Город вторых душ

– Как вы? – перебила Марина, которая все еще не понимала. – Так она… Тоже?

Никто не обратил на нее внимания.

– Знаю, – пожала плечами Спаун. – Нас много, разве нет?

Северьян схватился за голову.

– Недалеко от Дзержинска есть что-то вроде школы, там собираются двоедушники. Они приезжают каждое лето.

Только этого не хватало.

– Знаешь, как найти эту школу?

Спаун указала взглядом на Лену:

– Она знает.

– А слово «куделька» о чем-нибудь тебе говорит?

– Н-нет.

Марине не терпелось уйти. Это читалось во всей ее позе и в том, как она хватала за руку брата. После этих слов с нее слетело всякое внимание к вопросам Северьяна – Марину одолевали собственные.

– Тань, ты ведь живешь на Бору?

Спаун неуверенно кивнула.

– А учиться ездишь в Нижний?

– Д-да, но…

– Переезжай ко мне! – Лихорадочный блеск ее глаз отрицал всякую возможность отказа. – Мы сможем видеть Игната вместе. Он ведь по-прежнему тебе нравится?

Вместо ответа Спаун натянула на голову капюшон толстовки. Северьян так быстро смотрел то на нее, то на Игната, что у него закружилась голова. Двоедушница и Есми? Это была самая нелепая идея из всех, что ему встречались, но, пожалуй, не невозможная.

– Пока, – попрощалась Спаун и направилась к выходу. Остальные молча помахали ему руками и поспешили за ней.

– Чокнутые, – с улыбкой пробормотал Северьян им вслед.

Чувствуя себя трухлявым до основания, он с хрустом в коленях отлепился от койки и потащился к бару.

– Школа двоедушников.

Лена посмотрела на него так, словно он только что свалился на этот стул из космоса.

– Школа двоедушников, – повторил Северьян несчастно. – Можно подумать, у нас тут мрут пачками так, что девать некуда. Себе не хватает – они еще и чужих тащат. Город вторых душ, черт бы их.

Лена вздернула бровь.

– А что вам мешает уехать туда, откуда приезжают они?

– Я тут, мать вашу, живу! – рявкнул он и врезал по барной стойке. На долю секунды ему показалось, что стихла даже музыка, но звуки вернулись раньше, чем перестала дребезжать чашка, стоявшая на блюдце рядом с его кулаком.

Лена не дрогнула. Невозмутимо допила свой чай, вытерла губы салфеткой и только тогда удостоила его вниманием.

– Да что вы вообще понимаете? Божена делает максимум из возможного. Вам всем нужна помощь. Да-да, и вам тоже, отец Северьян, иначе вы не притащились бы к нам, полудохлый. Вы бы себя видели… а мы не задавали вопросов. Почему? Да потому, что Божена не велела их задавать. У нас не богадельня. Повадитесь каждую ночь ходить – прогоним!

«Да боже ж мой», – мимикой изобразил Северьян, и она сменила тему.

– Божена приводит к нам девчонок и мальчишек, совсем маленьких – находит их везде, где только может. Для родителей они пионеры. Оздоравливаются душой и телом. На самом деле это территория монастыря. Вот только не надо такого лица… Всего месяц – и они уже не потерянные щенята. Ритуал это ад, правда? Просто рядом с вами не было Божены. Никто не объяснил вам, почему все происходит именно так. Никто не обнимал вас в первый раз, когда вы блевали в кусты, никто не вытирал вам слезы…

– Хватит.

В ней сработало чувство самосохранения. Она заткнулась.

– Звоните своей блаженной Божене и назначайте встречу. Через час. Где угодно. Мне нужно с ней поговорить.

– Она не станет с вами встречаться.

Настала очередь Северьяна корчить удивленную физиономию.

– Боится, – сжалилась и пояснила Лена. – Этот ваш полупуть. Не хочет быть застигнутой в ванной только потому, что у вас осталась еще пара вопросов.


– А вы? Вы с дедом не боитесь принимать в гостях столько страшных незнакомых вторых душ?

– Обычно мы прячем лица, – сказала Лена. Северьяна такой ответственный подход к собственной жизни внезапно порадовал. – И встречаем не в самом доме. Вы застали нас врасплох и заставили поволноваться…

Северьян усмехнулся – разумно, даже возразить нечего.

– Тогда хотя бы по телефону. Постараюсь уложить миллион своих вопросов в один. Звоните. Надо думать, она не спит по ночам?

Спустя пятиминутный сухой разговор с неизвестной Боженой он уже вставлял ключ в замок зажигания «Паджеро», о чем Вика, конечно же, не знала, и выезжал на Черниговскую. Впереди ждало урочище Кусты – последняя возможность узнать хоть что-то о проклятой кудельке.





* * *


Пока добрался, погода испортилась окончательно – лето никак не хотело быть и будто стыдилось самого себя, притворяясь осенью. Северьян предполагал, что найдет в Кустах поселок или деревеньку, но точка, указанная навигатором, маячила в лесу. Какая-никакая ограда, правда, была – внутрь ломиться не стал. Бросил машину возле ворот, натянул капюшон и зашагал по едва заметной в траве асфальтированной дорожке, изредка оглядываясь по сторонам, – редкие деревянные домики, видневшиеся среди деревьев, казались давно и основательно нежилыми. Не сразу, но как только позади осталось зданий пять или шесть, Северьяна осенило, что стоят они строго параллельно. Не дома это были, а корпуса то ли санатория, то ли бывшего пионерского лагеря – теперь уже не хотелось разбираться. Возле кирпичной сараюшки, напоминавшей дореволюционные конюшни или шикарную помещичью кухню (мысль о кухне пришла ему в голову одновременно с тем, как нос уловил тонкий аромат запаренной лапши со вкусом курицы, да, определенно куриной) дорожка вильнула вправо, и Северьян остолбенел от восхищения.

Усадьба. Роскошнейшая. Сам бы жил, без преувеличения. Дорожка упиралась в лестницу с широкими гранитными ступенями. Обгоняя ее, к парадному входу устремлялся каретный проезд. Тускло мерцал кованый фонарь над дверью, еще немного света давало узкое оконце на первом этаже. Остальные были темны.

Стоило приехать сюда просто ради того, чтобы это увидеть. Предчувствуя большее, Северьян вдавил кнопку звонка и в ожидании наблюдал за мельтешением мошкары вокруг желтого фонарного пятна. Дверь приоткрылась.

– Мне бы Мяля, – сказал он в образовавшуюся щель.

– Простите, вы – священник? – ответили оттуда.

Это было внезапно. Северьян на всякий случай глянул вниз – не ошибся ли с одеждой? Или крест по привычке навесил поверх спортивной куртки? Но нет, никаких видимых атрибутов на нем не было.

– Церковью пахнет, – охотно пояснил невидимый собеседник. – И ваше лицо…

Северьян поскреб бороду.

– Вам нужна помощь?

Тот наконец показался – вышел под навес и закурил, глядя на воду, жирными струями льющуюся с козырька. Мужик как мужик – венчик седых волос вокруг проплешины на затылке, печальный нос человека на грани алкоголизма, защитного цвета куртка. Северьян встал рядом. Фляжка в заднем кармане джинсов томила доступностью и стыдом одновременно. На этот раз в ней был абсент.

– Привидение тут, – как-то смущенно признался мужик, будто опасаясь, что Северьян поднимет его на смех. Северьян издал звук, который должен был означать интерес.

– Вы – Мяль? – поинтересовался он на всякий случай.

– Мяль сказал, что приедет сегодня. Странно это, поздно уже… а я тут сторожем. Дом-то освящали. Два раза, сказали, нельзя, но ничего ж не изменилось…

– Нельзя, – авторитетно подтвердил Северьян.

Пока сторож топтался на крыльце, Северьян задал несколько ничего не значивших вопросов об усадьбе и получил такие же общие ответы. Бывший особняк какого-то нижегородского купца, после – стандартная судьба: детский дом, школа саперов и, наконец, туберкулезный санаторий. Зараза, поговаривают, еще не выветрилась – ну прям не палочка Коха, а чистый радий. Может, потому и привидение. Можно ли тут людям – черт его знает. Но для профилактики приходится… Оба тут же приняли в гомеопатической дозе, а то правда – мало ли?

От Северьяна не укрылось ни то, как сторож поглядывал на темные окна усадьбы, ни крепкий дух вчерашнего, помноженного на сегодняшнее, ни вытянутая в один присест сигарета – мужик боялся. Тем более Есми в этом доме действительно был.

– Я поговорю с ним, пойдемте, – вздохнул Северьян и потянул за ручку двери.

– Пого…

– Просто поговорю, – повторил он как само собой разумеющееся. Ему не терпелось увидеть дом.

– Совсем, что ли, не страшно?

Северьян не ответил – он смотрел во все глаза.

Усадьба была дивно красива и столь же дивно сохранна – это стало ясно, как только высокая дубовая дверь отрезала вошедших от дождя. И то верно, дождю сюда нельзя – всюду дерево. Паркет, стены – орех, даже потолок в резьбе. Пряник глазированный, хоть языком лижи. Стук капель по стеклам отсюда, изнутри, казался ласковой колыбельной. Поваляться бы с книжкой и фляжкой, время – за полночь. Была б хотя бы раскладушка…

– Ну и где? – не выдержал и зевнул Северьян.

– Наверху, батюшка, – заранее испуганно сказал сторож. – В голубом зале бузит. Вы поднимайтесь, а я здесь подожду. Навидался… – и обмахнул себя широченным крестом.

Пока впечатывал подошвы кед в мраморные ступени, думал привычное: люди жили, люди умирали. Не то странно, что у них тут призрак, а то, что всего один, да еще такой потешный. Мог бы стать местной достопримечательностью: элементарно приманивается на спиртное. Северьян пощупал внутренний карман – фляжка была на месте.

Что ж темно-то так…

Он не сразу заметил, что к звуку его шагов примешиваются новые: сдавленный кашель, негромкое хихиканье.

– Благословен Бог наш всегда! – затянул Северьян скорее для сторожа, который как пить дать там, внизу, уже открыл кирпичный завод. – Ныне и присно и во веки веков, аминь!

Под высокими сводами зала голосина его звучал мощно – сам бы себя испугался. Судя по грохоту парадной двери, сторож так и сделал.