Глазастая, ушастая беда

– Жду Ивана Павловича, – прозвучало в ответ.

– А вот и он, готов с вами поговорить, – улыбнулся Круглов.

– Добрый вечер, – сказал я. – Как ваше самочувствие?

– Жива пока, – тихо ответила Ольга.

– Ваш пессимизм не к добру, что значит «пока»? – укорил больную врач. – Вы у нас молодец, скоро домой отправитесь! Ну, оставайтесь вдвоем, поговорите, но долго беседой не увлекайтесь. А то устанете. Иван Павлович, возьмите табуретку, она чистая, у нас в палате порядок. Только мыши по ночам к судну бегают, никак их не научим туалетом пользоваться.

Ольга Сергеевна засмеялась.

– Веселый больной быстрее встает на ноги, – сказал завотделением и удалился.

– Очень опытный врач, – вздохнула Булкина, – но всегда шутит по-дурацки. И что самое странное: он меня веселит. Мыши к судну бегают! Надо же такую глупость придумать. Садитесь, Иван Павлович.

Я опустился на табуретку.

– Что случилось?





Глава 28




Ольга Михайловна схватилась за ручку, которая висела над ее головой, и села, опершись спиной о подушку.

– Иван Павлович, он жив!

– Кто? – уточнил я.

– Алик, сын Ларисы. Письма мне не шантажист писал, – выдохнула Булкина. – Я почему гипертонический криз заработала? Он в моей машине сидел. Я открыла дверь, а там Алик спрашивает: «Как дела?» У меня все поплыло, я погрузилась во тьму. Очнулась в «Скорой».

Я решил разобраться в случившемся.

– Вы собрались куда-то ехать?

– Домой, – кивнула Булкина, – поздний вечер настал, я закончила прием клиентов, устала. В тот день записалось три человека, а я каждому много энергии отдаю. Предсказание будущего – нелегкое дело. Обычно больше двух клиентов я не принимаю. Но одна дама очень просила, у нее исчез муж. Ушел на работу и не вернулся…

Булкина махнула рукой.

– Другому кому я точно бы отказала. У меня с утра голова кружилась, ноги были слабыми. Но той женщине я помочь хотела, она очень переживала и не первый раз ко мне обратилась.

– Так, – сказал я, – пока понятно.

– После последнего сеанса я пошла к машине, – продолжала Ольга, – хотела побыстрей до дома добраться, душ принять, смыть чужой негатив. Открываю дверцу…

Больная прикрыла ладонью глаза.

– А на переднем сиденье рядом с водительским местом сидит младенец, он говорит…

Я тронул клиентку за плечо, она опустила руку.

– Ольга Михайловна, в вашем автомобиле сидел новорожденный?

– Нет, ему, наверное, месяцев восемь-девять было, – прошептала Булкина.

– Уж извините мою неосведомленность, я собственными детьми не обзавелся, не знаю, как развивается ребенок, – продолжал я. – В этом возрасте он уже умеет сидеть?

– Да, кое-кто даже ходит, – ответила Булкина.

– А когда речь появляется? – задал я самый актуальный вопрос.

– По-разному бывает, – протянула Ольга, – у девочек раньше, у мальчиков позже. Изъясняться начинают… ну… года в два примерно, родители понимают, чего чадо хочет, а посторонние не очень.

Я обрадовался.

– Значит, тот, кто находился в машине, не мог разговаривать.

– Но он говорил, – стояла на своем Ольга.


Я понял, что воздействовать с помощью логики на Булкину бессмысленно, и сдался.

– Можете точно передать его слова?

– Я Алик, я умер, – зашептала Ольга Михайловна, – теперь пришел за тобой. Из мира, где ты берешь информацию… Там… за Ниагарой, там… – Ясновидящая втянула голову в плечи. – Как только ребенок произнес эту фразу, мне стало понятно, что это не глюк. И я потеряла сознание.

– Почему слова про Ниагару на вас так подействовали? – спросил я.

Ольга Михайловна взяла с тумбочки бутылку с минералкой.

– Чтобы увидеть будущее человека или найти того, кто у него потерялся, мне надо отправить клиента в особый мир. Я посылаю его к Ниагарскому водопаду. Прошу рассказать, что он видит. Как правило, ответы совпадают. Сначала вода не льется, люди словно смотрят на фото, затем она течет, раздвигается, и мой посетитель попадает туда, где живут духи. Они мне все сообщают голосом клиента. Тот ничего не помнит, не понимает, что говорил сам. Я ему потом все пересказываю. О том, где черпается информация, до сего часа знала только я, теперь еще и вы. Все. И как Алик мог узнать правду? Он пришел из-за водопада. Понимаете?

Но я, в отличие от Булкиной, был уверен, что мертвые не посещают живых, поэтому задал вопрос:

– Вы помните, как выглядел Алик? Прошел не один год после его смерти.

– Ну… в общих чертах, – призналась Ольга, – но это точно был он! Мне страшно. Я не хочу умирать, я не готова к смерти!

– Нет, нет, вы еще долго проживете, – твердо пообещал я.

– Прогоните Алика, – зашептала Булкина. – Понимаете… ну… я давно экстрасенс, но была не уверена в существовании духов. Сомневалась. Но теперь…

Булкина стала рассказывать о том, как она работает с клиентами.

– Ольга Михайловна, – остановил я клиентку, – попытайтесь вспомнить, может, вы говорили кому-то про водопад?

– Лариса знала, – выдохнула клиентка, – и Рита. Но они обе умерли.

– Лариса – мать Алика и Наташи? – уточнил я. – Ваша лучшая подруга?

Ольга кивнула.

– А кто такая Рита?

Ответ прозвучал неожиданно:

– Моя сестра.

– В вашей биографии не указана сестра, – удивилась я.

Булкина опять стала пить воду.

– Мы росли вместе, называли друг друга сестрами. Маргарита умерла. Давно. Среди живых нет тех, кто знает про водопад.

Но я упорно искал человека, который владел этой информацией.

– А у вашей названой сестры были дети?

– Нет. Она умерла, не успев выйти замуж, – объяснила Булкина. – Найденка занималась парашютным спортом. Что-то пошло не так. Она погибла во время очередного прыжка.

– Найденка? – повторил я.

Ольга натянула одеяло до шеи.

– Маргарита Найденова. Жили-были три подружки. А теперь я осталась одна. Ушастая, глазастая беда. Это мое детское прозвище. Сначала нас всех так называли. Лариса – ушастая, она любила подслушивать. Рита – глазастая, у нее глаза были огромные, на пол-лица, ресницы как спички загнутые, за всеми подсматривала. А я беда. Возьму чашку – уроню, куплю в буфете конфету – шоколадом перемажусь. Вечно я падала, головой о пол тюкалась. На уроке труда мы шили фартук, так я себе палец прострочила. Один раз парта подо мной сломалась. Ушастая, глазастая, беда – так нас звали. Но в десятом классе появился новенький, Рома. Он не знал, что у нас одна кличка на троих, решил, что она только моя. И давай ко мне обращаться:

– Эй, ушастая, глазастая беда, дай русиш списать. А я тебе за это с алгеброй помогу. Ушастая, глазастая беда, что по географии задали?

Я раз промолчала, когда он так ко мне обратился, второй, третий, потом Лара на него налетела:

– Перестань Олю ушастой, глазастой бедой называть.

Рома в ответ:

– Но ее все так зовут.

Лара ему объяснила, что к чему. Рома не смутился.

– Оля лучше тебя поет, ты фальшивишь, а она нет, глазищи у нее навыкате, здоровенные, у Ритки они меньше. А про беду вообще в точку, вечно Олька шлепается, то в коридоре, то в столовой.

Я разозлилась.

– Неправда! Никогда такого не было.