Гробница древних

Стало еще хуже, когда незнакомка взяла мою ладонь в свою и костяной иглой начала набивать на нее чернила.

Она заговорила на том же пугающем языке, ее глаза закатились, и только белки мерцали, когда она вслепую колола чернила в мою кожу.

Я перевернула руку и взглянула на чернильную надпись на ней. Казалось, надпись менялась каждый раз, когда я на нее смотрела. Черный и злой язык. Хотя я знала от Переплетчика душ, что эта надпись обозначает «добровольно», выглядела она ужасно зловеще.

– Тебе все еще больно? – тихо спросила Мэри. – Я могу принести еще бальзама.

– Боль постепенно исчезает, – сказала я. – Если бы только метка тоже исчезла!

– По крайней мере, это сработало. Хотя я понятия не имею, как относиться к Матери.

Я разделяла ее недоумение. Фатом и Дальтон добыли для нее обычную одежду и густую черную вдовью вуаль, чтобы скрывать ее необычные волосы, кожу и глаза, когда мы покидали наше тайное убежище. Она держалась особняком, жадно изучая мелочи, которые могла здесь найти, и проводила долгие часы, рассматривая нас, словно пыталась запомнить каждый жест. Все ползающие насекомые, которые проникали в подвал, стекались к Матери, жужжа у ее ног, словно готовые исполнить любой приказ слу´ги.

– Луиза…

Мэри, прикусив губу, наблюдала за мной, ее щеки залил румянец.

– Что?

– Луиза, я думаю, нам следует поехать в Холодный Чертополох, причем как можно скорее. Я знаю, что тебя потрясло нападение на магазин Кэдуолладера, и понимаю, что ты опасаешься засады, но, думаю, нам больше не следует ждать. Это ожидание сводит меня с ума, – призналась она, бросая карты на стол.

– Согласна, – к ее удивлению, ответила я.

Ее охватило нетерпение.

– Правда? Тогда зачем медлить? Мы должны прямо сейчас найти подходящий экипаж…

– Мы до сих пор не отправились в путь, потому что я боюсь, – призналась я, перебивая ее организаторский порыв. – Я теперь знаю, каково это – встретить Переплетчика, и не уверена, что смогу пережить еще одну встречу. Было ужасно больно снимать проклятие с кого-то, и могу представить, что снимать заклятие с самой себя будет гораздо сложнее. Я очень боюсь того, чего это может мне стоить. Боюсь, у меня не хватит сил вынести это в следующий раз.

Она нахмурилась и кивнула, потом накрыла ладонью мою здоровую руку и сочувственно похлопала по ней.

– Я видела, как ты совершаешь удивительные поступки, Луиза. И ты не одинока. Именно по этой причине я осталась с тобой, вместо того чтобы вернуться в Йоркшир. Тебе нужна моя помощь и помощь Кхента тоже. Вместе мы гораздо сильнее, Луиза, а поодиночке сразу слабеем.

Я попыталась улыбнуться, но сомнения меня не покидали. Она не знала, каково это – жить вот так. Она не знала, каково это – опасаться собственного рассудка. Мэри, возможно, и наблюдала за ритуалом издалека, но она не встретилась с Переплетчиком лицом к лицу и ей не пришлось выдержать его испытания.

– Мы найдем способ исправить это, я тебе обещаю. И наши шансы только увеличатся, если на нашей стороне будет Чиджиоке. И Поппи! – Она коротко рассмеялась. – И хотя ты не доверяешь мистеру Морнингсайду и миссис Хайлам, я сердцем чую, что они помогут тебе, если это в их силах. Может, с их помощью на этот раз все пройдет не так мучительно.

Я вздохнула, откладывая карты.

– Возможно, ты права. Возможно, незнание – это скорее тюрьма, чем щит.

Итак, решение было принято. Но еще предстояло убедить Дальтона, и это оказалось труднее, чем я ожидала. Ему не хотелось отправляться в путь, не зная, как обстоят дела в Холодном Чертополохе. Но мы ждали достаточно долго, и я воззвала к его привязанности к Генри, которая оказалась глубже, чем я предполагала. В этом отношении дневник оказался довольно мощным рычагом.

– Зачем ты мне его дал? – спросила я позже в тот же день, когда он в одиночестве расположился с чашкой чаю. Подняв дневник, я помахала им перед его лицом. – Какой во всем этом смысл, если ты не позволяешь мистеру Морнингсайду мне помочь? Если бы Мать меня не остановила, я могла бы разорвать всех тех людей в магазине на части. Время ожидания закончилось.

Он долго задумчиво разглядывал меня поверх чашки, потом посмотрел на мою заживающую руку и, поджав губы, закрыл глаза.

– Знаю, – сказал он. – Только я боюсь.

– Я тоже боюсь, – призналась я. – Но этого уже недостаточно.

Фатом взяла на себя организацию нашего отъезда из Лондона, хотя и опасалась покидать наше убежище даже для того, чтобы договориться о транспорте. Мы решили выехать в тот же вечер под покровом темноты и отправиться в Сент-Олбанс. Там нам предстояло сменить экипаж и двинуться на северо-восток, в сторону Мальтона. Дальтон заверил нас, что в Сент-Олбансе сможет приобрести более быстрый транспорт и это немного сократит время путешествия в Северный Йоркшир – с божьей помощью и не менее божьими тварями, упряжкой хороших лошадей.

Все это объяснили Матери, которая молча выслушала, кивая. Ее неизменная блаженная улыбка стала еще шире, когда она осознала, что мы собираемся в Холодный Чертополох.

– Хорошо, – ответила она. – Я бы хотела увидеть место, где был побежден Отец.

Я ничего не сказала и отвернулась, чтобы скрыть свое разочарование. Он, безусловно, не чувствовал себя побежденным.





Глава 13





Я видела во сне серебристо-черный зал и звездный коридор, ведущий в вечность. Надо мной возвышался, поднявшись на задние ноги, баран размером с гору. Он собирал ослепительно-белые небесные тела в созвездия. А в это время постепенно раскручивал свои кольца и предостерегающе скалил яркие, как звезды, клыки змей длиной с Темзу. Все происходило очень медленно. Битва двух невероятных существ разворачивалась перед моим взором не один час: у меня почти хватило времени пересчитать все звезды, которые образовывали их очертания.

Когда клык коснулся морды, звездные творения рухнули вниз, рассыпавшись у моих ног и свалив меня на стеклянный пол. Баран и змей, разбившись, засы́пали мелкими сверкающими осколками все вокруг. Казалось, кто-то разбросал драгоценные камни или хрустальная люстра упала и разбилась, усеяв пол острыми, все еще вращающимися кристаллами. Я подняла руки, и они тоже оказались звездами. Вскоре я пари́ла над всем этим, превратившись во что-то прекрасное. Что-то совершенно новое.




– Сколько можно спать? Топот лошадей, качка – такой грохот! Кошмар!

Проснувшись, я зевнула и посмотрела на сердитого попутчика. Как и планировалось, мы поменяли лошадей в Сент-Олбансе. Радушный человек средних лет одолжил нам две упряжки холеных кобыл, шкура и хвосты которых были ярко-желтого цвета. Они несли нас через Англию с немыслимой скоростью, и Кхент был прав, упомянув невероятный грохот, производимый копытами, когда они мчались по дороге. Казалось, даже грязь их не беспокоила. Сильные грозы отпугнули многих путешественников, и те отказались от своих странствий. Поэтому нам нетрудно было делать остановки в пути намного раньше намеченного срока.

Кхент кутался в толстый плед, который не спасал ни от сырости, ни от холода.

– Я невероятно устала, – сказала я.

Очевидно, Мэри чувствовала себя так же, потому что дремала возле меня, свернувшись калачиком. Мать, возможно, заснула, но утверждать наверняка было трудно, ведь ее лицо скрывала темная вуаль. Нашей упряжкой управляла Фатом, а Дальтон и Найлс по очереди были кучерами меньшей и более легкой кареты, от которой мы старались не отставать.

– Как твоя рука, – спросил Кхент, – нужна перевязка?

Я показала ему ладонь, которая почти полностью зажила. Отслоились и упали на пол несколько струпьев сухой черной кожи. Еще в убежище он приготовил отвар, который мне уже приходилось пробовать раньше, когда Джайлс Сент-Джайлс и Мэри пытались успокоить меня после нападения по дороге в Дерридон. Это был волшебный чай, вкусный и сладкий. Он успокаивал разум и ускорял заживление ран.

– Сейчас она только чешется, – сказала я. И снова мне почудилось, что непереводимая надпись на моей руке меняет очертания. – На что это, по-твоему, похоже?

Чем больше Кхент практиковался в английском, тем чаще общался со мной именно на нем. Однако порой он путался и возвращался к родному языку, когда не мог подобрать слово на английском.

– Ийу-ра.

Собачий язык.

– Но я знаю, что это невозможно, – с усмешкой добавил Кхент. – В письменном виде нельзя передать такие слова.

– Значит… звучит как собачий вой? Тебе кажется, что это напоминает вой? – спросила я, ответив улыбкой на улыбку.

Его фиолетовые глаза утратили живость.

– Нет… нет… Похоже на стон раненого животного.

– Похоже… – пробормотала я. – Какая-то тарабарщина.

– Прости, что я так говорю, эйтехт, но мне неприятно видеть эту надпись. Я не могу забыть слова, которые ты кричала в тот день, и беспомощность, которую я испытывал, когда та женщина колола и резала тебя. О, я знаю эту жгучую боль, но я сам просил ее, а ты нет.

Меня по-прежнему клонило в сон, и я опустила голову на руки. За окном проплывал залитый дождем сельский ландшафт.

– Кажется, я начала к нему привыкать.

Кхент приподнял густые брови и по-собачьи наклонил голову в сторону.

– Когда все закончится, я возьму тебя на пир. На настоящий пир. Со скорпионами и музыкой, от которой не заснешь. Только мы вдвоем, хорошо?

– Нет, Кхент. У меня разбито сердце и помутился рассудок. Кому такое может понравиться? – вздохнула я.

Кхент пожал плечами, уютно устраиваясь под клетчатым пледом. Судя по всему, он не обиделся.

– Тому, кто считает, что даже шрамы могут быть красивыми.

– Мы впадаем в сентиментальность, – поддразнила я его.

Карету внезапно качнуло, и я подумала, что под колесо что-то попало. Но это был не предмет на дороге, а сама дорога. Она дрожала.

– Что это значит, черт возьми?

Нам удалось незаметно сбежать из Лондона до наступления ночи и безо всяких приключений сделать в пути четыре остановки. Но гром, сотрясавший сейчас землю, был каким-то неестественным, ритмичным. Отчетливо слышались четыре такта галопа бегущего зверя. Карета резко дернулась влево, разбудив Мэри, и та с визгом упала на меня.

– Что это за чертовщина?! – услышала я крик Фатом через окно.

Быстрее всех среагировал Кхент. Он вскочил с сиденья, рывком распахнул окно и высунулся наружу. И тут же спрятался обратно. Мать, подняв вуаль, сонно поморгала глазами. Она спокойно всматривалась в даль, ничему не удивляясь, и лишь презрительно поджала губы. Впервые я видела на ее лице какую-то эмоцию, отличную от обычного блаженно-довольного выражения.

– Пастух не хочет, чтобы мы до него добрались, – стиснув зубы, сказала она. – И послал ужас, чтобы помешать нам.

Вторая карета замедлилась и теперь двигалась бок о бок с нашей. Обе мчались по дороге, раскачиваясь и подпрыгивая. В окно возле Матери что-то ударило, и Мэри поспешно его закрыла, но мы успели услышать, как Дальтон с мокрыми от дождя волосами прокричал:

– Это Тараск! Мы должны его обогнать. Холодный Чертополох в десяти километрах отсюда вниз по дороге.

– И что потом? – воскликнула Мэри, охваченная страхом. – Мы же приведем это чудовище к нашим друзьям!

– Мать, неужели ты не можешь ничего сделать? Воззвать к его… его…

– Он приближается!

Кхент пинком открыл дверцу кареты. Лошади перед нами фыркали и взбрыкивали, и тут же на нас полетел град камней вместе с дождем.