерские бахилы и запросто ее перебрел.

Поставили сетку и ждем. Система для нас незнакомая. Дед успокаивает: не волнуйтесь, мол, стемнеет, луна взойдет, и появится желанная, сразу услышим, как она в ладушки начнет играть, потому что идет поверху, и только в сеть торкнется, с перепугу хвостом по воде хлоп, хлоп, хлоп. После этого останется только гулять вдоль сети и собирать улов.

Сидим, ждем. Вроде и луна показалась, а ладушек никаких не слышно. Мы, конечно, помалкиваем, из вежливости, а дед ерзает, все обещает, сейчас, мол, пойдет, а сам кряхтит, за голову держится, дает понять, что организм очередную дозу березового сока требует. Намек доходчивый. Мы и одни управимся. Иди, говорим, отдыхай. Он поломался для вида, а потом согласился. Договорились, что вернемся утром и разделим улов пополам.

Он уже и собрался было, да вспомнил, что через две протоки от нас ребята из рыбнадзора рыбачат. Предупредил на всякий случай.

Мы и припухли – ничего себе соседство!

А он: не беспокойтесь, мол, они ведь не на работе, у них тоже праздник, и рыбачат они его сетями, так же как и мы. Если подойдут – скажите, что ко мне приехали. Только рыбу не показывайте, а то обидятся, что вас на лучшую протоку привел.