Государь

Духарев, воспользовавшись привилегией начальника, попарился первым, а уж потом – дружинники. Партиями. Всё-таки это было не общественное заведение, а домашнее.

Потом был ужин. Восхитительный. Особенно после однообразной морской кормежки.

И наконец – койка…



– Ты кто? – спросил Духарев, разглядывая молоденькую девчонку, вскочившую с постели при его появлении.

– Харита…

Хорошенькая. Личико свежее, кудри смоляные, фигурка – отличная… Насколько можно разглядеть под этим балахоном… Из хорошей, кстати, ткани…

Молодец, фессалиец. Знает, что надо мужчине после долгого путешествия…

Но что-то с этой девочкой не так. Как-то уж очень она смущена. И стесняется. Вон даже пальчики на ногах поджимает, а ведь пол – теплый. Обогреваемый.

Духарев подавил естественное желание – взять и воспользоваться.

Будь Сергей дома, ни секунды не колебался бы. Сколько раз ему подкладывали юных девочек… Давно со счета сбился. Ребенок от воеводы – большая для рода удача. И девочке от господина непременно – дорогой подарок. Браслетик, цепочку… Да они сами лезли к нему в постель, даже без всякого нажима со стороны родичей. Девственность в родовом обществе не котировалась. Ценилась способность рожать крепких детей – на благо и усиление рода. Причем собственно ценность жизни младенца в таких обществах была ничтожной. Это позже, с принятием христианства, за детьми с рождения признавалось право на божественную душу. У язычников дитя считалось своим только после принятия в род. Даже жены нурманских ярлов, подавая новорожденных отцу, не были до конца уверены в том, что муж не мотнет головой, отказывая ребенку в отцовстве. Глава рода сам решал, кому жить, кому – умереть.

Хотя в словенских родах детям крайне редко отказывали в праве на жизнь. Разве что в очень голодные зимы или при наличии видимого уродства.

Но если в ребенке течет кровь сильного, удачливого воина, боярина, князя – это другое дело. Такая кровь всему роду удачи прибавит.

Впрочем, на родине знали о том, что воевода Серегей не жалует девственниц, и потому непорочные девочки оказывались в его постели не так часто, как хотелось их родным да и им самим. Еще одно суеверие: первый мужчина не только являлся в случае удачи отцом первого ребенка, но и мистически участвовал в рождении будущих детей.[31]

Но здесь – не родная земля. Здесь – Византия. Так что следует трижды подумать, прежде чем принять подарок, внушающий подозрения. Капелька яда, уроненная в рот спящему – и нет спафария Сергия. Умер, бедняга! Надорвался в постельных играх. Возраст, сами понимаете…

– Ты – девственница?

Кивнула. И сглотнула судорожно, аж тоненькая шейка дернулась.

– Разденься!

Молча скинула длинную рубаху, шагнула вперед, наступив на смятую ткань…

Чистенькая девочка. Белая, как молоко, кожа. Крохотные сморщенные соски выглядывают меж волнистых прядей, спускающихся до самого лона…

Ну, что не так, спафарий Сергий? Что тебя смущает?

Маленькие ступни с очень аккуратными ноготками – на ткани рубахи. Вот что! Эта девочка – не рабыня. И даже не служанка. Удобство собственных ножек она ценит дороже, чем сохранность тонкого дорогого полотна. Служанка наверняка обошлась бы с рубашкой более аккуратно.

– Покажи мне руку, девушка!

Да, так и есть. Эта мягкая лапка, возможно, неплохо управляется с иголкой, но никогда не знала тяжелой работы.

– Как зовут твоего отца, Харита?

И чуть слышный ответ:

– Дорофей…

– Уходи, Харита. И передай отцу, что господин сегодня будет спать один.

Девушка вскинула голову, и Духарев первый раз увидел ее глаза, огромные, черные, испуганные…

– Не гоните меня, господин! Делайте со мной что пожелаете, но не гоните!

«Ах ты лысая обезьяна!» – подумал Духарев, а вслух сказал:

– Не бойся, отец не сделает тебе ничего дурного.

– Я знаю, мой господин, – девушка вновь потупилась. Ой как неловко ей, невинной девочке, выросшей в холе и неге, стоять голой и беззащитной перед огромным и (что самому себе-то врать!) старым варваром!

– Сколько дочерей у твоего отца?

– Три, господин. Но остальные – совсем маленькие… От другой жены.

– Сядь, – велел Духарев. Опустился рядом, положил жесткую ладонь на гладкое бедро. Девушка не дрогнула, только губку чуть-чуть прикусила.

– Отец не любит тебя, Харита?


– Любит, господин. И я его люблю.

Голосок звучит искренне. Но это – Византия. Никому нельзя верить.

Духарев убрал руку.

– Уходи, Харита. Скажи отцу: сегодня я слишком устал. Если захочешь – можешь прийти завтра.

– Спасибо, спасибо, мой господин!

Подхватила рубашку и спугнутой ланью вылетела из покоев. Радость-то какая! Пытка откладывается до завтра!

Где же ты так накосячил, дорогой мой управляющий, что решил откупиться собственной дочерью?

Ладно, завтра с утра мы с тобой потолкуем. Плотненько.





Глава вторая, в которой Духареву деликатно напоминают, что он – «меченосец» империи




С утра разговора не получилось. Сергея срочно вызвали во Дворец.

Аудиенции у Автократора Сергей не сподобился: не тот уровень. Зато его принял логофет дрома, то есть персона, которую можно было бы сравнить с министром иностранных дел, министром дел внутренних, а также начальником государственной безопасности – в одном лице. Важный евнух с явными признаками недосыпа на одутловатом лице. С ходу сообщил, что из императорской казны спафарию за верную службу причитается приз. Потом мягко поинтересовался: насколько серьезны планы Владимира заполучить кесаревну Анну?

Духарев ответил: весьма и весьма серьезны.

«А нельзя ли как-нибудь решить этот вопрос? – поинтересовался логофет. – О цене, ясное дело, договоримся».

Он, как и прочие ромейские чиновники, не сомневался, что Сергей – агент влияния на службе империи. Ну а кем еще можно считать императорского спафария, добровольно живущего среди варваров?

Духарев не стал «министра» разочаровывать – в смысле переоценки логофетом его лояльности императору. А вот по поводу переубедить насчет цены военной помощи – категорически возразил. Мол, это такая традиция у архонта русов – брать в жены дочерей правителей, с которыми он заключал союзы.

А может, архонт согласится на кого-нибудь попроще?

Не получится, вздохнул «агент влияния». Владимир уже положил глаз на Анну. Более того, это, по мнению спафария Сергия, есть единственный способ привести к Крещению как самого архонта, так и его народ. Причем – в правильном, то есть византийском формате, а не том, какой предлагают германцы или латиняне.

При упоминании Священной империи Германской нации логофет поморщился. Эта самая СИГН уже стоила Византии здоровенного куска Европейских земель. Какое-то время Византии еще удавалось сохранять Венецию, но вскоре и она обрела независимость. Осталась только часть южной Италии.

А как поживает некий Блуд, осведомился логофет. В свое время этот человек был очень полезен империи и даже обеспечил поставку военной силы по демпинговым, можно сказать, ценам.

Плохо поживает, сообщил спафарий. От княжьего уха отлучен и сослан на север. За неправильные советы.

Логофет вздохнул, вылез из официального кресла и предложил Духареву вина и фруктов.

Сергей отказываться не стал. После того как его когда-то отравили на пиру у булгарского кесаря, Духарев, с помощью жены и нанятого специалиста-отравителя из ромеев, изрядно навострился в органолептическом[32] определении нежелательных для жизни примесей. Абсолютной гарантии эти навыки не давали: в арсенале византийцев имелись отравы не только без запаха и вкуса, но даже такие, что практически не влияли на тонкий вкусо-ароматический букет дорогого вина. Однако главной гарантией безопасности было то, что евнух считал Духарева своим агентом. Причем – эффективным. Потому вероятность того, что логофет захочет отравить спафария Сергия, была ничтожная.

За десертом разговор пошел на более простом языке. Министр хотел обсудить со специалистом по русскому менталитету варианты кидняка. То есть и войско получить, и князя крестить, а вот кесаревну всё-таки не отдавать. Не потому, что жалко, а потому, что плохо скажется на императорском рейтинге. Нарушение заветов предков, как-никак.

Духарев ответил, что пока он не видит вариантов, но подумать – можно. Хотя если блестящий ум логофета снизойдет к голосу мало разбирающегося в большой имперской политике спафария, то по его, спафария, мнению, если с помощью Владимира Август раздавит мятежников, то какая тогда разница, кто и что подумает? А того, кто посмеет высказать свои думы вслух, можно просто оставить без языка. Очень, говорят, способствует для вразумления болтунов.

Министр посмеялся над удачной шуткой своего шпиона. И спросил: а нельзя ли по завершении миссии просто кокнуть вышеупомянутого архонта? Как, например, к такому отнесутся другие русы, и не найдется ли среди них лидера, способного подхватить бразды и направить экипаж в другом, более правильном для Византии направлении?

Духарев, не моргнув глазом, ответил, что да, убрать архонта русов – это вообще не проблема. Владимир – человек доверчивый и совсем не осторожный в византийском понимании этого слова. Пригласить его в столицу и скормить что-нибудь ядовитое – вообще не вопрос. И, само собой, преемник великому князю тоже найдется, но…

Тут Духарев сделал паузу, чтобы логофет отнесся к его словам как можно более серьезно.

…Но оставшиеся без командующего (которому каждый боец присягнул лично) русы станут совершенно неуправляемыми. И еще неизвестно: кто хуже для государства – дикие варвары в самом сердце империи или свои, византийские мятежники. Но это еще не самое плохое. После смерти Владимира придется навсегда забыть о возможности Крещения руси именно по византийской линии. Зато вариант Крещения от немцев или, хуже того, принятия ислама от злейших врагов империи станет как никогда актуален. А еще стоит вспомнить, что у русов полно сторонников среди мисян, с которыми император воевал недавно и, деликатно выражаясь, не сумел добиться полной победы. Хочет ли Автократор заполучить орды русов и мисян в Македонии и Фракиии? Он, смиренный спафарий Сергий, полагает, что нет.

Логофет, прекрасно знавший, что Василий из Болгарии едва ноги унес, понимающе покивал.

А если рассмотреть такой вариант, предложил он, что в процессе подавления мятежа русы понесут столь большие потери, что не смогут более представлять собой значительную военную силу?

Тогда – другое дело, одобрил «шпион» Сергий. Тем более что в этом бою может пасть и сам архонт…

«Вот-вот! – обрадовался византийский „министр“. – Самое то для правильного развития сюжета!»

Правда, чуток поразмыслив, сообщил, вернее, соврал спафарий, экспедиционный корпус князя Владимира – лишь небольшая часть всего войска русов. И если у тех найдется подходящий лидер, то разборок не избежать.

«А он точно найдется?» – решил уточнить логофет. Ведь всех своих лучших, то есть самых агрессивных полководцев Владимир, насколько логофету известно из донесений, намерен взять с собой? А дети самого архонта еще слишком малы, чтобы их опасаться.