Год и один день

– Кого ты назвал старушкой, мистер Скорее-под-сорок-чем-за-тридцать?

Олли показал ей язык.

Свернув за угол, они очутились на небольшом мостике. С одной стороны у него была невысокая каменная ограда, а с другой – кованая чугунная. И вот на этой чугунной ограде громоздилось множество замочков всех форм, цветов и размеров с инициалами влюбленных, которые их тут повесили. Меган вспомнила одинокий замо́к, найденный ими вчера на Петршине, и улыбнулась. Если бы когда-нибудь ей взбрело в голову оставить в Праге такой любовный замочек, – что само по себе бред, разумеется, – она, подобно той паре, спрятала бы его в укромном месте.

– В этом городе много влюбленных, – заметил Олли, повертев в руках пару ближайших замков.

Меган не ответила, поскольку была занята фотографированием моста со всех возможных ракурсов. Приятно было делать это без всякого стеснения. После вчерашних акробатических этюдов в монастыре она пришла к выводу, что ей не стыдно: пусть видит, чем она занимается, раз уж они друзья. Пусть видит, какая она на самом деле.

– Ты что, ляжешь прямо на?.. Ага. – Олли отскочил в сторону: Меган принялась ползать по земле у его ног. – Ляжешь.

Она уже не видела вокруг себя ничего, кроме буйства цвета, любви и радости. Щелкая затвором, Меган старалась представить, что чувствовали влюбленные, когда приносили сюда замочки. Их взаимную нежность, желание продлить свои чувства к любимому… И оставить здесь верное свидетельство своей любви, то, что можно потрогать и подержать в руках, если когда-нибудь станет туго. «А туго становится почти всем», – подумала Меган.

– У тебя лицо как у младенца, который гадит в подгузник, – неизвестно зачем ляпнул Олли.

– А ты будто в зеркало глядишь, да? – съязвила Меган, вставая наконец на ноги. Из-за угла как раз выезжала очередная туристическая группа на сегвеях.

Олли взял Меган за руку, помогая ей удержаться на ногах, и так сильно стиснул ей пальцы, будто хотел этим жестом выразить какую-то сокровенную и пока невысказанную мысль. Меган опять подумала о поцелуе, но тут же помотала головой.

– Бр-р, холодно! – заметила она, посмотрев на свою мокрую одежду и для наглядности постучав зубами. – Идем скорей, а то ты мне уже плешь проел с этой своей стеной…

Олли поглядел на нее сквозь запачканные стекла очков и смахнул прядь светлых волос, прилипших к ее губам.

Ну вот, опять это тепло!..

– Ты такая красивая, – сказал он. – Каждый раз смотрю на тебя и думаю об этом, просто обычно мне удается смолчать… А сейчас вот не удалось.

Меган не вымолвила ни слова, однако в груди у нее все затрепетало. Впервые она решила не отводить глаза, а лишь неподвижно стояла, как статуя на мосту, и смотрела на него.

– Ну, идем, – наконец сказал он, передернув плечами, чтобы вывести их обоих из транса. – Все за учителем!





26




На рассвете сквозь шторы пробился мягкий утренний свет. Несмело, на цыпочках он прокрался по полу, узорчатому коврику, сбившимся простыням на кровати… и там обнаружил, что Хоуп уже не спит. Она не спала несколько часов – с тех пор, как ее разбудил крик.

Рядом, отвернувшись от нее, лежал Чарли. На его плечах и спине едва виднелись редкие волоски. Хоуп слышала его тихий храп, но этот звук ее больше не успокаивал. Они легли спать после ссоры, первой их настоящей ссоры, и злые слова до сих пор отдавались болью в груди.

– Ты все выдумываешь, любимая, – заявил Чарли, когда она спросила, кому он звонил тайком на площади, пока она кормила осла. – Ну что ты на меня накинулась?!

Нет, Хоуп не выдумывала, она видела все собственными глазами. Когда она сказала ему об этом, Чарли поглядел на нее с насмешкой и презрением – как будто она раздражала его одним своим видом. Это было так не похоже на ее любящего, нежного Чарли, что она потрясенно умолкла. А потом попробовала другую тактику.

– Знай, мне ты можешь рассказать все что угодно, – примирительно заговорила она. – Я не буду злиться, обещаю.

– Нечего тут рассказывать, – последовал ответ. При этом Чарли даже не осмелился посмотреть ей в глаза.

Было так странно утратить с ним эту связь… Их отношения всегда были полны страсти, но, как Хоуп теперь понимала, физическая близость играла в них слишком большую роль. Быть может, похоть так вскружила им голову, что они и не заметили разверзшейся между ними бездны? Быть может, их нетерпеливость не дала раскрыться истинному чувству? Хоуп никогда не сомневалась в своей любви к Чарли: еще несколько дней назад она искренне считала, что он – ключ к головоломке, ответ на все мучившие ее вопросы. Неужели она ошибалась? Неужели ей так хотелось перемен в жизни, что она очертя голову кинулась на первый же зов?

Хоуп вновь и вновь возвращалась к одной мысли: Чарли очень для нее важен, но она пока не готова принять его заботу и любовь в том виде, в каком он хочет их давать.

Свет стал ярче. Хоуп откинула одеяло и тихо прошла в ванную. Там, глянув на себя в зеркало, она невольно застонала: бессонная ночь не прошла даром и оставила сложную карту морщин на ее лице. Хоуп снова вспомнила те горестные крики, что разбудили ее среди ночи. Она даже выскочила в коридор и спросила: «Что случилось? Все хорошо?»

Никто не ответил. Лишь тихонько гудел автоматически включившийся над головой светильник да потрескивала ближайшая батарея. Крик никого больше не разбудил, и Хоуп даже решила, что ей почудилось. В конце концов, она была утомлена, физически и морально, и разум вполне мог сыграть с ней злую шутку. Опустошенная, Хоуп вернулась в постель. Сна не было ни в одном глазу, и она лежала, уставившись в темный потолок.

Чарли проснулся поздно, потер глаза и машинально потянулся сперва за часами, а потом за Хоуп. Последние полчаса та сидела, одевшись и поджав губы, в кресле у окна и наблюдала за ним оттуда.

Он мотнул головой, пытаясь проснуться, и пробормотал:

– Прости.

Хоуп молчала. Она не знала, что ему сказать. Чарли, конечно, ждал от нее ответных извинений, но ей не за что было извиняться. Она не сделала ничего плохого. Сколько раз она извинялась перед Дейвом, сколько раз чувствовала себя виноватой, хотя на самом деле винить ее было не в чем? Нет, теперь она другой человек.

– Давай просто зачеркнем вчерашний вечер, хорошо? – сказала она вместо этого. – Хорошо проведем день, посмотрим город…

Чарли кивнул.

– Брось-ка мне полотенце, пожалуйста.


Ему неловко передо мной, заметила Хоуп, наблюдая, как он тщательно прикрывается полотенцем, прежде чем встать с кровати. Всю ее решимость как ветром сдуло: она вновь чувствовала свою вину.

– Жду тебя внизу, – сказала она сквозь закрытую дверь ванной, не в силах больше выносить установившуюся в номере гнетущую атмосферу, и тихо вышла в коридор.



– Думал сегодня покататься на корабликах, – сказал Чарли.

После выхода из отеля он решительно спрятал руки в карманы (вместо того чтобы взять Хоуп за руку), но по крайней мере говорил нормальными, а не односложными предложениями – и на том спасибо.

– Чудесная идея! – прощебетала Хоуп, изо всех сил демонстрируя энтузиазм.

Сытный завтрак и несколько чашек крепкого черного кофе немного уняли ее былое раздражение, и теперь ей хотелось только одного: чтобы все вернулось на круги своя.

Небо над головой казалось абсолютно белым, ровным и каким-то тяжелым: будто там опрокинули банку с краской, которая залила все неровности и пятна.

Хоуп сказала об этом Чарли. Тот поднял голову и слегка прищурился.

– Кажется, скоро пойдет снег, – сказал он. – Есть такое чувство, да?

Хоуп улыбнулась, а сама подумала, что предчувствие недоброго, повисшее в воздухе, связано скорее с их размолвкой, чем с плохой погодой.

Они блуждали по улицам города, понемногу приближаясь к Влтаве, и ненадолго остановились поглазеть на человека, сидевшего на краю выключенного фонтана. Он с головы до ног был покрыт искусственной листвой, на коленях у него стояло ведро, и в это ведро постоянно текла вода из маленькой курительной трубки, которую он держал в зубах. Когда они удивленно уставились на человека, тот поднял запорошенную листьями руку и весело помахал. Он настолько отличался от безвкусных живых скульптур, каких можно было увидеть в Манчестере, что Хоуп невольно принялась искать в сумочке мелочь.

– Он же, наверное, промерз до костей! – воскликнула она и вся съежилась под очередным порывом ледяного ветра

– Лучше пусть он, чем я, – согласился Чарли.

От его добродушного юмора не осталось и следа. Хоуп мысленно содрогнулась, заметив глубокие морщины, что пролегли вокруг его глаз от волнения.

– У тебя все нормально? – спросила она, осмелившись дотронуться до его руки.

Чарли сделал глубокий вдох.

– Конечно!



Пройдясь вдоль берега Влтавы, они отправились на речную прогулку по историческим местам Праги. В билет входил бесплатный напиток и десерт. Широкий теплоход, отделанный изнутри лакированным темным деревом, низко сидел в воде, а два гида были в традиционных матросских костюмах. Хоуп завороженно смотрела по сторонам и едва не ляпнула: «Аннетт была бы в восторге!» Пора уже запомнить, что дочь больше не ребенок – она взрослая женщина и не нуждается в опеке матери. Но Хоуп только и умела, что быть матерью Аннетт. Эту роль так резко у нее отняли, что теперь она чувствовала себя жертвой кораблекрушения, барахтающейся в океане неизвестности.

Когда мотор завелся и теплоход пошел по реке, Хоуп осторожно опустила голову на плечо Чарли и испытала неимоверное облегчение, когда он в ответ положил руку ей на колено. Было приятно сидеть на корме, кутаясь в плед и потягивая горячий глинтвейн, под оживленный рассказ гида. Хоуп обратила внимание, что он ничего не сказал про желание, которое можно загадать на мосту, а лишь поведал традиционную историю о статуе, которую надо погладить на счастье. Впрочем, Хоуп было интересно узнать побольше о чешском католическом святом Яне Непомуцком, на могиле которого в соборе святого Вита установили огромное серебряное надгробие. Таинственным голосом экскурсовод добавил, что святой якобы обладал сверхъестественными способностями, а когда спустя три столетия могилу святого открыли, обнаружилось, что язык его остался нетленным. Хоуп вновь вспомнила про загаданное на мосту желание и украдкой скрестила пальцы под пледом.

– А сейчас наш теплоход входит в Канал Дьявола, – сообщил экскурсовод нарочито зловещим тоном, – выкопанный, вероятно, в двенадцатом веке. Местные называют его Чертовка.

Они находились в историческом районе Праги под названием Мала Страна. Гид с восторгом сообщил, что эти места сохранили свой первозданный вид.

– Самые молодые малостранские здания построены в конце восемнадцатого века, – пояснил он и умолк, слушая привычные «охи» и «ахи» пассажиров. – На канале стоят две средневековые мельницы; колесо одной из них вертится по сей день.

Вокруг защелкали камеры: туристы увлеченно снимали проплывающие за бортом архитектурные красоты. Хоуп лишь зачарованно смотрела по сторонам, пытаясь представить, каким этот город был много веков назад. Интересно, люди в те времена садились на берегу Влтавы, чтобы поразмышлять о далеком будущем? Могли ли они представить, что по каналу однажды пойдут суда с туристами, глазеющими на их дома?

– Смотри! – вдруг воскликнул Чарли, вскакивая со стула и роняя на пол свой плед. – Это Олли и Меган, да?

Хоуп поднялась, чтобы получше рассмотреть берег сквозь окно на носу теплохода. Впереди возвышалось огромное мельничное колесо, половина которого уходила в воду, а за ним виднелся мостик с кованой оградой, украшенной…

– Что это? – спросила она Чарли.

– Замки, – ответил за него экскурсовод. – Люди вешают их на удачу и в знак вечной любви.

– Да-да, это Олли, – сказал Чарли, показывая пальцем на мост. – И Меган с ним, только она сейчас куда-то пропала.

Хоуп тоже теперь видела Олли. Тот разглядывал ограду, и на носу у него поблескивали очки. За последние несколько дней она прониклась к нему удивительным теплом, и к Меган тоже. Из этих двоих получилась бы замечательная пара!.. Хоуп ничего не могла поделать со своей романтической жилкой: ей хотелось, чтобы они стали больше чем просто друзьями.

– А вот и Меган! – воскликнула она, когда откуда-то снизу, из-за ограды, показалась белокурая головка. – Что она там делает, интересно?

– Ну… – Чарли покосился на Хоуп.

– Фу, прекрати! – взвизгнула та и игриво шлепнула его по руке.

Они сели обратно, Чарли засмеялся и наконец-то обхватил ее за плечо, притягивая к себе. Как это приятно – заслужить прощение, вновь очутиться в уютном гнездышке его внимания. Хоуп едва не разрыдалась от счастья. Спасибо тебе, Господи, за Олли и Меган!

Экскурсовод вещал об истории острова Кампа, который показался впереди справа.

– Мне нравится, что здесь столько легенд и преданий, – сказала Хоуп, беря Чарли за руку и переплетаясь с ним пальцами. – Мы словно в сказке. Того и гляди, из какого-нибудь окна спустит косу Рапунцель или армия гномов прошагает по мосту на работу.