Где-то есть ты

В желудке, который прилип к спине, громко заурчало. Хотя я никогда не была толстой, но худенькой я тоже не была, и меня ужасно огорчало, что ни разу в жизни мне не удавалось похудеть и удержать вес, какие бы диеты, ограничения и ухищрения я не придумывала. Вся моя жизнь была заполнена борьбой с лишним весом. Правда, все вокруг говорили, что я нормальная.

Но мне казалось, что нормальная – не идеал. Идеал – это быть стройной. Стройная девушка может надеть любые джинсы и шорты и не будет иметь лишний жирок на талии, который некрасиво нависает над поясом по бокам.

Неважно, какие продукты я исключала, или, допустим, меньше ела, – всё всегда заканчивалось слабостью и головокружением. На этом диеты на какое-то время прекращались. И вот я стою здесь с пустым животом, чувствую, что теперь точно похудею, и понимаю, что мне это даром не надо. Такой-то ценой! Какой дурой я была! Получается, что сама себе накаркала. Прямо как те люди, которые легко бросают на ветер слова о том, как им надоело работать и хочется сходить на больничный, а потом лежат годами на больничной койке с тяжёлыми, порой смертельными, недугами и проклинают свою болтливость.

Давящая боль внизу живота напомнила мне о том, что надо опорожнить мочевой пузырь. Ведро стояло на том месте, где его оставил мой мучитель. Я подтянула его к себе и поставила ближе к батарее. Мне такого даже в страшном сне не снилось, хотя люди пользуются таким туалетом годами, не имея удобств у себя дома.

Я всегда предпочитала, выйдя из машины, сходить по нужде в придорожный лесок, чем в вонючий антисанитарный общественный туалет на заправке. Это выглядело для меня как месть за то, что я вечно корчила из себя ту, которой на самом деле не являюсь. Этакий удар по самолюбию.

Было бы хуже, если бы рядом находились такие же несчастные люди, и нам пришлось бы ходить в это ведро в присутствии друг друга. Хотя в тюрьме же ходят как-то. Фу!

Никогда не знаешь, когда ты окажешься в таком положении, один на один перед лицом смертельной опасности, на коленях вымаливая пощаду. Никогда не знаешь, как завтра повернётся жизнь, будешь ты завтра жив или мёртв. Жизнь удивительно непредсказуема. И почему я так ею не дорожила? Почему не наслаждалась каждым прожитым днём? Сколько бы я сейчас отдала за то, чтобы увидеть солнечный лучик, и чем бы пожертвовала, чтобы вернуться в нормальную жизнь, родить ребёнка, увидеть его первую улыбку. Я бы никогда больше не откладывала жизнь на потом, как делают современные девушки: вот выйду замуж, тогда буду счастлива, вот сделаю карьеру, тогда рожу ребёнка. Нет, никогда, только бы вырваться на свободу да увидеть счастливые лица своих родных.

Горячая струя громко зазвенела по железному ведру. Мне было стыдно и противно за то, что делаю это так громко. Стоя на карачках, придерживая левой рукой спущенные джинсы, а правой держась за батарею, я проклинала этого жестокого человека, который причинял мне такие мучения, который так изощрённо унизил меня. Закончив, я изловчилась и натянула на себя трусы и тут вдруг услышала прерывистое хриплое дыхание в тёмном углу. Вскочив, я принялась судорожно натягивать джинсы.

Это был он.

Он встал, подошёл, взял ведро и направился к выходу. Меня трясло, я по-прежнему не могла видеть его лица. Из двери, которая осталась открытой, лился тусклый свет. В прошлый раз он был намного ярче. Неужели он всё это время наблюдал за мной? Сидел, притаившись, в своём углу и не издавал не звука. Ему, наверное, нравится наблюдать за мной, это как ставить опыты на крысах. Больной придурок! Он всё видел, смотрел, как я писаю в это ведро. На меня накатила новая волна стыда.

Послышались его шаги. Мои нервы вытянулись в тонкую, готовую в любой момент лопнуть струну. Он вошёл и направился ко мне. В одной руке у него было то самое ведро, которое он поставил передо мной, в другой – полбуханки хлеба. Бросив её мне в ноги, этот гад усмехнулся и вышел, притворив за собой дверь. Послышался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа.

Я выдохнула, схватила хлеб и, отщипывая по кусочку и кладя в рот, медленно жевала, закрыв глаза. Чудесный вкус, просто незабываемый! Ещё бы пару глотков воды, а то я скоро умру от обезвоживания. Удовольствие от еды скоро сменилось болью в животе. Я легла и принялась гладить живот рукой по часовой стрелке, а когда почувствовала облегчение, встала, чтобы размять кости.

Каждое движение отдавалось дикой болью в каждой клеточке тела, а особенно – в голове. Шишка на затылке на ощупь, казалось, немного уменьшилась, но была ещё довольно внушительного размера. Я пыталась сглотнуть слюну, которой во рту не было. Внезапно свалившаяся на меня чудовищная усталость валила с ног, ещё и голова закружилась.

Я опустилась на колени и принялась прокручивать всю свою жизнь. Нужно было вспомнить всё, чтобы знать, за что просить прощения у Бога. Вспомнить всех, кого обидела, кому причинила боль, чтобы покаяться. Что же здесь ещё остаётся делать? Только молиться. Здесь же чертова прорва свободного времени, пока тебя не задушат или не утопят, как беспомощного котёнка. Для начала я решила прочитать молитву, которой меня учила мама: «Отче наш, иже еси на небесех…»





10 апреля 2009 года




Милка с пультом дистанционного управления в руках спрыгнула со стола на диван, чуть не сшибла меня, пробежала мимо и, резко развернувшись, допела последние слова песни Майкла Джексона, доносившейся из телевизора, в импровизированный пультомикрофон, перекрикивая самого исполнителя. Я покатилась со смеху, а она поклонилась, села рядом со мной на пол возле дивана и схватила свой бокал.

– Спасибо! Спасибо! Майкл сам не ожидал, – она тоже рассмеялась.

– Это было феерично! – Я вытирала слёзы, выступившие от смеха. – Даже живот со смеху прихватило, такая ты дурочка!

– Не всё тебе клоуном работать. Электорат тоже хочет попасть в шоу-бизнес, – она отломила кусочек шоколада, завёрнутого в хрустящую фольгу, и, положив в рот, выпучила глаза, – а где Дима?

– Митя? – переспросила я.

– Он самый. Почему я должна закусывать чудесное домашнее итальянское вино шоколадками? Он должен был прийти и приготовить свои фирменные спагетти болоньезе! – Мила произнесла эти слова как старушка из рекламы томатного соуса. – И подать к ним самбуку! Опять к бабе какой-нибудь поехал?

Всё… Милочка напилась… Я засмеялась, когда увидела, как она, отрицая, вертит головой, будто та у неё на шарнирах.

– Митя сегодня занят, как ни удивительно это звучит. Он довёз меня до дома и сообщил, что поедет встречать лучшего друга.

– Никогда не слышала, что у него есть лучший друг, – удивилась она, – я думала, что ты – лучший друг поваров.

– Тем не менее, он сказал, что из Питера возвращается его друг детства, с которым они жили на одной площадке. Знаешь, где мама Мити живёт? Вот. Дружок его живёт в квартире напротив. Ну, мама его там живёт. И он будет с мамой жить.

– Ай, мешанина какая, плевать мне, где он живёт, – отмахнулась Милка, – скажи-ка мне лучше, он красавчик?

– Митя ничего об этом не говорил. – Я пожала плечами.

– Что же это ему в Питере не жилось? Чем он занимается?

– Митя только сказал, что он очень весёлый. А ещё, что он музыкой увлекается. Музыкант, наверное.

– Пф, – Мила сморщилась, – значит, очередной никчёмный прожигатель жизни.

– А ты почему так интересуешься? Как у тебя с этим врачом? – спросила я.

– Всё! Не хочу больше никого, кроме доктора Хауса, – вздохнула она, – и то только по вечерам по телевизору. Меня достал этот горе-Боря. Раз в неделю встречалась с ним. Ну, только ради физиологии. Вчера пришла к нему, поговорили, чай попили – стандартный набор, в общем. Ложимся в постель, он отвернулся. У меня аж челюсть отвисла!

– У тебя, Мила, сейчас бокал выпадет.

– Я его тормошу. В бок тыкаю. – Она поставила бокал на пол. – А он мне знаешь, что заявляет?


– Что?

– Момент настал, а я устал! – воскликнула Мила.

– А-ха-ха! – Я чуть не поперхнулась.

– Как будто я к нему спать пришла, – продолжила она, – а потом ещё сказал: «Спину мне почеши!» Да пошёл он к чертовой матери, во обнаглел! Поспать я и дома могу, а спину лучше себе почешу или тебе! Встала и ушла.

– Ну и молодец, – я покатилась со смеху.

– Женьку сегодня видела. – Мила перестала улыбаться и опустила глаза. – Еду в такси и думаю: «Вот сейчас его увижу», а тут его «оре1» навстречу попался. Прямо на светофоре. Полминуты стояли, я смотрела, как он за рулём сидит, а рядом – его жена. Сидят, смотрят волком друг на друга, а поженились-то всего три месяца назад. Гуляет уже, наверное. Ещё говорят, что ей он цветов не дарит. По методу Марка, видать, женился – для обзаведения потомством.

– Он не видел тебя? – спросила я.

– Нет. – В её глазах наливались слезинки. – Теперь тоже, дура, будет сидеть и мучаться, пока её мужик гуляет. Бедная девочка!

– Тебя он любил.

– Я знаю. – Она вытерла набежавшую слезу. – Нам очень хорошо было. Но я посчитала нужным отпустить его раньше, чем наступит момент, когда не смогу совсем без него обходиться.

– И была права. – Я решила поддержать её. – Он бы стал от тебя гулять, таких не изменишь.

– Это точно. Иногда, конечно, появляются мысли о том, как могло бы всё быть, но я сразу их отгоняю. Когда мы встречаемся где-то случайно, уже не можем отойти друг от друга, проводим вместе двое суток и расстаёмся. Так сказать, раз в полгода вспоминаем былое.

– Это неправильно.

– И больно к тому же, – подтвердила она, – я всегда после этого страдаю. Думаю, не стоит больше так делать. Да?

– Тебе нужно встретить стоящего человека, с которым ты могла бы построить семью, – я взяла её за руку, – тогда всё будет хорошо.

– Это скорее нужно тебе. – Она посмотрела на меня так, что мне пришлось округлить глаза, пытаясь сгладить неловкость. – Ты, Ева, никогда не любила. И не спорь, твои отношения с Марком – это тяга девочки к отцу. Только даже отцы, бывает, предают и уходят из семьи. Я считаю, для Марка это была последняя надежда по-настоящему влюбиться, но он не смог, потому что неспособен. Кишка тонка!

– Мила, я всё пережила, я хорошо к нему отношусь. Благодарна ему за работу.

– Хоть на что-то сгодился, жмот несчастный!

– Он не жмот, нет.

– А то я не помню, как ты сама у него букет цветов выпрашивала то и дело! Сама намекала. Он даже на это не был способен! Настоящий мужчина заботится, помогает, носит девушку на руках, а самое главное – задаривает подарками. Сказку дарит, понимаешь?

– Понимаю. – Я надула губы. Моей подруге не доказать свою точку зрения, она всё равно будет гнуть свою линию.

– Может, тебе стоит к Дмитрию присмотреться? Он милый и такой заботливый. Карьера у него в гору идёт. Вы двое, наверное, там у себя на работе времени не теряете?

– Что ты! Нет. Нет! – Я покачала головой. – С самого начала я воспринимала Митю как друга. Только как друга!

– Но почему? Он и со мной сразу нашёл общий язык. Нам всем, твоим друзьям, он нравится. Ты совсем к нему равнодушна?

– Мила… – Я и вправду задумалась и замолчала на минуту, чтобы покопаться в себе. – Вот если вспомнить всё сначала…

– Вот вспомни-ка, вспомни, как ты такого парня упустила. – Она разлила вино по бокалам и села поудобнее.

– Причём тут упустила? Когда я пришла в ресторан, Мите поручили показать мне помещение и ответить на возникающие вопросы. Общаться с ним было очень легко и интересно. Мы виделись каждый день, Митька шутил, рассказывал истории, на ходу сочинял юморные стихи. Серьёзный на работе и разгильдяй в жизни. У меня тогда была такая непонятная ситуация с Марком, я никаких отношений не планировала.

– Пф, – Мила недовольно нахмурила брови.

– Через неделю я знала про Митю всё! Что он обожает чёрно-белые фото, животных, томатный сок, пиццу, пиво с креветками, музыку, Джессику Альбу, канал «Дискавери»! Что хочет прыгнуть с парашютом и кататься на роликах, ненавидит ошибаться в т9 на телефоне и быть должным кому-то деньги.

– Ой, список можно продолжать и продолжать, опусти второстепенные детали, хорошо?

– Хорошо. В общем, я увидела, что он высокий, красивый, добрый. Только волосы у него такие светлые и мягкие, как пёрышки. Это немного не в моём вкусе, согласись?

– Соглашусь, – кивнула головой Мила.

– Потом я сделала для себя другие выводы: он очень популярен среди женщин. А это плохо. Пока все женщины вокруг вешаются на него, его девушка никогда не обретёт покоя. Меня это пугает. Он ни к кому не был привязан, не испытывал чувств, меняет девушек как перчатки. Я за всем этим всё это время наблюдала. Он никому ничего не обещает, но женщины почему-то готовы ему всё прощать. Они готовы даже к одному свиданию в неделю, абсолютно без обязательств.

– Дешёвки!

– Когда появляюсь с ним в клубе, – продолжала я, – все бабы смотрят на меня волком. Митя представляет меня как лучшего друга, они жмут мне руки, но страшно ревнуют и готовы сожрать, потому что знают, что я занимаю в его жизни особое место. Я ему как сестра. Ну, сразу так повелось, с первого дня. Я даже о симпатии и не задумывалась. Такой расклад.

– Как можно такую красивую девушку воспринимать как друга? – изумилась подруга.

– Не знаю. Он сразу смотрел на меня как-то равнодушно. Без мужской искорки. Он тянется ко мне, звонит каждый день, я ему нужна, но – как друг. Нам всегда есть о чём поговорить, мы идиотничаем и смеёмся. Мне никогда никто не говорил таких слов, как он, ни один мужчина. Никто так не поддерживал. Но, опять же, я знаю, что со своими девушками он так не разговаривает.

– Ты как будто мне описываешь голубого, – Мила гладила своего чёрного кота Чип Чипстера, который лежал у неё на коленях, – ничего не понимаю.