Главарь отморозков

Посадка вертолета проблем не вызвала, и мы со старшим сержантом спокойно, только щурясь от ветра, дождались, когда остановятся винты. Открылся выход из вертолета, на землю спустилась трап-лесенка со складными перилами. Насколько я знаю, выход открывает и трап-лесенку опускает бортмеханик, один из шести членов экипажа «Ми-26». Но сам он не вышел, и вообще никто сразу не вышел, и я скоро понял, почему. Механик, видимо, торопливо прошел внутрь, и уже через тридцать секунд в задней стенке раскрылись большие грузовые двери, и стал спускаться тяжелый механический трап, выдерживающий даже танк. Значит, вертолет готовился к разгрузке. Памятуя предупреждение майора Колокольцева, я сразу вызвал по связи командира первого отделения младшего сержанта Варкухина:

– Коля, ты не забыл, что за твоим отделением разгрузка?

– Мы готовы, товарищ старший лейтенант. Ждем только команды.

– Команда дана, бегите к вертолету. Он ждать не будет, вертолетное время больших денег стоит.

Из окопа сразу выскочили десять бойцов и бегом устремились к нам. И только после этого через пассажирский выход по трап-лесенке, не слишком торопливо, я бы даже сказал, важно и вдумчиво, начали спускаться люди в темно-синих мундирах – следственная группа Следственного комитета, эксперты в гражданской одежде и сотрудники прокуратуры, тоже в темно-синих мундирах. Какой-то подполковник в старом и тяжелом металлическом солдатском бронежилете, который с трудом обхватывал его объемный живот, осмотревшись, подошел напрямую ко мне.

– Кто здесь командует? – откровенно уважая себя, спросил он.

– Я. Старший лейтенант Урманов, – шагнул я ближе.

– Государственный советник юстиции второго класса Афиногенов, старший следователь республиканской прокуратуры, возглавляю оперативную бригаду, – козырнул подполковник, представляясь. – Доложи, старлей, по форме, что здесь произошло…

Мне было не трудно. Я доложил, хотя и не знал, какую форму подполковник предпочитает выслушать. И потому мой доклад был обычным армейским. Предельно кратким и не содержащим лишних, на мой взгляд, деталей. Если возникнут вопросы, я смогу ответить, будет что-то непонятно, смогу «разжевать».

– Тела убитых где?

– Там же, где и лежали. Куда упали после взрыва. Один по эту сторону «ворот», двое по другую, а один наверху остался. Там ствол пулемета из-за скалы торчит, и бандит должен быть где-то рядом. Мы туда не забирались, не смотрели.

– А что, снять его сами не могли?

– Вам же интересно, как он там лежит, – возразил я на ворчание подполковника вполне равнодушно, подчеркивая этим, что их работа меня не касается. – В крайнем случае, если вы наверх не заберетесь, у вас охрана есть. Там ребята тренированные, помогут, тело для вас мелом обведут и место сфотографируют…

Охрана прибыла вместе со следственной бригадой. В составе, как я увидел, аж целого взвода. Многовато, на мой взгляд. Получалось почти по три охранника на каждого следователя, опера или эксперта. Но это дело не моей, как я догадываюсь, компетенции. Охрана, выставив посты, сразу занялась разгрузкой вертолета. Солдаты охраны помогали моему пополнению вместе с бойцами моего первого отделения. Груза оказалось достаточно много. Просто неожиданно много. Видимо, он не был тяжелым, поскольку большие ящики выносили по двое или даже по одному, если была возможность за что-то ухватиться, тем не менее, груз был объемный, и, похоже, для переноски должен был быть задействован почти весь мой взвод, а не только одно первое отделение.

– Второе отделение, помогите первому, – передал я команду по связи. – Быстро!

Мои бойцы хорошо знают, что команда в армии не повторяется, и потому цепочка, во главе с младшим сержантом Остапенко, стремительно появилась из окопа и устремилась к вертолету.

– Потери в личном составе имеются? – поинтересовался Афиногенов, хотя этот вопрос никак его не касался. Вообще роль оперативно-следственных групп в подобных случаях должна сводиться к констатации уничтожения бандитов и их последующему опознанию. Я, как командир оперативной группы спецназа, имею полное право отказаться отвечать на его вопросы.

Но я возражать не стал, просто отнесся почти прилично к человеку, который значительно авторитетнее меня и возрастом, и животом, и ответил:

– Никак нет, товарищ подполковник.

Но уже следующий вопрос подполковника заставил меня насторожиться, хотя внешне это никак не проявилось.

– Про эмира Шерхана ничего не известно? – спросил Афиногенов.

– Я за ним не охочусь, товарищ подполковник. У меня приказ на поиск и уничтожение банды Акбар-Шайтана, и все.

– А за Шерханом кто охотится? – Вопрос прозвучал настолько наигранно равнодушно, что я сразу понял – задается он неспроста.

– Не могу знать, товарищ подполковник. Командование меня в свои планы не посвящает.

– Ну, может, слышал что? Появлялся поблизости какой-то отряд или, может, небольшая группа? Мне про пять человек говорили…

– Никак нет, ничего не слышал.

Я поймал взгляд старшего сержанта Сережи Соколянского. Моего заместителя, кажется, подмывало вступить в разговор, и возникло опасение, что он нечаянно вспомнит вдруг группу ликвидаторов ФСБ, которая не желала встречаться со следственной бригадой.

– Сережа, проверь, как там разгрузка идет.

Старший сержант все понял, старательно закрыл уже разинутый, было, рот и бегом направился к вертолету. Конечно, его пригляд там был и не нужен, но здесь он был нужен еще меньше.

– Ладно, старлей. Работать будем так! – Афиногенов, кажется, с чего-то вдруг решил, что я со своим взводом автоматически попадаю в состав следственной бригады, то есть под его командование. – Сейчас мы все осмотрим, потом запишем твои показания, составим протокол, подпишешь, потом допросим твоего огнеметчика, который стрелял из «Шмеля», и можешь быть свободен до следующего нашего вызова. Мы сообщим, когда понадобишься… Вызовем…

Это мне категорически не понравилось. Должно быть, подполковник Афиногенов посчитал, что уже «задавил» меня своим авторитетом, как мог бы задавить животом, и я не посмею возразить. Однако я посмел. Причем возразил очень жестким голосом, при первых нотках которого подполковник Афиногенов даже икнул.

– Я уже свободен, товарищ подполковник. И в дополнительной свободе не нуждаюсь. Свободен и в своих замыслах, и в своих поступках, поскольку вы не имеете полномочий командовать моим взводом. И потому заявляю категорично, что все показания вы будете снимать, когда мой взвод вернется с задания. Вам об этом сообщат, будьте уверены. И вы сможете посетить нас на нашей базе. Не вызвать к себе, а приехать к нам, если меня на месте застанете. Поэтому рекомендую вам сначала созвониться с нашим начальником штаба, он вам время для посещения назначит. Я тоже постараюсь найти время, чтобы с вами встретиться, и огнеметчика с собой приведу. А сейчас, сразу после окончания разгрузки, я во главе своего взвода отправляюсь преследовать ушедшую банду, пока еще можно найти свежие следы. Такой приказ я получил от своего командования. И вас я дожидался только потому, что вместе с вами прибыло мое пополнение с грузом. Иначе я уже ушел бы в преследование, оставив вам только координаты места уничтожения боевиков. У меня все, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Иди, – сердито буркнул на прощание Афиногенов. – Свободный человек…

Отдав подполковнику честь, я направился к вертолету. При моем приближении от пополнения отделился лейтенант в неуклюже сидящей на нем полевой воинской форме, кажется, конца прошлого века, но доложил достаточно внятно, почти как опытный служака:

– Товарищ старший лейтенант! Группа технической поддержки в составе семи человек прибыла в ваше распоряжение. Командир группы лейтенант Хачатуров.

– Юрий Викторович меня зовут, – протянул я руку. – А тебя?

– Валерий Вазгенович. Отчество обычно сложно запоминается, поэтому можно звать просто Валерой.

– Договорились. Только можешь меня расстрелять, если я знаю, зачем мне твоя группа нужна, что вы вообще делаете и на что способны. Не понимаю я…


Несмотря на мою, мягко говоря, недобрую отповедь, лейтенант Хачатуров ответил спокойно, без всякого вызова:

– Первое, и самое главное – мы привезли с собой четыре «беспилотника». Два вертолетного типа – разведывательные, два – самолетного, несущие боезаряд – ракетоносцы, по две ракеты под крыльями каждого.

– Для самолетных разве не нужна взлетно-посадочная полоса? – спросил я, неназойливо показывая, что уже имел дело с «беспилотниками».

– Посадку они в состоянии производить на грунт, желательно без встречных больших камней, а запуск производится с катапульты. Катапульту мы доставили. Это самый тяжелый из наших грузов, но она сборно-разборная и легко транспортируется на руках. А самолеты – самые, грубо говоря, «вертлявые» из современных «беспилотников». Специально конструировались для полетов в горах, где без маневренности не обойтись. У них, как у современных «взрослых» самолетов, изменяемое направление тяги двигателей и изменяемая стреловидность крыла.

– Надеюсь, еще при моей жизни мой взвод будет заменен на роботов… – заметил я вполне серьезно. – Только я тогда уже не взводом должен буду командовать или вообще в отставке буду. Как считаешь, Валера, возможен такой вариант, когда роботы сменят обычных солдат? И моих, и твоих подчиненных тоже?

– Что касается моих, то едва ли. – Лейтенант Хачатуров не понял, всерьез я говорю или пошутил. – Если моих от службы освободят, кто будет роботов для армии создавать? А вот взвод спецназа заменить, я думаю, возможно, хотя и… не так скоро…

Валера тщательно подбирал слова, избегая личного обращения, потому что не понял еще, как ко мне обращаться – на «ты» или на «вы». С одной стороны, я с ним на «ты» разговариваю, но в данном случае я его прямой командир. А Хачатуров, видимо, не знает, что к командиру роты, например, командиры взводов спецназа ГРУ тоже обращаются на «ты», хотя ему непосредственно и подчиняются. Здесь разница, видимо, в том, старший офицер перед тобой или младший[11].

– Да, – согласился я, – говорят, демографическая ситуация у нас такая, что служить в армии скоро будет некому. Но замена готовится хорошая. Разведку теперь уже ведут «беспилотниками», скоро военная разведка в современном виде себя изживет. Придется перестраиваться или вообще ликвидировать род войск…

– Наверное, все же в последнюю очередь, – немного подумав, произнес лейтенант. – Вы еще успеете послужить, товарищ старший лейтенант. – Он все же определился с простой формой обращения.

– Давай сразу на «ты» переходить, – предложил я. – Разница в возрасте у нас небольшая. Тебе сколько стукнуло?

– Недавно тридцать шесть исполнилось. А тебе?

– Мне… Мне на десять лет меньше. А что же ты в таком возрасте, а все еще в лейтенантах? Ровесник нашего начальника штаба, пора уже майором быть.

– Я не собирался стать военным, тема моих разработок заставила. Просто присвоили звание, когда докторскую диссертацию защитил.

– Докторскую! Так ты, выходит, профессор?

– Есть профессоры по званию, есть профессоры по должности, – объяснил Хачатуров. – Ученого звания у меня нет, кроме докторского. А по должности я еще только доцент кафедры робототехники в Военно-инженерном университете. А как лейтенанта присвоили, сказали, что придется год отслужить в научной роте. Но при этом преподавать разрешили, как прежде. И даже рекомендовали лекции читать в гражданской одежде, потому что большинство моих слушателей старшие офицеры и не стоит перед ними звание показывать.

– Все равно, ты специалист по роботам. Это для нас всех – профессор. Значит, такой и будет у тебя позывной. А второй лейтенант?

– Леонид Неумыволнов… Он специалист по радиоэлектронной борьбе. Кандидат наук. Тоже привез на испытания приборы, которые в рюкзаке умещаются. А раньше требовали себе отдельную машину, грузовик. Техника шагает быстрее нас… Мы ее только догоняем…

– Это – да, простому мотострелку или военному разведчику за ней не угнаться, – с легкой горечью в голосе признал я. – Надо полагать, в ближайшем будущем нас всех заменят.

– Я же говорю, вас, скорее всего, в последнюю очередь.

– А в первую кого?

– Летчиков и танкистов, ракетчиков, в значительной степени – саперов. Сейчас уже в Нижнем Тагиле испытывают беспилотную «Армату». Еще с экипажем на вооружение танк не поступил, а уже следующее поколение готовят. И получится так, что сидит человек за пультом в Москве, в штабе, и управляет танком, воюющим где-нибудь в Сирии. Несколько мониторов ему всю обстановку показывают, и прицелы перед глазами. Воюй в свое удовольствие. Аналогичные же системы разрабатываются для самолетов. Летчик не в состоянии выдержать определенные перегрузки, есть предел человеческих возможностей. Он или умрет от них, или, в лучшем случае, потеряет на время сознание. А «беспилотник», управляемый с земли опытным пилотом, на которого нагрузки издалека не распространяются, при современном уровне развития авионики сможет выполнять такие фигуры высшего пилотажа, которые человеку недоступны. Это главная особенность боевых самолетов-роботов. Роботы-саперы уже давно используются. И как тральщики территорий, и в других вариантах, и даже занимаются установкой мин. Да и сами современные мины уже давно стали роботизированными системами. Если знаешь, еще в Афганистане начали использовать мины «Охота», которые отличали животное от человека. И никто не мог догадаться, как такая мина работает. Только когда Советский Союз развалился, на военном складе одной из стран Прибалтики нашли такие мины. Прибалты моментально передали их спецам из НАТО. Те смогли разобраться, что дело в сейсмодатчике, и стали изготавливать собственные аналоги. А у нас сейчас есть еще более «умные» мины. Например, противопехотная мина ПОМ-3 «Медальон». Я понимаю, что ты, командир, с ней еще не встречался. «Медальон» на вооружение еще не поступила, хотя уже прошла все испытания и была аттестована. Ее невозможно обнаружить, поскольку у нее нет ни нажимного взрывателя, ни растяжек, ее невозможно извлечь с места закладки без взрыва. Но есть у «Медальона» датчики, которые реагируют на приближение человека, того же сапера. При этом мина различает человека военного от гражданского по наличию оружия. То есть для гражданских эта мина безопасна. Но даже если кому-то удастся снять мину «Медальон», все равно никто из специалистов разобраться с ней не сможет. Сердце мины – в небольшом микрочипе, который для постороннего человека будет только предметом утилизации, не более. Но, в случае срабатывания одной, она вызывает цепную реакцию, и срабатывают остальные мины, площадь поражения становится обширной. Хотя, вообще, это все не мой профиль – танки, реактивные системы, мины и прочее. Правда, я на совещаниях бываю и определенную информацию получаю. Скоро многое изменится. Слава богу, в этом Россия далеко опередила всех потенциальных противников, таких военных роботов ни у кого нет.

Мне, конечно, как профессиональному военному было интересно услышать мнение профессионального ученого, и слушать я был готов долго, тем не менее, перед нами стояли и оперативные задачи, которые требовалось выполнять.

– Это все военная лирика и романтика, и не задача ближайшего часа… – решил я вернуться к более практическим вопросам. – Как мы будем ваш груз переносить? Здесь явно большой грузовик требуется.

– Ну, не совсем так, – пожав плечами, объяснил лейтенант. – Когда все разберем, ящиков не останется. Там тонкая аппаратура. Упаковки больше, чем содержимого.

– Сколько времени требуется на сборку? – сразу задал я конкретный вопрос.

– Сутки, – так же конкретно ответил лейтенант.

– Это исключено. Сутки терять мы не имеем возможности. Есть вариант, когда сборка осуществляется в маршруте?

– Мы не пробовали, но часть всей работы возможно выполнять на ходу. Хотя предварительно все равно придется начать на месте, а заканчивать будем вынуждены на привалах и ночных стоянках. Сначала хотя бы «беспилотники» запустить, для разведки и охраны…

– По времени это займет…

– Не больше двадцати минут.

– «Беспилотники» вертолетного типа?

– Понятно, что атаковать нам пока некого, кроме следственной бригады, поэтому в небо поднимем только разведывательные вертолеты.

– Тогда приступай сразу, чтобы время не тянуть, – распорядился я.

– Есть приступать сразу! – Хачатуров четким уставным ответом все же показал, что военная жилка в нем присутствует.

Он вернулся к вертолету, где только что закончилась разгрузка, и дал задание двум солдатам, наверное, тоже каким-нибудь доцентам. Вместе они нашли и отставили в сторону несколько коробок, которые сразу и вскрыли…

– Товарищ старший лейтенант, груз к окопам переносить будем? – по связи спросил старший сержант Соколянский.

– Зачем? Ты разве зарядку сегодня не делал?