Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках

– Отлично. Я учился на «Blaník L13», – говорю я Бенсону. – Хорошие машины.

Он одобрительно кивает.

– Хотя для фигур высшего пилотажа я предпочитаю модель L23.

Я соглашаюсь.

– Буксировать буду на «Piper Pawnee», – продолжает он. – Поднимусь на три тысячи футов, затем освобожу вас, ребятки. Так у вас будет достаточно времени для полета.

– Надеюсь. Судя по облачному слою…

– Рановато пока для восходящих потоков. Но как знать? Дейв, мой приятель, последит за ветром. Он в тубзике.

– Ладно. – «В тубзике», надо полагать, означает уборную. – Давно летаете?

– Служил в ВВС. А на этих буксировщиках уже лет пять. К сведению, частота у нас тут CTAF 122.3.

– Ясно.

Отмечаю про себя идентификационный номер планера: «Ноябрь. Папа. Три. Альфа».

– Сначала застегнем вам парашюты… – Бенсон лезет в открытую кабину и достает парашют для Аны.

– Я сделаю, – говорю я и забираю парашют у Бенсона, пока он не успел еще начать лапать Ану.

– Схожу за балластом. – Бенсон жизнерадостно улыбается и уходит к самолету.

– Вам нравится меня связывать и привязывать. – Ана подмигивает.

– Вы даже не представляете насколько, мисс Стил. Ну-ка, иди сюда. – Я расправляю поудобней подвесную систему. Ана опирается о мою руку. Я машинально напрягаюсь в ожидании удушливой темноты, но темнота не приходит. Странно. Никогда заранее не знаю, как отреагирую на ее прикосновения. После того как парашют надет, она отпускает мою руку, и я застегиваю у нее на плечах лямки и подтягиваю крепления.

Черт. Как же ей идет эта сбруя!

Интересно, как бы она выглядела, распростертая на качелях в игровой, ротик и вагина полностью в моем распоряжении… Увы, она заявила, что подвешивание – в красной зоне неприемлемого.

– Вот так, готово. – Я пытаюсь выкинуть образ из головы. – Резинка для волос с собой?

– Волосы убрать наверх?

– Да.

Она подчиняется. Хоть раз.

– Залезай. – Я протягиваю ей руку, и Ана забирается на заднее сиденье.

– Нет, ты вперед. Сзади место для пилота.

– Тебе же будет не видно?

– Все видно. – Надеюсь, увижу, как ей хорошо.

Она усаживается, а я нагибаюсь к ней и застегиваю ремни безопасности, подтягивая как следует, для надежности.

– Ммм, дважды за утро… Мне везет! – шепчу я и целую Ану. Она улыбается с радостным возбуждением.

– Это недолго, минут двадцать, максимум тридцать. По утрам воздушные потоки так себе, зато вид сумасшедший. Надеюсь, тебе не страшно?

– Интересно!

– Хорошо. – Глажу ее по щеке указательным пальцем, затем надеваю свой парашют и усаживаюсь в кресло пилота.

Возвращается Бенсон с балластом для Аны, проверяет, как она пристегнута.

– Так, все в порядке. В первый раз? – спрашивает он у нее.

– Да.

– Вам понравится!

– Спасибо, мистер Бенсон, – отзывается Ана.

– Зовите меня Марк, – отвечает он и, черт возьми, подмигивает ей!


Я пристально смотрю на него.

– Готовы? – оборачивается он ко мне.

– Да. Полетели. – Скорей бы в воздух, забрать мою девочку подальше от него!

Бенсон кивает, опускает крышку кабины и уходит к буксировщику. Справа, у крыла, появляется его приятель Дейв. Я быстро проверяю оборудование: педали (руль послушно отзывается тихим звуком); джойстик – вправо-влево (кидаю взгляд на крылья – элероны двигаются); джойстик вперед-назад (звук что надо).

Итак. Мы готовы.

Бенсон влезает в одномоторный буксировщик, и почти тут же взревывает мотор, хрипло и гулко в утренней тишине. Через несколько минут его самолет трогается с места, трос натягивается, и мы начинаем движение. Я подруливаю, поправляю элероны, пока буксировщик разгоняется, потом отпускаю джойстик, и планер взмывает в воздух.

– Полетели, детка! – кричу я Ане.

– Брунсвик контрольный, Дельта, Виктор, двигаемся на два-семь-ноль. – По радио раздается голос Бэнсона, но я не вслушиваюсь; мы поднимаемся все выше. Планер ведет себя прекрасно, а я наблюдаю за Аной: она крутит головой во все стороны, стараясь ничего не упустить. Жаль, не видно, как она улыбается!

Летим на запад, опережая восходящее солнце, вот уже пересекли оставшееся внизу шоссе I 95. Мне так нравится это спокойствие наверху, вдали от всего и вся, только я наедине с планером, ловлю восходящий поток… надо же, я ведь никогда не делился этими переживаниями ни с одним человеком! Воздух ясный и прозрачный, все так, как я и хотел… для себя и для Аны.

Смотрю на высотомер: мы почти достигли трех тысяч футов, летим вдоль берега со скоростью 105 узлов. Скрипучий голос Бэнсона по радио сообщает, что мы на трех тысячах футов, и можно отцепляться.

– Принято. Отцепляю, – отзываюсь я и нажимаю кнопку, отстегивающую мой конец троса. Буксировщик исчезает, а я закладываю некрутой вираж на юго-запад, по ветру. Ана хохочет во весь голос. Радуясь такой ее реакции, я продолжаю разворот, надеясь, что ближе к берегу мы найдем восходящий поток… или вот за теми бледно-розовыми кучевыми облаками, – может быть, там даже в эту рань получится подняться выше.

Внезапно, задумав веселое хулиганство, кричу Ане:

– Держись крепче!

А сам закладываю мертвую петлю. Ана взвизгивает и хватается за крышку кабины. Когда я снова выравниваю самолет, она хохочет. Это самая лучшая реакция, на которую только можно было рассчитывать, и я тоже невольно смеюсь.

– Хорошо, что я не завтракала! – кричит она.

– Да уж, в ретроспективе – хорошо! Я сейчас повторю!

В этот раз она держится за ремень и смотрит прямо вниз, когда мы оказываемся лицом к земле. Слышно лишь ее хихиканье и гул ветра.

– Красиво ведь? – кричу я.

– Да!

Знаю, что времени маловато, потоки тут неважные – но мне все равно. Ане весело… и мне тоже!

– Видишь перед собой ручку? Хватайся!

Она пытается повернуть голову, однако ремень натянут слишком крепко.

– Давай, Анастейша! Бери! – настаиваю я.

Мой джойстик шевелится, и я понимаю, что она взялась за ручку управления со своей стороны.

– Держи крепче. Ровнее! Видишь циферблат? Старайся, чтоб игла была четко в центре!

Летим по прямой, датчик поворота перпендикулярен крыше кабины.

– Умница!

Моя Ана. Ничего не боится. И я почему-то ужасно ею горжусь.

– Надо же, ты доверил мне управление! – кричит она.

– Вы удивитесь, что я вам еще доверю, мисс Стил! Теперь беру на себя.

Перехватив управление джойстиком, я разворачиваюсь назад, к летному полю, так как мы уже начинаем терять высоту. Кажется, смогу туда приземлиться. По радио предупреждаю Бэнсона и всех, слушающих эту частоту, о том, что мы будем садиться, а затем закладываю еще один вираж, чтобы опустить самолет пониже.

– Держись, малышка.

Снова ныряю вниз и выравниваю планер над посадочной полосой; трава под нами все ближе. Мы шумно плюхаемся на землю, я умудряюсь держать оба крыла ровно, и вот наконец самолет с грохотом останавливается у самого края посадочной полосы. Откидываю крышку кабины, отстегиваю ремни и вываливаюсь наружу.

Потягиваюсь, отцепляю парашют и улыбаюсь порозовевшей мисс Стил.

– Ну как? – отстегиваю ее от сиденья и освобождаю от парашюта.

– Это было потрясающе. Спасибо! – Глаза у нее сверкают от восторга.

– Сойдет за «большее»? – Только бы не выдать надежду в голосе.

– Еще как! – улыбается она, и я как будто вырастаю от ее слов.