Глазами волка

Мелито перехватила Ихневмона в воротах главного дома. Она была в одном из безукоризненных нарядов, синем с жёлтыми полосами в мелкую складку. Но волосы растрёпаны. Ихневмон заметил, что она не успела расчесаться.

– Ты, похоже, не выспалась, – заметил мальчик, – Глаза красные, вид сердитый.

– Зато служанка не спит. Ты зачем приходил?

– Поговорить.

– Тайны какие-то, да? Твои приятели-неврийцы…

– Если я узнаю какие-то тайны, обязательно про них сообщу.

– А зачем сейчас приходил?

– Узнать, что на обед.

Вывернувшись из цепких женских рук, мальчишка спустился к рыночной площади. Но пошёл в другую сторону, не туда, куда собирался. Мыслей было слишком много и каждую хотелось додумать на конца.

Ступени храма Афродиты были пустыми и грязными, кое-где валялся мусор. И не скажешь, что тут собирался городской совет. Ихневмон поднялся к колоннам – просто так, оценить торжественность места. Перевёл взгляд на море и заметил мачту корабля.

Мачта выглядела необычно. Вместо флага её венчал медный трезубец, стилизованный под орла. Ихневмон видел таких орлов на новых скифских монетах.

Получается, корабль был тоже скифский. Не иначе, трофей из захваченной Ольвии.

Похоже, успехи Палака опережают даже его планы. Он добыл корабли раньше, чем придумал флаг. Впрочем, придумать флаг – дело одного дня, особенно если у тебя есть маги-советники.

Ноги сами понесли Ихневмона вниз по лестнице, к башне Морских Ворот. Большая часть команды скифского корабля уже прошли стражу и щурились на рыночную площадь. Похоже, они так спешили на сушу, что не успели решить, куда пойдут в первую очередь.

Почти вся команда – милетцы из Ольвии, в синих хитонах и с блеском соли в кучерявой чёрной бороде. Они не изменились посое захвата города. Хотя куда морякам меняться?..

Но теперь среди них были и скифы. Двое громадных, как горы, в штанах и безрукавках и роскошно расшитых остроносых сапогах. Окладистые рыжие бороды дохидили до груди. Они по прежнему не верили морю. Хотя (Ихневмон знал это точно) Анахарсис добирался в Афины именно на корабле.

А вот на городские стены скифы смотрели с уважением, как и положено будущим хозяевам.

Ещё один скиф, в зелёном плаще. был ниже и моложе, и даже борода чуть подстрижена, как бывает у горожан. Несмотря на возраст и рост, он, похоже, был здесь за главного. Сначала он выслушивал матросов и отвечал по-гераклейски, кратко и односложно, а потом повернулся к городу и сразу же заметил Ихевмона.

– Эй, парень, – скиф обратился к мальчику по-скифски, – Подойти-ка сюда. Дело есть.

Ихневмон надеялся, что его приняли за человека знающего – а не за соплеменника. В конце концов, скифы такими не бывают.

– Вы что-то хотите узнать? – спросил он.

– А где у вас тут можно поразвлечься? – видимо, скифская честь не позволила ему спросить об этом у ольвийцев или херсонесцев. А может, важный офицер в зелёном плаще просто не знал нужных слов на гераклейском наречии.

– Вино – на том конце рынка, а танцы и прочее – здесь, на площади, в самом большом и разноцветном храме. Богиня всех развлекает! А что, у вас в Ольвии по-другому?

– Я сейчас не в Ольвии, я сейчас здесь, – рыжий уже смотрел на храм и его мысли были далеко. Похоже, этот детина пробыл в Ольвии ровно столько времени, чтобы пересечь пространство от ворот до порта на хорошей лошади…

Ихневмон ещё покрутился покруг ольвийцев. Но они уже расходились. Больше никто не нуждался в его помощи.

Может, заглянуть к Сагиллу? Ихневмон и без предсказателя знал, что это просто трата времени. Всё, что надо, он уже спросил. Просто ответы не очень нравились.

Между тем одно важное событие всё-таки произошло. Это была первая встреча первая встреча Ихневмона с легендарным Лайонаком. И ни Лайонак, ни Ихневмон даже не догадывались, как много это значит.

А тем временем Ихневмон пересекал площадь. Чтобы успокоиться, он размышлял. Одни города построены у святилища, другие – у крепости, как Пантикапея, третьи, как Ольвия или Херсонес, – вокруг удобного торгового места. Даже сейчас, когда город разросся, это заметно. Куда бы ты не шёл – ты всё равно идёшь рыночной площадью. Даже если твой путь – это восхождение к власти.

Но вокруг чего построена Новая Столица? Скилур построил её, потому что ему были нужны города. Это против обычая. Его предки, когда нуждались в городах, собирали войско и захватывали, сколько нужно. Палак получил город по наследству. Но что будет, если династия пресечётся? Вдруг этот город растает в степи, как мираж?..

Ихневмон обогнул мясные ряды и оказался возле храма, о котором помнят всегда, хоть посещают редко. Его портинк из напоминали о мясе, а посетители – об отходах разделки туш. Одни, кто получше, дожидались у колонн, кутаясь в плащи под ознобом, другие лежали прямо на ступенях, запрокинув голову к небу.

Это был храм Асклепия. Здесь лечили, насколько это возможно в то время.

Ихневмон решительно вошёл под своды и замер, завороженный открывшимся зрелищем. Вся стена нежно-розовая стена от входа до алтаря была увешана глиняными ступнями, лодыжками, пальцами, руками, носами, ушами и глазами. Попадались и глиняные груди, выполненные с большим искусством.

Согласно обычаю, выздоровевший пациент подносил храму глиняную скульптуру в форме пострадавшего органа. Платы за визит это не отменяло.

– Чего тебе надо? – спросил Аполлодор, подходя к мальчику. Он вытирал окровавленные руки об фартук и был похож скорее на приказчика из лавки мясника, чем на члена городского совета.

Аполлодор всегда оперировал сам. Он говорил, это позволяет глубже проникнуть в человеческую натуру.

– Я бы хотел у вас учиться, – ответил Ихневмон.

– И чему ты собрался у меня учиться? Учти, у нас обеды хуже, чем у Евдокса.

– Медицине, разумеется.


– Ты же грамматику изучал.

– Я уже достаточно выучил. Помните:



Стоит многих людей один врачеватель искусный:

Вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством





– Ты думаешь, я важнее Евдокса?

– Я думаю, что лекарь важнее политика.

– С чего ты это взял? Разве хоть одного лекаря избирали стратегом?

– Я слышал, – глаза Ихневмона загорелись, как всегда, когда он вспоминал очередную историю, – давным-давно, во времена войны с персами, вифинец Силен нанялся лекарем в армию Ксеркса. Он, как известно, презирал демократию и говорил, что атеняне достойны лишь рабства и даже написал какие-то письма, где обвиняет эллинов во всех мерзостях. После разгрома под Платеями Силен отстал от персидской армии, бродил по горам Беотии, клянчил хлеб и сыр у пастухов. И он нашёл такое правило – когда он начинал обличать афинян и просил у беотийцев еды, потому что причинил Атенам много зла, то пастухи лишь смеялись и говорили, что из-за войны им самим есть нечего. А стоило ему сказать, что он лекарь – и сразу же находились и лепёшки, и сыр, и вяленое мясо и даже вино. Силен, конечно, человек отвратительный, но и у него можно учиться.





61


Лик спускался в сухую ложбину. Всего несколько десятков шагов – и он ощутил, что остался один, почти беззащитный.

После небольших размышлений, он оставил в лагере и чужой лук, и свою дубинку. Какой смысл вооружаться, если идёшь на переговоры?

Невриец сразу узнал двухголовую гору. На пологой вершине стояли два каменных столба, похожие на рога. Неясно, кто их туда поставил. Может, это были киммерийцы, а может, просто игра богов.

И вот Лик снова поднимался по едва заметной песчаной тропинке. Мелкие камни кололи, крупные – обжигали. Справа захлопала крыльями куропатка.

Поворот. Скалы нависают над головой, словно каменная пасть, готовая захлопнуться в любой момент.

Он вышел на площадку у высоких, почти в человеческий рост кустарников и остановился. Дальше можно не идти. Если они в засаде, то давно его заметили.

– Эй, Лунное Царство! Я пришёл с миром! – крикнул Лик в пустоту.

Молчание.

– Отведите меня к вашим вождям! Мне нужно говорить с ними.

Лик поднял пустые руки. Подмышки смердели солёным потом. Несколько часов по такой жаре – и уже весь взмок… Теперь его легко найти по запаху.

В кустах послышался шорох, кто-то вышел на тропинку у него за спиной. Лик не повернул голову и не опустил рук. Только едва заметно кивнул.

Потом чьи-то невидимые руки набросили на глаза повязку и мир пропал в темноте. Остались только звуки и ощущения.

Его взяли за руки и начали крутить, как для метаморфозы. А затем повели куда-то по невидимым тропам, изредка дотрагиваясь между лопаток кончиком копья.

Пока они шли, Лик вспоминал, что он знает о таврах и их обычаях. Это помогало отвлечься и не дать страху повод проснуться.

Тавры – народ строптивый. Это не отдельное племя или народ, а общее название для всех скифов, которые предпочли жизнь на прибрежных камнях степному раздолью. Городов у них нет.

Получить их в союзники будет непросто.

Они пиратствуют с тех пор, как пришли в эти горы. Сначала разбирали корабли, выброшенные штормом на камни. Потом деревень стало больше, и тавры стали помогать морю. Они атаковали неуклюжие грузовые суда на ловких чёрных ладьях. Такие ладьи назывались камары, и вмещали два-три десятка головорезов.

Если царь Меотии или городской совет Херсонеса посылал боевой флот, тавры утаскивали кораблики вверх по течению, в горные селения.

Впрочем, Лик подозревал, что таврийское побережье кишило пиратами ещё в киммерийские времена. Уж очень место удобное. Под отвесными скалами – зубы рифов и лысины песчаных мелей. Редко-редко попадаются бухты, они так и манят случайного морехода. Там удобно устраивать засады…

Как ни странно, это гнездо пиратства стало одним из главных стражей независимости Херсонеса. Ходить из Меотии в Херсонес и обратно было небезопасно – поэтому торговые корабли выбирали другие пути.

Корабли из Херсонеса шли на запад, через Калимен до материковой Ольвии. А Меотийское царство заняло восточное побережье и земли на другой стороне пролива отошли меотийцам.

Почти каждый царь Меотии собирался присоединить вольный город к своим землям, но экспедиция всегда срывалась. Собрать и высадить армию непросто. А снабжать её ещё сложнее. Город с высокими башнями придётся осаждать долго, почти так долго, как осаждали тот город из трагедии. И всё это время армии нужна еда.

Но первым по важности торговым путём Херснеса оставалась Тропинка через море. Лик несколько раз про неё слышал, ещё в Новой Столице. Но только Маэс смог объяснить и нарисовать, что это такое.