Горлов тупик

– Пум-бум-бум, – задумчиво пробубнил Федька, помолчал, покачал головой, вздохнул: – А знаешь, мне ее даже, пожалуй, жалко, красивая была, но дура. Сама виновата.

Нет, он не испугался, только удивился и слегка взгрустнул. Значит, уверен, что смерть Филимоновой ничем ему лично не угрожает. Откуда такая уверенность?

Выехали к высокому берегу. У обрыва стояла деревянная беседка.

– Давай пожрем, что ли? – предложил балбес.

Влад не возражал. Они отстегнули лыжи, палками скинули снежные шапки со скамеек и круглого столика посреди беседки. Федька достал из рюкзачка термос, кулек с бутербродами, пару крупных красных яблок, взглянул на Влада:

– Ну, так про Ближнюю-то?

Влад глотнул горячего сладкого чая из латунного стаканчика:

– Честно говоря, я переволновался сильно, все будто в тумане. Вызов неожиданный, поздно вечером, как гром среди ясного неба. Гоглидзе взял меня, Гаркушу и Смирнова. Я даже побриться не успел. Загрузились в машину, едем. Гоглидзе по дороге целую лекцию прочитал, как там себя вести. Приехали. Обыск, само собой, в пристройке для охраны. Потом коридоры, коридоры. Большой кабинет. Сам нас встретил так, знаешь, спокойно, сдержанно, но приветливо. Посидели, послушали. Он похвалил меня, что я добился подписи Вовси, потом…

– Как он выглядит? – перебил Федька.

– Кто?

– Ну, не Вовси же!

– Ты про Самого спрашиваешь? – Влад перешел на шепот. – А товарищ генерал что говорит? Он же там часто бывает.

– Сейчас уже реже. – Федор откусил бутерброд, прожевал. – Молчит, мрачный стал, нервный, не подступишься. Я вот думаю, не случилось ли чего? Не захворал ли Сам-то?

Влад напрягся. Неужели Дядя посвятил Балбеса в заговор и велел при случае прощупать Влада? Тут возможны разные крутые повороты и коварные ловушки, следует соблюдать крайнюю осторожность.

– Вроде, нет, – Влад неуверенно пожал плечами, – выглядит нормально. Одет был просто, по-домашнему. Глаза усталые, видно, что работает много, недосыпает.

– Это плохо, вредно в его возрасте, – пробормотал Федька, помолчал минуту и спросил: – Ладно, к Дяде какое у тебя дело?

– Надо посоветоваться и докладную передать Игнатьеву, срочно, лично в руки, без волокиты.

– Опять темнишь! – Федька сморщился. – Объясни по-человечески, что за докладная? О чем посоветоваться?

– Да не темню я, Федь, просто объяснять придется долго, вряд ли ты в курсе. – Покосившись на Балбеса, Влад понял, что зря это сказал, только разжег его любопытство. – Информация сверхсекретная, – добавил он шепотом.

– У нас другой не бывает. – Балбес подкинул яблоко на ладони. – Давай, выкладывай!

– Ну-у, насчет гнезда в Боткинской, – Влад налил себе еще чаю, – надо получить санкцию на обыск и арест…

– Операция «Свидетель»? – резко перебил Федька.

«Знает? – изумился Влад. – Дядя проболтался? Зачем?»

– Мой агент ведет терапевта Ласкина, – объяснил Федь- ка, – так что не волнуйся, я в курсе. Сразу скажу: Дядя с этим к Игнатьеву сейчас соваться не станет и тебе не посоветует.

Влад вспотел под легкой лыжной курткой. Балбес никогда прежде не позволял себе говорить с ним таким хамским высокомерным тоном. Он осторожно поставил стакан на перила, полез в карман за папиросами, закурил и, стараясь сохранять внешнее спокойствие, спросил:

– Почему?

– Есть официальное постановление, главные враги известны, разоблачены, вот с ними и надо работать, готовить к процессу.

– Операция «Свидетель» в подготовке процесса играет важнейшую роль, – мрачно возразил Влад, – для успеха операции арест терапевта Ласкина и его жены необходим! Ласкин может оказаться ключевой фигурой, к тому же…

– Есть постановление правительства, – медленно, почти по слогам, будто тупому или глухому, повторил Федька, – все ключевые фигуры названы поименно. Не нужно новых, понимаешь? Не нужно! Начнешь возникать на эту тему – может сложиться впечатление, будто ты нарочно тормозишь и путаешь следствие, или того хуже: пытаешься показать, что руководство ошибается.

Влад стиснул зубы. Захотелось врезать кулаком по наглой румяной роже. «Мразь, ничтожество, пустое место! Что ты о себе возомнил?! Кто Я и кто ты?!»

Он выбросил недокуренную папиросу, сунул руки в карманы, сжал кулаки, мысленно досчитал до двадцати, спокойно кивнул:

– Да, Федь, я тебя понял.

– Конечно, Влад, – Балбес улыбнулся и потрепал его по плечу, – я и не сомневался, что поймешь, ты же умный!





* * *


В свете мелькающих фонарей Надя видела лицо Павлика. Маска институтского шута исчезла, за рулем сидел не московский Павлик, а тот, которого она знала по экспедициям. Сосредоточенный, разумный, сильный. Он покусывал губы, хмурился.


Выехали на проспект. После очередной долгой паузы Павлик спросил:

– Ты как себя чувствуешь?

– Вроде ничего, нормально. Вообще, мне сегодня полегчало. Столько лет врала себе, что все это глюки, считала себя сумасшедшей. Наконец какая-то ясность.

Когда остановились во дворе, она открыла сумку, достала пакет.

– Слушай, твой сокурсник, ну, который был на дне рождения в прошлом году, Гриша, кажется, он ведь работает в Институте судебной медицины?

– Да, а что?

– Если ты действительно хочешь помочь, возьми вот это, попроси Гришу снять отпечатки. Но только не рассказывай про пятьдесят третий, про Любого, хорошо?

– Надь, ну я же не идиот. – Павлик обиженно фыркнул.

– Извини, – Надя улыбнулась, – образец моих пальчиков там в отдельном конверте. Прокатала через копирку. Если понадобится, твой Гриша потом снимет как положено. Главное – зафиксировать другие, чужие, понимаешь?

– Не совсем.

– На всех предметах в этой папке ничьих отпечатков, кроме моих, в принципе быть не должно, – объяснила Надя. – Если они там есть, значит, Любый, или кто-то по его поручению, побывал у меня дома, печатал на моей машинке и забрал черновики диссертации.

– Зачем?

– Собирает улики. Что, если под прикрытием бактериофагов я изобрела новый вид биологического оружия? Я заговорщица, ведьма, ни в чем не призналась, ничего не подписала, нарочно устроила себе кровотечение, тянула время, тормозила подготовку открытого процесса.

– Сталина тоже ты убила?

– Я наверняка причастна к этому, и пора, наконец, меня разоблачить.

Вылезли из машины. Павлик донес ее авоськи до лифта.

– Как ты вообще с этим жила столько лет?

– Молча! – Надя усмехнулась. – Подписку дала, вот и не нарушала ее. Поднимешься чаю выпить?

– Я бы с удовольствием, но пора к товароведу. Надеюсь, ты замок поменяла?

– Пыталась, пока не получается. Слесарь до сих пор Новый год встречает.

– Ладно, понял. Завтра вечером проблему решим.

– У тебя есть знакомый слесарь?

– У меня есть запасной замок с комплектом ключей, набор инструментов и мои золотые руки.

Надя чмокнула его в щеку:

– Спасибо! А, да, забыла сказать, там в папке еще бумажка, нашла вчера в нашем почтовом ящике. Листовка или подметное письмо, в общем, бред какой-то с угрозами.

Павлик нахмурился:

– Угрозы в твой адрес?

– Нет. В адрес всего мира, от лица сионистов. Сочинил явный псих и напечатал это на моей машинке.

– На твоей? Ты уверена?

– Мг-м, на девяносто процентов. Знаю наизусть все ее особенности. «М» и «С» подскакивают выше уровня строки. «К» и «О» разболтались, получаются бледней остальных знаков. Точка и цифра «7» вообще не пропечатываются, клавиша провалилась. Я там вложила образец моего текста. Сам посмотри, сравни, заодно подумай, что это значит и что с этим делать, а то у меня, если честно, уже голова идет кругом.

Павлик вышел из подъезда, сел в машину, включил свет в салоне, заглянул в пакет, который оставила Надя на переднем сиденье, нашел сложенный вчетверо листок, вытянул осторожно, кончиками пальцев, развернул, стал читать.

Никакого заголовка или обращения. Просто текст:

«Богоизбранный народ больше не намерен безропотно терпеть издевательства гоев Мы ждали сорок веков, нас никто не признавал нацией, но час решающей битвы пробил! Теперь мы будем открыто и беспощадно мстить нашим врагам за все унижения, за ложь и мерзость вашу! Будущим провинциям государства Израиль на пространстве от Карпат до Тихого океана инородный людской элемент не нужен Так учил Моисей Око за око, зуб за зуб! Так жили наши предки Для наших священных ритуалов нам требуется кровь ваших детей США и СССР – два наших великих данника Первый – у наших ног Второй – практически тоже США и Западная Европа уже принадлежат нам Демократия, либерализм и права человека – наше тайное оружие Нож, пистолет, бомба и смертоносные микробы – наше оружие явное».

Внизу, крупными буквами: «ОРДЕН ПРЕМУДРЫХ».

Свет был тусклый, Павлик вытащил из бардачка фонарик, отыскал листок с печатным текстом, помеченный простым карандашом, рукой Нади: «образец», пробежал глазами по строчкам листовки и «образца». Шрифт один и тот же. «М» и «С» выше уровня строки. «К» и «О» бледней остальных знаков. Точек нет.

Он аккуратно все сложил, убрал в свою объемную спортивную сумку, погасил фонарик, закурил, пару минут посидел, подумал. Достал из кармана записную книжку, пролистал. Затем вылез из машины, кинул недокуренную сигарету в сугроб, огляделся и решительно направился к телефонной будке на углу.