Где наша не пропадала

Таможни он не боялся. Любой браконьер знает, что чем старательнее прячешь, тем быстрее найдут. Была бы смелость – и можно провезти что угодно.

Дело в другом – выдержит ли насекомое расставание с родиной? И опять же, пусть они и не передохнут в дороге, но сколько их увезешь? На одну рыбалку! Думал, думал и надумал прихватить с собой пару килограммчиков картошки, чтобы дома посадить. В эту же картошку и насекомых покидал и листиков на всякий случай добавил, для подкормки.

Северный отпуск, слава богу, длиннее туристической поездки, и по дороге в Байкит он к старикам своим заглянул. Они у него то ли в Астраханской области жили, то ли в Оренбургской, точно не помню. Коровки божьи за дорогу совсем ослабли. Он уж и подышит на них, и подует, и на солнышко выставит, и в тенек уберет – ничего не помогает. Акклиматизация с приступами ностальгии. Чувствует – до Сибири не доедут. Чтобы даром не пропала, вынужден был импортную наживку на местной речке тратить. Рыбешка там сорная, но поклевок ждать не приходилось – хватала сразу и наверняка. Безотказная наживка. Один недостаток – кончилась быстро. Оставалось надеяться на картошку. Половину он у матери оставил, положил в погреб, в уголок, где семена хранятся, а половину забрал с собой в Байкит. Целую зиму с ней нянчился, как бы не замерзла или жена по рассеянности не поджарила. Еле весны дождался, посадил в удобренную землю, и хорошая картошка выросла.

А насекомые – увы, не завелись.

Обидно, конечно, но что поделаешь. Пришлось рыбачить по старинке – на родного червячка да на обманку.

А через три года, когда уже забыл про свои сельскохозяйственные опыты, поехал к матери в отпуск. Подходит к дому, видит, мать в огороде картошку окучивает. Тут, как водится, слезы, поцелуи. Встреча, одним словом. А когда страсти поутихли, глянул он, а картофельная ботва вся объедена. И на голых ветках его импортная наживка краснеет, как рясная ягода.

Сатанинской оказалась коровка, а не Божьей. Промашечка получилась. Колорадского жука мужик завез. И всю деревню наградил. Любопытному Мартыну подарили черти мину, привели его в сарай и сказали: «Поиграй».

Покаяться в грехе смелости у него не хватило. Слишком уж много смелости этой требовалось. Растерзали бы мужика, и родная мать бы не заступилась. Он и мне-то лишь пять лет спустя признался. Вот такая вот диверсия, пусть и непреднамеренная. И все серость наша.

Ну а что касается наживки, теперь ее в южных областях больше, чем рыбы. И наживка прекраснейшая. Сам пробовал, точнее – сам ловил на нее.





Красная и черная икра




Дальневосточники любят рассказывать байку: будто кто-то отправил на Запад посылку с кетой и красной икрой, а потом получил письмо – спасибо, мол, за кету, а клюква, к сожалению, испортилась, рыбой провоняла.

Хорошие люди – дальневосточники, но даже в шутках не могут обойтись без хвастовства. Я согласен, что их кедровые шишки в два раза крупнее сибирских. Согласен, что женьшень намного полезнее золотого корня. Согласен, что самая большая рыба водится в Амуре. Но чтобы красная икра была величиной с клюкву… Это уже перебор. С бруснику – вот так, пожалуй, ближе к истине.

На Енисее народец намного скромнее. Там не каждый второй привирает и хвастается, а каждый четвертый, а может, и всего-навсего каждый пятый. А черная икра, между прочим, там нисколько не хуже амурской. Правда, редко кто ее пробует, но это уже другой разговор.

Деляга один, из тех, кто сам ничего не производит, но достать может почти все, пообещал мне лодку с надувным днищем. Есть такие лодочки из красной резины – и удобные, и надежные, и выносливые – через любые пороги могут пронести. Пообещал, значит, но потребовал за нее кроме денег пару стерлядок, и обязательно непотрошеных. Кто-то ему наплел, что у стерляди очень целебные внутренности. Визига вроде как мужскую силу поддерживает лучше, чем крабы, печенка от склероза спасает, селезенка – от ревматизма и еще что-то – от облысения. Может, это и так – я не знаю, а чего не знаю – утверждать не берусь.

Поймать стерлядку на Енисее проще, чем калугу – в Амуре. Процентов на пять, пожалуй, проще. Но если я за всю свою жизнь поймал единственную калугу, и то случайно, и маленькую, которую пришлось отпускать, чтобы не нарваться на крупный штраф… Пока надеешься на такой случай, останешься без обещанной лодки с надувным днищем. А чтобы наверняка – надо иметь сети и знать места. Места я немного знал, а сетей у меня не было.

Но были друзья.

Выклянчил пару хвостов. Хорошие такие стерлядочки достались. Каждая килограмма по четыре.

Отнес деляге этих рыбин. Он посюсюкал над ними:

– Ах, вы мои красавицы, ах, вы мои золотенькие… – а за лодкой велел зайти через недельку.

Прихожу через неделю. А он весь в задумчивости.

– Засолил я, – говорит, – баночку черной икры, но странная какая-то икра получилась, и блеска у нее почему-то нет, и на вкус какая-то интересная, и запах не совсем понятный.

Я его и спрашиваю:

– А как ты ее готовил?

– А что ее готовить, – удивляется, – вспорол брюхо, вижу, икра в черной пленке, выдавил ее оттуда, посолил, вот и вся премудрость! – И банку достает.

Глянул я на икру, которую он из черной пленки давил, и все понял.

Значит, невкусная – спрашиваю.

– Не то чтобы невкусная, – отвечает, – но какая-то специфическая.

– Так ты, – говорю, – эту икру из кишок надавил…

Я думал, что его выполощет после этого, но все обошлось. Расстроился, конечно, но самую малость, удивления больше было. Потом задумался, лысину почесал и поставил свою икру обратно в холодильник. Может, не поверил мне, а может, решил сплавить какому-нибудь простаку. В этом деле он был специалист. Мне он тоже вместо обещанной лодки чуть было «нырок» не подсунул. А что стоит «нырок»? На самом плохоньком пороге его сразу же захлестнет. На нем разве что в крытом бассейне рыбачить. А в плавательных бассейнах рыбалка несколько иная. Сами знаете, какая там рыба ловится.





Вторая форель из четвертой Швейцарии




Стоило царю Петру обезбородить Россию, и пошла мода на заграничное. То у нас второй Париж объявится, то вторая Швейцария. Швейцарий даже больше. Собираюсь, помню, в Кия-Шалтырь, есть такой поселочек на границе Кемеровской области и Красноярского края, а знатоки уже объясняют: «Это же вторая Швейцария! „Горная Шория“ – тоже вторая Швейцария». В Туве еще пять вторых. В арифметике путаются, а все туда же. Если уж вздумали считать, то давайте по порядку: вторая Швейцария, пятая, десятая и т. д. Бедные швейцарцы и не догадываются, что им такие ломти в России отваливают. Узнали бы – не отказались, махом прилетели бы.


Честное слово, хочется порой забраться в Швейцарию, собрать приличную толпу и выдать: мужики, да у вас тут второй Кия-Шалтырь!

Такая же история и с хариусом. Сколько раз приходилось слышать, как его второй форелью обзывают. А почему бы не наоборот? Уж с форелью-то, в отличие от Швейцарии, я близко знаком. И лавливал, и едал. Неплохая рыбешка, зря хаять не стану, но до хариуса ей далековато. Я сибирского имею в виду. На Дальнем Востоке он все-таки мелковат. Ловил я его и на Урале, в речке Сакмаре, там, кстати, такие голавлищи на кузнечика берут, как-нибудь после расскажу. А хариус – средненький, его и зовут кутемой.

Вот кутема – это действительно «вторая форель».

Но хариус, да еще сибирский, это уж, ребята, извините.

Кстати, в Сибири его через букву «з» называют. Куда пошел? За хайрюзами. Это я к тому говорю, что в одну из наших четвертых Швейцарий заявился столичный паренек, частушки и поговорки записывать. Какого только занятия люди не придумывают – лишь бы не работать. Паренек, впрочем, неплохой был, только слишком доверчивый. Ванечкой звали, видно, родителям хотелось поближе к народу придвинуться.

Гостиницы в нашей Швейцарии не было, и его поселили в общежитие, но поскольку человек из столицы прибыл, а это, считай, почти иностранец, обеспечили комнатой без соседей.

И был ученый собиратель частушек заядлым рыбаком, правда – теоретиком, но страшно мечтающим применить свои книжные познания на таежной речке. Для того и залетел в сибирскую глушь, надеясь приятное совместить с полезным.

А я нашу комендантшу частенько свежей рыбкой баловал. Она и порекомендовала меня, когда гость о рыбалке начал справки наводить.

Приходит. Вежливый, на «вы» обращается: «Уважаемый Алексей Лукич, не покажете ли настоящую рыбалку, я о ней всю жизнь мечтал». И не просто мечтал, но и готовился активно. Выставляет на стол две банки красной икры. Что же, думаю, разговор начинается вполне серьезно, жду, когда «столичная» появится, наша бормотуха, сами понимаете, к икре не самый подходящий напиток. И, действительно, следом за икрой из портфеля извлекается деревянный ящик. Ничего себе, думаю, упаковочка. Вроде и видали, как бояре едали, да, видать, не тех видали. Что за диво в деревянной обложке? Раскрывает, а там… черви кишат. Шкатулка с сюрпризом. Но я в долгу не остался и тоже на «вы» к нему: простите, говорю, спасибо за угощение, но я не знаю, каким напитком запивается ваш деликатес. А он засмущался, вы, мол, не так поняли, это наживка.

Кое-как разобрались. Оказывается, вычитал он, что форель лучше всего клюет на красную икру. Перед отъездом всех знакомых на ноги поднял, еле раздобыл, выменял за книгу какого-то философа. А червяки уже нашего происхождения, швейцарские, но про деревянный ящик он тоже где-то вычитал.

Червяков я велел ему спрятать подальше, а икру употребили по назначению в тот же вечер. Сели поудобнее, и начал я его просвещать, на какую наживку ловится настоящий хариус. Под икорочку и знания лучше усваиваются.

– Про чилимов, – спрашиваю, – знаешь?

Смущается, краснеет. И про домиков не знает. Растолковываю, что чилимы и домики – одно и то же, просто в разных местах по-разному называются, но правильнее называть их ручейниками. Это его очень заинтересовало. Достал тетрадочку и записал для диссертации. И переколомину туда же занес, слово понравилось. Оно мне и самому нравится, потому и сказал, хотя ловить хариуса на переколомину не пробовал. Насчет волосяных мушек он был уже в курсе, знал, что делают их из волос. А вот с какого места стригут эти волосы – никак не хотел поверить. Я ему объясняю, что с головы они быстро намокают, а борода не у каждого растет – все равно не верит, считает, что разыгрываю.

И всегда так, стоит правду сказать – не верят, а наплетешь с три короба – и уши развесят.

Разве не обидно?

Тогда я ему и выдаю, что самая неотразимая наживка на хариуса – муравьиные яйца. А чтобы на речке не тратить драгоценное время на поиски, надо заранее принести муравейник домой, а перед рыбалкой можно набрать в баночку необходимое количество: даже небольшого муравейничка запросто хватит на целый месяц. А заодно и чистота будет поддерживаться. Муравьи не могут жить без работы, вот и бегают по полу в поисках крошек и соринок и тащат все в свою кучу. Приходишь вечером со смены, а в комнате флотский порядок. Самому остается разве что койку заправить.

Когда я говорил, что муравейник надо в комнату затащить, он вроде немного засомневался, улыбочка понимающая промелькнула. Но дошла очередь до уборки помещения – и Ванечка поплыл, как апрельский снег. Мусор у него на полу плотнее персидского ковра лежал. Я и говорил-то с намеком. Но он намека не понял, зато обрадовался, словно в спортлото выиграл. Двойная выгода. Не хочешь – да поверишь. Тем более, что с теориями совпадает. Он же читал, и не раз, про знаменитых санитаров леса.

На следующий день, пока я на работе был, он сходил в ближайший березнячок и притащил на фанерном листе муравейник, устроил переселенцев под кроватью и с легким сердцем побежал собирать частушки.

На речку я его вечером обещал вывести.

Иду с работы, а Ванечка на пороге поджидает, места от нетерпения не находит.

– Принес, – говорит, – но мусор пока не собирают, ползают и с новой обстановкой знакомятся.

Кого принес, кто ползает – ничего понять не могу. Про вечерний треп я, разумеется, забыл. Да и не ожидал от него такой прыти. А он баночку с муравьиными яйцами показывает и улыбается, похвалы ждет. А когда не дождался, сам похвастался, что переносил семейство не в каком-нибудь ведре или, хуже того, в полиэтиленовом пакете, а на фанерном листе. Он к дереву почему-то особое доверие испытывал.

Ну что с ним было делать, с таким простым?

Собрался я быстренько на рыбалку, чтобы переждать суетное время суток подальше от муравьев-новоселов, а вернуться, когда народ уляжется, и замести следы преступления.

Привел Ванечку на самый уловистый перекат, надо же как-то подсластить пилюлю. И на клев хороший угодили, да слишком трудным оказался переход от теории к практике.

Баночку с муравьиными яйцами я, как бы нечаянно, в воду уронил и привязал ему самую хорошую мушку. Бесполезно. Чтобы на обманку ловить, зрение требуется, а он его на книжках испортил. И нервы девичьи: то рано дернет, то прозевает. Смотреть больно. Дошло до того, что подсек одного хариуса и дал Ванечке удилище, чтобы почувствовал, как настоящая рыбина упирается. Доверь дураку стеклянный прибор. Рванул на радостях… и привет – вернее, до свидания – поводок не выдержал. Лучше бы не давал, извинениями потом замучил.

И все-таки сжалилась удача, подослала убогого хариусенка. Выдернул он его на берег и в пляс пустился: буги-вуги, переходящие в брейк. А я смотрю, как вертится мой ученичок вокруг добычи, и гадаю, что нас в общаге ждет.

Не зря волновался. Ждали нас, голубчиков, терпеливо ждали. И соседи ждали, и комендантша, даже к ней санитары забрались. До рукоприкладства не дошло, зато словечек наслушались досыта. И таких словечек, что никакая бумага не вытерпит. Ну ладно я, а Ванечка за какие грехи страдал?

Хорошо еще, комендантша вовремя сориентировалась. Видит, что паренек доверчивый, и решила спасти, пока совсем не заклевали. Взяла к себе на квартиру. Дочкину комнату уступила. В тесноте да не в обиде. А дочка, я вам доложу, у нее была – загляденье: лань с глазищами по омуту и с русалочьими волосами. В сберкассе работала, в швейцарском банке, можно сказать.

И не ошиблась заботливая мамаша. Через месяц проводила банкиршу в столицу на постоянное жительство. Комендантша плакала, а молодой ученый улыбался. В рюкзаке у него была тетрадка частушек, а в руках ведро малосольной сибирской форели.

А что, нашим швейцарским бабам палец в рот не клади, они ему другое применение найдут, быстренько окольцуют.



Со Швейцарией вроде разобрались, а вот с форелью…

Дружок мой, Сережа Мамаев, самый великий специалист по сибирским речкам, считает, что ленок все-таки ближе к форели и по наряду, и по характеру. Может, он и прав, но мне кажется, что слишком много чести для форели, чтобы сравнивать ее с ленком. Что хотите со мной делайте, но я в этих вопросах – патриот.





Бич-рыба