Гробница древних

– Я повторюсь, – прошептал я. Он не пошевелился. – Думаю, нам нужно свернуть лагерь и вернуться домой. Все изменилось, Генри. Это уже больше, чем просто одержимость. Это больше, чем просто опасно. Это…

– Все совершенно разумно, уверяю тебя, – закончил он за меня. Потом провел рукой по взъерошенным волосам, медленно подошел, положил голову мне на плечо и вздохнул. – Ты когда-нибудь думал о ней? О вечности?

– Иногда.

Разумеется, Генри пытался отвлечь меня философией.

– Я думаю об этом все время, – признался он. – Я не хочу стареть. Сколько времени нужно, чтобы состариться? Я уже чувствую себя древним, а ведь по нашим меркам я еще ребенок. Это ужасно.

– Ой, да ладно тебе, ты никогда не будешь выглядеть старым, – усмехнулся я.

– Внешне. Но внутри? Я уже чувствую старость в душе. Как будто дышу гробовой пылью. Как будто меня уже похоронили. Но для нас все это еще продолжается. Не знаю, смогу ли я это вынести. Что мне делать? Заняться плетением кружев?

Что бы я ни сказал, мой ответ его не устроит, но попробовать стоило. Он был безутешен, когда впадал в меланхолию. Я обнял Генри и прижал к себе, надеясь, что это вернет его в чувство.

– Ты будешь мудрым и могущественным. Ты сможешь… ну, не знаю… взойти на вершину горы и даровать мудрость любому, кто осмелится на нее взобраться.

– Не смеши меня. В горах нет ягнятины в желе.

– Но ты будешь мудр, – возразил я. – Ты мог бы быть мудрым уже сейчас и послушать нас. Ара согласна, это дурацкая затея. Я понятия не имею, каким ты будешь, когда состаришься, но, клянусь Богом, мне бы хотелось это увидеть.

Он поцеловал меня в подбородок и, высвободившись из моих объятий, отвернулся.

– Я люблю тебя, крылатый, но ты ошибаешься. Я знаю, что делаю. Я знаю… чего можно ожидать. Думаю, я знаю, как выглядит вечность. – Он отошел на несколько шагов, остановился, повернулся и задал мне еще один вопрос: – Честно, Дал, ты можешь спокойно жить после того, что мы с ними сделали? Мы практически погасили пламя только потому, что оно осмелилось перед нами гореть. Пообещай мне кое-что!

– Да, – с готовностью откликнулся я. – Что угодно.

– Обещай, что будешь со мной, когда я найду Переплетчиков. Если я смогу узнать место, где создают эти книги, обещай, что пойдешь со мной посмотреть на него.

Что-то неприятно кольнуло меня в глубине души, но, как бы глупо это ни звучало, я согласился.

– Обещаю, – легкомысленно произнес я. – Я пойду с тобой.

Утром Генри разбудил нас безбожно рано. Лошади были уже оседланы, вьюки приготовлены, Бартоломео накормлен. И даже скудный завтрак путешественника, состоявший из галет, орехов и тушеного овощного рагу, был уже готов. Генри нетерпеливо расхаживал туда-сюда, пока я торопливо доедал свою порцию. А потом мы поехали, все вместе. И все произошло так быстро, что ни Ара, ни я не успели его остановить. На это и делался расчет, потому что он знал: нам надоело ему подыгрывать.

– Посмотрите туда! – крикнул он, когда мы спускались к равнине. На берегу озера кое-где виднелись кочевники. – Они избегают приближаться к центру озера. Должно быть, мы уже у цели.

– Генри! – в унисон воскликнули мы с Арой.

Но он уже мчался вперед, и гнедая с черными отметинами кобыла неслась по склону. Я провел много часов в седле, однако Генри как наездник был гораздо сильнее. Мы пустились в погоню, и теперь Ара выглядела не сердитой, а скорее обеспокоенной. Ее брови постоянно хмурились, а нижняя губа дрожала.

– Мы остановим его! – крикнул я ей, перекрикивая свист ветра.

– Не знаю, сможем ли.

Капюшон Ары откинулся назад, ее черные со стальной проседью волосы, выскользнув из удерживавшей их ленты, развевались за плечами, как знамя, когда мы мчались вслед за Генри к солончакам.

Туз-Гёлю. Соленое озеро. Перед нами простиралось море кристально-белой соли, и от этой картины у меня перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось в груди. Это была какая-то нереальная красота. Плоское сверкающее блюдо из бриллиантов, такое огромное, что, когда мы спустились, его краев не было видно. Здесь небо казалось голубее, а горизонт был едва различим, словно мы наткнулись на край света. Генри ехал прямо к нему, ломая соляную корку, и вода плескалась у колен его лошади.

При его приближении кочевники бросились врассыпную, и к тому времени, как мы с Арой его догнали, на берегу не осталось никого – лишь мы и Бартоломео. Место было пустынным. Соль и вода создавали игру света, и по земле рассыпались радуги, рябившие и исчезавшие при легчайшем прикосновении.

Генри выругался и спрыгнул с лошади, отпуская ее. Он шел вперед, в пустыню зловещей белизны, приставив ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца.

– Где же это? – шептал он. – Вот же солончаки. Это должно быть здесь.

Мы с Арой смотрели, как он бредет, прорезая линию в центре соленой глади. Вокруг его сандалий плескалась вода. Он шагал дальше, не обращая внимания на солнце и яркий свет, полный решимости добраться до цели своего паломничества.

– Что же нам делать?

Я повернулся в седле, держа Бартоломео дрожащими от бессилия руками.

– Его ничто не остановит. Теперь мы можем только защищать его.

Ара, кряхтя под тяжестью книги в котомке, спешилась. Я присоединился к ней, и мы вместе последовали за Генри, ступая по его следам. Когда мы подошли, его лицо было красным от ярости.

– Если этот идиот демон мне солгал…

– Нет, – возразила Ара, указывая куда-то в сторону. – Старые следы. Они ведут вглубь солончака.

Генри поспешил в том направлении. Чем дальше к центру солончака мы продвигались, тем глубже становилось мелководье, и следы Генри тотчас заливала соленая вода. Его одежда промокла до колен, но он не обращал на это внимания, неотрывно глядя на неповрежденную соляную корку и странные отпечатки, слишком хрупкие, чтобы по ним ступать. Он остановился на расстоянии ладони от нетронутой соляной корки, протянул руку и осторожно пробежался пальцами по отпечаткам. Когда я приблизился, то увидел, что они очень похожи на следы огромных лап.

– Я здесь по доброй воле, – лихорадочно пробормотал он. – Я пришел добровольно, черт тебя подери. Где ты?

Из-под земли донесся глухой рокот. Я пошатнулся и ухватился за Ару, а она – за меня. Бартоломео заскулил и спрятал морду мне под мышку. Солнце отражалось в соленом зеркале и резало глаза. Последовала ослепительная вспышка взрыва, и по пустыне прокатилась волна жара. Соль под нами и вокруг нас начала таять и погрузилась под воду, где снова застыла, став твердой и плоской. И вскоре мы стояли на алебастрово-белом диске.


Взрыв сбил Генри с ног, и теперь он стоял на том же месте, но уже на коленях. Мы молча смотрели, как следы на соли задрожали и стали опускаться, обнажая покатый спуск в глубину. Я видел нечто подобное в Египте – гладкие сверкающие тоннели, аккуратно вырубленные в известняке. На самом дне, примерно в полукилометре под землей, появилась дверь. Я вдруг покрылся пóтом и локтем толкнул Ару, которая не сводила с двери глаз.

Уже слишком поздно, подумал я, чтобы забыть об этом безумии и возвращаться домой. Смесь отвращения и любопытства приковала меня к месту. Я гадал, что может появиться из этой двери, что за ней скрывается.

В темноте что-то шевельнулось, и через квадратный дверной проем шагнула какая-то фигура. Сначала я подумал, что это еще один скорпион, но когда оно начало подниматься к нам по покатому склону, стало ясно, что это наполовину женщина, а ниже пояса – львица. Это объясняло следы лап. Более того, у нее было не две руки, как у человека, а целых шесть, и две лишние пары рук были согнуты за спиной, как сложенные крылья. Она медленно приближалась, и я подумал, что, может, таким образом она дает нам время одуматься и сбежать.

И мне очень хотелось поступить именно так. Солнце исчезло, пустыня мгновенно погрузилась в ночную тьму. Задыхаясь, я смотрел, как в темноте загораются звезды, – их оказалось гораздо больше, чем должно быть на небе. И это были не просто звезды, а фигуры из звезд. Я не считал себя астрономом, но… даже я знал, что это не обычные созвездия и что ни одна звезда не сияет на небосводе так ярко. Луна, идеально круглая, как жемчужина, полная и яркая, висела в небе слишком близко к нам – ближе, чем я видел ее когда-нибудь раньше.

Существо завершило свой путь наверх и окинуло нас взглядом. У нее были кошачьи глаза и масляно-золотистая кожа, как и шкура нижней, львиной половины. У нее на шее висела голубая, расшитая бисером накидка, которая тихо позвякивала, когда женщина-львица двигалась. С ее плеч свисала змея – белая, как соль. У этой змеи не было глаз, а пасть ее была постоянно широко открыта, и она, как беззубая труба, всасывала воздух.

Генри изумленно смотрел на нее, по-прежнему стоя на коленях.

– Я – Малатрисс, – произнесла она. Звезды засияли ярче, когда она заговорила. – Та, Кто Открывает Дверь. Кто пришел добровольно?

– Я. – Генри вскочил на ноги. – Я здесь по доброй воле.

– А эти двое? – спросила она.

Он повернулся и протянул руки. В его взгляде читалась мольба. Я никогда не видел Генри таким беспомощным.

– Пожалуйста, – одними губами произнес он.

– Я тоже готова, – сказала Ара, делая шаг вперед.

Я заглянул в глаза привратницы, и то, что я там увидел, меня напугало. Я понял, что она узнáет, если я совру. Я подумал о Фарадее – о демоне Фокалоре и его безумии, о его ранах, его ужасной кончине. Действительно ли он был тут по доброй воле? Или он прошел первое испытание, но провалил второе? Иногда, чтобы защитить людей, которых мы любим, нам приходится их разочаровывать.

– Прости, Генри, – сказал я, прижимая Бартоломео к груди.

– Дальтон. Дальтон! Не смей этого делать, не смей… – Он подошел и уставился на меня желтыми глазами. – Ты бесхребетное дерьмо. Ты проделал весь этот путь, чтобы меня предать? Тебе это кажется забавным? Это пастух тебя подговорил?

– Нет нужды отвечать на это. – Я отступил на шаг. – Просто прислушайся к себе, и ты наверняка узнаешь, что именно я делаю.

– Нет! – Генри бросился к Аре, вытащил Черный Эльбион и потряс им перед моим лицом. – Тут должно быть что-то еще. Тут должен быть способ, способ освободиться. Освободиться от этой книги, от этого… этого…

Чувства вины.

Он поник, обнял книгу и снова упал на колени. Путешествие подходило к концу – он чувствовал это, и я тоже, но это был не тот конец, на который он надеялся. Уже не в первый раз он изменился у меня на глазах, став теперь жалким. Утратившим опору.

– Ты обещал, – выплюнул он. – Ты обещал!

– Тогда я этого не видел. – Я медленно пятился. Пятился от него, от всего этого. – Я не знал о твоих намерениях. И я не стану помогать тебе уничтожать эту книгу. Черт возьми, я не могу потерять тебя!

Генри все так же стоял на коленях. В его глазах мелькнула надежда, и я уже понимал, что мне придется растоптать ее.

– Пройди Кару. Вернись сюда с Белой книгой, принеси ее сюда, и мы сможем освободиться вместе. Я знаю, есть что-то еще, Дальтон, я знаю это. Доверься мне.

– Прости, – повторил я, глядя, как гаснет огонек надежды. – Я не стану тебе помогать. Прости меня.

– Нет. – Он отвернулся от меня и вернулся к Аре и Малатрисс. – Нет, Дальтон, я тебя не прощаю. И никогда не прощу.





* * *





Перед нами лежало поле, изрытое ямами. Поврежденный забор на границе двух участков уже догорал. Я прежде не знала, могут ли Постояльцы покидать пределы Холодного Чертополоха, но теперь получила ответ на этот вопрос: они парили в ожидании, целая армия черных силуэтов, и между нами теперь не было никаких стен. В центре этой толпы стояла миссис Хайлам.

– Это твой шанс, Поппи, – сказал Чиджиоке. Его глаза полыхали красным огнем, резко контрастируя с темной кожей. – Мэри здесь, и теперь ты снова можешь кричать во все горло.

Было странно идти в бой бок о бок с ребенком, но она уже когда-то спасла мне жизнь и в ее силе я не сомневалась.

– У меня накопилось столько криков, – улыбнулась Поппи. – Надеюсь, их хватит.

Единственным, кого не хватало на восточной лужайке, был мистер Морнингсайд. Он еще не выходил из дома, и было непонятно, какой план он мог придумать. Рядом с Чиджиоке стояли Мэри и Ли, хотя Ли чуть пошатывало от боли. В присутствии такого количества Арбитров он буквально позеленел от дурноты. А их действительно было много. Дальтон назвал это сонмом, но их золотые тела заполнили весь небосвод. Из-за сияния их было трудно сосчитать. В отсутствие луны Кхент был вынужден оставаться рядом со мной, потому что у меня был целый ящик столовых приборов, которые я собиралась для него превращать. В доме нашлось еще несколько завалявшихся пистолетов и охотничье ружье, их мы тоже захватили с собой, но я сомневалась, что при наличии столь многочисленного противника от этого оружия будет хоть какой-то толк.

– Ба, Нефилимы, – пробормотал Кхент, сплевывая в траву. – А я думал, что убил последнего из этих мерзких парней в Гизе.

Я надеялась, что встречала таких существ только в дневниках Бенну, но Кхент оказался прав: бесформенные гиганты с лицами, облепленными осами, неуклюже двинулись к обугленным останкам забора. Сквозь их тяжелые шаги я слышала монотонное гудение насекомых. Шестикрылые воины с мечами, парившие над ними, тоже были мне знакомы, как и крики «sanctus», с которыми они ринулись в сторону дома.