Год и один день

– Они все поймут, – с серьезным видом ответил Робин. – Мне никто не нужен, кроме тебя.

Софи уже хотела согласиться, но во сне вдруг онемела. Она все разевала рот и не могла выдавить ни звука. Мысленно она кричала: «Мне тоже! Мне тоже!» – но Робин ее не слышал. Он просто смотрел вдаль, на океан, и безмятежная улыбка играла на его губах.

Софи пыталась бороться с собственным сном, однако уже видела, как края картинки осыпаются и любимое лицо ускользает, точно песок сквозь сито. Она покрепче обняла Робина, зажмурилась и изо всех сил прижалась к нему. А когда осмелилась поднять глаза, на пляже было темно. Подул внезапный ветер, и пальмы яростно, с треском гнулись под его порывами. Радость Софи начала ломаться на кусочки страха и неуверенности, похожие на детали паззла – сплошь твердые края и зазубренные дыры. Лицо Робина тоже начало темнеть, улыбка терялась в тумане. Софи была уже не на пляже, а на краю утеса, порывистый ветер толкал ее и грозил скинуть вниз. Она отчаянно заморгала и приложила все силы, чтобы вернуться в солнечный сон, но его уже не было. Вместо пляжа перед глазами возникли незнакомые темные силуэты гостиничной мебели, освещаемой единственным тонким лучиком света, который пробивался из-под плотно задернутых штор.

Рядом в кровати никого не было, и из ее груди вырвался безысходный вой. Софи снова закрыла глаза и задышала глубоко и ровно, усилием мысли возвращая себя в тот чудесный сон, на пляж к Робину, где воздух пах солью, а теплый бриз ласкал нежно, как они с Робином ласкали друг друга. Слезы градом покатились по ее щекам.

Увы, сон не шел, и через несколько минут Софи сдалась, разлепила веки и, уставившись в темный угол комнаты, попыталась придумать, чем заняться. Вроде она собиралась встретиться с Хоуп, Чарли и остальными в гостиничном баре, но во сколько?.. Да и вообще, Олли с Меган вряд ли ее ждут после того, как она едва не грохнулась в обморок на Карловом мосту. Перед глазами немного прояснилось, и Софи со стыдом вспомнила, как висела на спине у Олли. Может, поэтому ей и приснился такой сон – что Робин везет ее на закорках? Вот ведь опозорилась… Как теперь смотреть Олли и Меган в глаза?.. После всех этих приключений в туалете и на мосту они невесть что о ней думают. Софи почувствовала, как учащается сердцебиение, и снова заставила себя сделать глубокий вдох.

Она потянулась к телефону, обнаружила шесть пропущенных звонков (все с одного номера) и быстро села в кровати. Сообщения тоже были, и она пролистала их занемевшими пальцами.

Завтра в это же время Робин будет с ней. От одной этой мысли она выскочила из постели и пошла в ванную, где пустила горяченную воду и умылась. Лицо у нее посерело, глаза налились кровью, но хотя бы тошнота отступила. Софи заметила, что руки слегка дрожат, и попыталась вспомнить, когда последний раз ела. Так, днем она купила себе претцель, вот только потом ее снова стошнило. А еще Олли, приведя ее в номер, велел погрызть хотя бы гостиничное печенье, но вот выполнила ли она его наказ? Неизвестно.

Видимо, во сне у нее поднималась температура: одежда липла к спине и бокам и пропахла потом. Софи содрала с себя все вещи, бросила их на пол, залезла в ванную и включила душ. Теплая вода побежала по лицу и груди, и Софи открыла рот.

А ведь Олли говорил, в каком номере они остановились, вспомнила она, намыливая шампунем короткие, торчащие во все стороны волосы. Сказал, что если станет плохо, пусть стучит в любое время: они с Меган вызовут врача.

Она быстро помылась, стараясь лишний раз не смотреть на свое обнаженное тело. Ребра торчали наружу, будто какой-то жуткий ксилофон. Кости таза некрасиво выпирали, отбрасывая тени на запавший живот, мышцы рук одрябли, а ключицы напоминали зацепы на скалодроме. Софи, безусловно, это видела, однако собственное тело казалось ей чужим, ведь при всей ее миниатюрности телосложение у нее раньше было крепкое, спортивное… А мешок костей, в который она превратилась за последние несколько недель, – это не она, это кто-то другой.

Заметит ли перемены Робин? Они не так много времени провели в разлуке, но он внимательный, все подмечает… Порой ей казалось, что он знает ее тело лучше, чем она сама, помнит каждую родинку и ямочку. «Я теперь лицензированный эксперт по Софи», – гордо заявлял он, выглядывая из-под одеяла, куда регулярно отправлялся в «экспедиции». Робин часто говорил, что мог бы любоваться ею днями напролет, и это занятие никогда ему не наскучит, ведь всегда можно открывать для себя что-то новое и восхитительное.

А вдруг теперь ему будет противно на нее смотреть? Софи окаменела. Да, он любит ее всю, целиком и без остатка, но ведь она изменилась. Какое потрясение его ждет, когда он разденет ее и увидит это!.. Софи представила, как он в ужасе отвернется. Нет, это невыносимо!

Из душа вдруг побежала холодная вода, и Софи с криком отскочила назад. Сколько же времени она тут простояла? Потянувшись за полотенцем, она с облегчением обнаружила, что зеркало запотело – можно спокойно вытираться, не боясь ненароком заметить в нем свое отражение. Время от времени перед глазами все начинало плыть, и она хваталась за стенку, чтобы не упасть. Да, все-таки надо поесть – и поскорей.

Приняв решение сходить вниз и поискать там остальных, Софи начала с трудом замазывать зеленоватое лицо тональным кремом. Конечно, Олли с Меган уже рассказали Хоуп и Чарли про случившееся днем, и Хоуп наверняка сама не своя от волнения. Софи частенько ловила на себе ее заботливый и слегка встревоженный, почти материнский взгляд. Но друзья совершенно напрасно за нее волнуются: завтра приедет Робин, и они увидят, что с ней все нормально.

Осторожно закрыв дверь, Софи неслышно зашагала по коридору к лестнице. На каждой лестничной площадке красовалось огромное зеркало в резной раме. Софи остановилась перед первым: макияж определенно сделал свое дело, как и второй свитер, надетый поверх первого. Однако волосы по-прежнему выглядели ужасно. Она всегда пряталась за своими длинными волосами и теперь с трудом привыкала к короткой стрижке, а сегодня нуждалась в защите и укрытии как никогда.

Одолев еще один пролет, Софи услышала на лестнице внизу чей-то смех. Непонятно чего испугавшись, она шмыгнула к ближайшему окну и спряталась за тяжелой портьерой. Сквозь небольшую дырочку она увидела Меган и Олли: они шли по коридору, крепко взявшись за руки, взбудораженные и веселые. У подножия лестничного пролета Меган вдруг остановилась и потянула Олли за руку.

– Что такое? – спросил тот ласково, но нетерпеливо.

Меган опустила взгляд, затем снова подняла его на Олли.

– Ты уверен, что нам стоит?.. – спросила она почти шепотом.

Софи в ужасе затаила дыхание: угораздило же ее застать эту парочку за таким важным и личным разговором!

– Конечно, уверен. – Олли спустился с одной ступеньки и взял ее за обе руки. – Я хочу этого больше всего на свете.

Видимо, это успокоило Меган. Она встала почти вплотную к нему и сказала без намека на стеснение:

– Не пропадать же такой роскошной кровати, в конце концов!

Софи вытаращила глаза.

Олли засмеялся, притянул Меган к себе и поцеловал с такой страстью и вожделением, что Софи невольно покраснела. Ей стало неловко, и она опустила глаза, но все равно услышала вздохи и короткие стоны. Этот неутолимый голод был хорошо ей знаком.

Она поглядела в окно, от которого тянуло холодом. Сквозняк ледяными пальцами трогал прядки волос, наполовину прикрывавших ее уши. Над домами сияли звезды, да так ярко, что у Софи начали слезиться глаза. Она сморгнула слезы.

Когда она вновь украдкой заглянула в дырку – проверить, чисто ли на горизонте, – Олли и Меган уже исчезли.





34




Меган проснулась. Вибрировал лежавший на прикроватной тумбочке мобильник. Она разблокировала экран и увидела уведомление от приложения, в котором она редактировала фотографии прямо на телефоне: добавлено три новых фильтра. Чудесно. Только зачем сообщать об этом среди ночи, черт возьми?!

С ворчанием отложив телефон, Меган краем глаза увидела на полу какой-то предмет… и похолодела. Надорванный квадратик фольги от презерватива весело поблескивал в голубоватом свете от телефона – так безобидно и в то же время так убийственно.

Они с Олли это сделали. Они занялись сексом.

Меган перегнулась через край кровати и осмотрела застеленный ковролином пол.

По меньшей мере три раза!

Она с трудом сдержала стон – только мысль о спящем Олли ее и остановила. Он спал рядышком, прикрыв рукой глаза. Совершенно, бесстыдно и обескураживающе голый.


Поморщившись от скрипа пружин, Меган подцепила ногой сбитое вниз одеяло и медленно потянула его обратно. Когда одеяло надежно прикрыло их по пояс, она отпустила его и замерла: Олли заворочался и повернулся на бок. Его лицо теперь было в считаных дюймах от нее. Не просыпаясь, он стал ощупью искать рядом Меган. Его теплая рука опустилась на ее голое плечо, но Меган по-прежнему лежала неподвижно, затаив дыхание.

Внезапно стало нестерпимо душно, в воздухе стоял ни с чем не сравнимый запах секса. Меган начала задыхаться. Она попыталась закрыть глаза, но тут же увидела Олли: его губы на ее сосках, его тело над ее телом, его руки на ее талии, на бедрах… И этот взгляд – такой пристальный, напряженный, глубокий. Меган стала вспоминать, что было ДО – как они встретились в баре, как она – да, именно она, – подошла к нему и без всякого предупреждения поцеловала. Да, такого умысла у нее не было, но ведь глупо отрицать, что она этого хотела.

Потом они пили. Пили и опять целовались. Когда они вернулись в отель? Теперь и не вспомнить. Их кто-нибудь видел? О боже, как они отжигали в том баре… Просто оторваться друг от друга не могли. Меган не привыкла выставлять свои чувства напоказ, это было ей совершенно несвойственно, а с Олли она вдруг потеряла голову. Из бара они так и не ушли: целовались и обнимались на глазах у всех официантов и посетителей, точно ошалевшие от похоти подростки.

На секунду ее даже затошнило от стыда. Олли мирно спал: такой поворот событий его явно не смущал. Меган обуревала зависть и одновременно злость. Конечно, она сама во всем виновата, кто бы спорил… Но ведь и Олли мог поступить благородно: отвернуться, послать ее куда подальше, да просто не отвечать на поцелуй! Он наверняка решил, что теперь все изменится… И это, безусловно, так. Только почему-то перемены не сделали Меган счастливой, наоборот – ее уже начинали душить сожаления.

Вновь закрыв глаза, она на сей раз увидела саму себя: запрокинув голову и выгнув спину, она впивалась пальцами в волосы Олли, а он покрывал поцелуями ее тело, прерываясь лишь на то, чтобы языком довести ее до верха исступленного блаженства.

Им было хорошо вместе, но они совершили ошибку.

Меган убедилась, что Олли крепко спит, затем приподняла край одеяла и бесшумно выскользнула из кровати. Подобравшись на четвереньках к открытому чемодану, она тихонько нашла одежду. Конечно, ей хотелось принять душ, но еще сильнее хотелось вырваться на свободу. Она натянула джинсы и свитер, нашла обувь, сумку и сумела выйти в коридор, не разбудив Олли.

В буфете никого не было, кроме одной-единственной официантки, которая накрывала столы. Она робко улыбнулась Меган, указала на часы и сообщила, что завтрак скоро начнется. Да черт с ним, с завтраком! Вымученно улыбнувшись в ответ и на ходу надевая перчатки, Меган побежала дальше – прочь из гостиницы, подальше от Олли.

Холодный утренний воздух больно хлестнул по щекам, зато на улице Меган сразу пришла в себя. Когда отель скрылся из виду, она начала успокаиваться. На улицах было практически безлюдно: лишь несколько усталых на вид бродяг попались ей по дороге к Карлову мосту. Никакого плана у Меган не было, но почему-то все дороги приводили ее на этот мост.

Утро выдалось чудесное. На краю чистого, свежевыстиранного неба уже брезжило обещание яркого солнца. Меган подняла камеру, готовясь запечатлеть момент, но оказалась не в состоянии это сделать. Красота упорно ускользала от объектива. К горлу подступили слезы отчаяния: эмоции, которых она так ждала, никак не хотели материализовываться.

Камера без дела повисла на шее. Без этих эмоций, без столь необходимой духовной связи с объектом съемки Меган не имела права называться фотографом. Проще уж сразу утопить фотоаппарат во Влтаве.

О чем она только думала? Зачем переспала с Олли?! Столько дней держала себя в руках… А теперь дороги назад нет. Он уже никогда не примет ее нелепых оправданий, никогда не поймет, почему они не могут быть вместе. Да вот же почему – вот из-за этих самых чувств, из-за этого стыда и сожалений! Олли проник в самую душу Меган и в считаные часы лишил ее фотографического дара. Теперь ей ясно до боли, что одно не может мирно сосуществовать с другим. Она всегда хотела следовать за мечтой, а не за сердцем…

Как это несправедливо! Все друзья дружно закатывали глаза, когда она пыталась объяснить, почему не может быть с Олли. Родная мать обругала ее за это решение и заявила, что она совершает ошибку, о которой будет жалеть всю жизнь. И никто не видел, что сердце Меган тоже разбито. Что она не может встречаться с Олли из-за собственных неврозов и страха (до сих пор она себе в этом не признавалась). Да, Олли всегда ей нравился, и она не хочет причинять ему боль, но теперь именно это ей и придется сделать!

Меган шла, не разбирая дороги, а потом подняла голову и осознала, что понятия не имеет, куда забрела. Дома здесь были на несколько этажей выше, чем в Старом городе, а за коваными решетками балконов громоздился хлам, каким люди неизбежно обрастают в ходе жизни. Пользуясь камерой как биноклем, Меган выхватывала из хаоса то горшок с зимними цветами, то детский велосипед, то переполненную пепельницу. Вдруг одна из балконных дверей открылась, и на улицу вышла женщина в темно-сером халате и с растрепанным пучком на голове. Меган прищурилась в видоискатель и разглядела под халатом красные домашние тапочки.

Пока женщина ее не заметила, Меган опустила палец на кнопку спуска. Она обожала такое: забредать в чужую жизнь и становиться ее случайным и незаметным свидетелем. Женщина только проснулась, и Меган с улыбкой наблюдала, как она зевает и потягивается. Она смотрела на горизонт: там медленно, точно кекс в печке, поднималось солнце, раскидывая во все стороны сияющие нити. Покрытые инеем крыши города уже вовсю мерцали, словно бесконечная гирлянда.

«Интересно, о чем она думает, – гадала Меган. – Какой день ее ждет?»

Вдруг женщина повернула голову и посмотрела прямо на Меган – будто почувствовала тепло ее взгляда. На секунду ей показалось, что женщина сейчас улыбнется, но та лишь покачала головой и что-то произнесла, а потом сразу ушла с балкона.

Вместо того чтобы попытаться найти дорогу к отелю, Меган двинулась дальше по мощеным улицам, углубляясь в жилые кварталы западного побережья Влтавы. Ей очень нравилось здесь, вдали от людных туристических мест, где так легко было увлечься архитектурными красотами и упустить из виду очаровательные мелочи. Чтобы по-настоящему понять город, необходимо надорвать уголок упаковки, сунуть ложку любопытства в самую глубь и зачерпнуть побольше того, что кроется внутри.

На пути Меган как раз открывалась пекарня. Немного помедлив у входа, она все-таки толкнула дверь и вошла. И сразу же улыбнулась. Отчасти потому, что веселый человек за прилавком гостеприимно раскинул руки, а в большей степени – потому что ее покорил сладкий аромат, исходивший от свежеиспеченного хлеба, булочек и пышек. Хотелось все это немедленно сфотографировать, но вдруг это не понравится продавцу? Меган с трудом освоила два чешских слова – «пожалуйста» и «спасибо», – и, конечно же, не знала, как спросить разрешения на фотосъемку. Она решила просто поглазеть на выпечку и в итоге остановилась на огромной ватрушке с джемом.

– Вот это, пожалуйста, – сказала Меган, тыча пальцем в витрину и чувствуя себя полной дурой.

– А, калач! Прекрасный выбор. – Продавец вооружился бумажным пакетом и щипцами. – Этот с джемом. А еще есть с мясом и сыром.

– С сыром? – Так, вот это уже другой разговор.

Продавец кивнул, тряхнув седой бородой, а затем обвел левой рукой ту часть прилавка, где сидели круглые булочки с аппетитными желтыми серединками.

– Да, пожалуйста… Prosim! – воскликнула она, улыбаясь в ответ на его одобрительную улыбку.

Когда он давал ей сдачу, звякнул колокольчик над дверью, и вошла старушка в розовом пальто, ярко-зеленых резиновых сапогах и большой фетровой шляпе поверх бигуди. Она тут же принялась что-то оживленно болтать по-чешски, а бородач с радостью поддержал разговор. Они вовсю щебетали, не обращая никакого внимания на Меган. Та прислонилась к окну и, поедая свою восхитительную булку с сыром, слушала и смотрела по сторонам. Жизнь простых людей в Праге казалась ей такой славной! Здесь до сих пор сохранялся какой-то сельский дух, ведь город был разделен на округа, и внутри округа все друг друга знали. Чувствовалось, что этих людей многое объединяет. Меган робко помахала бородачу на прощанье. Как же не хватает Лондону этой самой общности! Причем она осознала это впервые, лишь сейчас, увидев небольшую зарисовку из жизни пражан. Быть может, Лондон вовсе не ее город? Да, там больше возможностей, но ведь добиться чего-то можно в любой точке мира, было бы желание. Очень хотелось поговорить на эту тему с Олли, однако его, конечно, рядом не было. Она сама об этом позаботилась.

Вдоволь нагулявшись по окраинам города, – до боли в замерзших ногах, – Меган неохотно повернула на север и вскоре очутилась у подножия Петршина. Наверху раскинулся парк, все еще покрытый изрядным слоем снега. Меган на минутку остановилась перевести дух. Глаза так и щипало от мороза. Пока она стояла у входа, мимо прошел человек с собакой – мелкой и облезлой, с торчащим во все стороны куцым черно-коричневым мехом, но с выражением такой чистой радости на морде, что Меган невольно улыбнулась. Мячика у хозяина собаки не нашлось. Он стал набирать горсти снега и швырять их в кусты, а собака с готовностью кидалась за ними. Всякий раз она возвращалась ни с чем, при этом морда у нее была белая от снежных раскопок, а ее хозяин восторженно хохотал. Меган с удовольствием наблюдала за этой чудесной живописной сценой, пока человек и собака не скрылись из виду.

Впервые в жизни она не испытала никакого желания запечатлеть увиденное. У нее просто появилось очередное приятное воспоминание о Праге, очень личное, не окрашенное ни историей, ни магией, ни даже чувствами к Олли. Ее собственная картинка на память: человек и его лучший друг.

Она достала телефон и посмотрела на время. Почти девять утра, а от Олли до сих пор ни слова. Проснулся ли он, обнаружил ли, что ее опять нет рядом? Каково ему сейчас? До сих пор он относился к ее поведению с пониманием, но на этот раз он вряд ли сможет понять и простить. Ох, разобраться бы со своими чувствами, разложить их по полочкам… Пришпилить к стене, как фотографии, и изучить как следует, отыскивая скрытый смысл среди красок и силуэтов.

Она побрела сквозь снег вверх по склону и остановилась ненадолго лишь там, откуда открывалась панорама города. Даже высокие шестиэтажные здания по берегам Влтавы казались отсюда крошечными, и Меган невольно вспомнила, как они с Олли одним субботним вечером сели играть в «Монополию». Пока они распивали на двоих бутылочку шампанского, Меган методично скупала все самое ценное и отказывалась идти на какие-либо уступки, когда он попадал на поля с ее активами. В отличие от Меган, Олли был совершенно лишен соревновательного духа, что в равной степени умиляло ее и бесило. Одержать победу над тем, кто к ней даже не стремится, – разве это весело? В ответ Олли лишь послал ей через поле игривый воздушный поцелуй.

Когда она добралась до Пражского Града, все городские часы и куранты забили девять. Меган поняла, что пора в отель – нельзя же портить такое славное путешествие глупыми выходками! А только выходкой и можно было назвать то, что она сейчас делает. Нет, надо вести себя непринужденно, как ни в чем не бывало, а потом, в Лондоне, вызвать Олли на серьезный разговор.

Они позволили себе секс один-единственный раз, и больше это не повторится. Нужно оставить все позади. Ну подумаешь, немного развлеклись в отпуске. Сохранить дружбу куда важнее – по крайней мере, для Меган. Поначалу, конечно, придется нелегко – какое-то время в комнате будет сидеть даже не слон, а лохматый мамонт, но общими усилиями они вернут отношения в прежнее дружеское русло. Меган не хотелось совсем терять Олли, да и ему наверняка тоже. Впрочем, если теперь он испытывает к ней больше, чем дружескую приязнь, вряд ли он горит желанием спускать все на тормозах. Что ж, есть лишь один способ выяснить его отношение к этой истории – поговорить и расставить все точки над i.

Олли никогда ее не подводил и был ей замечательным другом. Не обозлится же он из-за такой ерунды? Конечно, нет, заверила себя Меган, приближаясь к повороту на нужную улицу. Но откуда тогда этот неописуемый ужас в ее груди?





35




Хоуп проснулась с первыми лучами солнца, как часто с ней бывало, и несколько минут лежала просто так, давая глазам привыкнуть к полутьме. Вечером она отвернулась от Чарли и проспала так всю ночь – последние тревожные события каменной стеной стояли между ними.