Хирург дьявола

– Я не знала, во сколько он придет. Он не докладывал.

– Забывал предупреждать?

– Да мне все равно, на столе его горячий ужин не ждал.

– Даже так, – обронила я. – Вы были в ссоре?

– В последние несколько месяцев это наше перманентное состояние. Могли не разговаривать неделями, – пояснила Валентина.

– Холодная война?

– Никакой войны, – ответила Валентина. – Отчуждение с короткими перерывами. Пустота. Надоело. Я ему надоела, а он надоел мне. Это честно. Полицейские, когда это от меня услышали, чуть от радости не запрыгали. На лицах можно было прочитать, что эти мои слова сродни чистосердечному признанию. Я быстро охладила их пыл. Я не убивала его. Я не собиралась этого делать. У меня ребенок, а между мной и мужем все было не настолько остро. Скорее, глубокое равнодушие. В таком состоянии не убивают, а разводятся, да поскорее.

– Спасибо за откровенность, – оценила я. – Откуда вы узнали, что случилось с вашим мужем?

– Охранник сообщил по домофону где-то около одиннадцати вечера, – лениво сказала Валентина. – Я закурю, не против?

– Нет, конечно. Просто Марк тут где-то недалеко припарковался…

– У меня очистители воздуха по всей квартире. Кондиционеры включены. Да и не курю я почти.

Она потянулась за пачкой сигарет. Составить ей компанию я не рискнула.

– Спрашивайте, – напомнила мне о цели визита Валентина. – Вы же не просто так поглазеть приехали. Или все-таки поглазеть?

«Поглазеть» в квартире Слепневых было на что. Одна африканская фигура из черного дерева с меня ростом прямо при входе в квартиру чего стоила. На стенах висели шкуры каких-то диких животных. Оленьих рогов, правда, не наблюдалось. Может, они украшали другие комнаты. И – книги. От стены до стены, от пола до потолка располагались открытые книжные полки. Эта красота была прямо напротив дивана, на котором мы сидели.

– У вас тут все очень удивительно, – призналась я. – Но все же вернемся к тому вечеру. Значит, вам сообщил охранник…

– Закричал, если быть точным, – поправила меня Валентина. – Сказал, что у подъезда лежит мой муж. Сначала я подумала, что он там пьяный, а потом стала разбирать слова. Спустилась вниз, так и простояла около стены до приезда полиции. Не смогла подойти ближе. Костя, который мне позвонил, и сообщил, куда надо, и сам все объяснил полицейским.

– Значит, вы не прикасались к телу мужа до приезда оперативников? И никакие его вещи не забирали?

– Вы пытаетесь узнать, почему я не делала ему искусственное дыхание? Я же врач, да? И должна спокойно относиться к подобным моментам? Нет, его вещи я не брала. К мужу не подходила. Это был его труп, там уже все, жизни не осталось. Под ним была лужа крови. С такой потерей не живут. Я просто стояла и смотрела. И ничего не видела. Всем заправлял Костя. Сам встретил ментов, сам указал на меня, мол, вот жена. Потом мы поднялись сюда, меня допрашивали, я отвечала. Плохо помню, извините.

Она прижала руку ко лбу. Было видно, что она не разыгрывает из себя мученицу. Ей действительно было нехорошо.

– Воды? – предложила я. – Или прервемся?

– Нормально все. – Она опустила руку, затушила сигарету и вдруг крикнула куда-то в сторону: – А теперь поставь свой внедорожник в гараж, пожалуйста! И спать пора.

Марк появился из той комнаты, куда недавно уехал на «Хаммере». Только теперь он был на своих двоих. Наверное, его гараж был в другой комнате. Он остановился в дверях, снова установил со мной зрительный контакт, после чего подошел к матери.

– Надо ложиться, Марк, – строго сказала она, но в то же время очень нежно погладила его ладонью по спинке. – Давай, ты будешь слушаться?

Ребенок помотал головой. Что ж, я хорошо его понимала. Какое «спать», если тут гости?

– Иди, – жестко отреагировала на такое поведение Валентина. – У тебя нет других вариантов.

Мальчик молча вышел из комнаты.

– Я все же не хочу мешать, я приеду завтра, – попыталась я подняться с дивана, но Валентина успокоила:

– Если я его распущу, то потом мне будет трудно. Он должен слушаться. Он все должен делать сам. Потом я просто проверю, все ли он сделал правильно. И не потребую от него свыше того, на что он способен в свои три года.

В ее голосе я уловила начальственные нотки. Появилось высокомерие во взгляде, даже некоторая нетерпимость. Ух ты, вот оно. Об этом меня и предупреждали и Костоянц и Колесников.

– Что же вам еще рассказать? – протянула Валентина, доставая новую сигарету. – Я не знаю.

– Расскажите, как вы познакомились, – попросила я.

– А это точно необходимо для расследования? – с сарказмом в голосе спросила Валентина.

– Может быть.

– Познакомились в больнице. Я еще студенткой там практику проходила. После университета пришла туда устраиваться на работу. Андрей меня взял под свое крыло. Не сразу, но сломался. Я хотела работать рядом с ним. Но не только в чувствах дело. Сосудистой хирургией заинтересовалась на третьем курсе, все силы бросила на обучение. Но он решил, что я не потяну, и перекрыл мне кислород.

– Каким образом?

– Сказал, что хирургия – не мое. Сказал очень мягко. Но в глаза при этом не посмотрел. Было больно, очень больно. Я запомнила этот момент. Хотела доказать ему, что он ошибается. Он разрешил мне ассистировать во время операций всего пару раз.

Валентина потянулась к кружке с кофе, потом долго пыталась приладить чайную ложку параллельно краю плетеной подставки, на которой стояла наша посуда.

– Не знаю, что произошло, – едва слышно произнесла она. – Я ошибалась. То не тот инструмент ему подам, то не расслышу, что он сказал. Ему этого было достаточно, он прямо посоветовал мне забыть про хирургию.


– Вы могли бы работать в другом месте, – заметила я.

– Могла бы, – согласилась Валентина, – но не стала. Андрей начал проявлять знаки внимания. После его развода мы сразу же стали жить вместе. Он купил эту квартиру, потом родился Марк. А затем Андрей изменился. В общем-то, как я уже сказала, наши отношения развалились в разные стороны, как игрушечные кубики.

В дверях показалась маленькая фигурка в белой пижамке. Валентина, заметив сына, тронула меня за руку.

– Извините, я скоро.

Она подошла к сыну и увела прочь.

Пока ее не было, я обнаружила на стене несколько фотографий. Подошла ближе, чтобы рассмотреть подробнее. Андрей Слепнев был симпатичным мужчиной. На одном из снимков он обнимал за плечи Валентину, и оба выглядели счастливыми. Пока еще.

На другом фото я увидела Слепнева во время вручения ему какого-то диплома. Здесь он был еще моложе. Он пожимал руку солидному господину. Оба явно были рады видеть друг друга. Оба были в смокингах.

– Уложила, – сообщила Валентина, заходя в комнату. – Прошу прощения, у нас ритуал: я должна обязательно сказать ему перед сном, что он самый лучший мальчик на свете.

– Так и есть, – улыбнулась я.

– Так и есть, – согласилась Валентина. – Забыла, на чем остановилась…

– На том, что вы с мужем стали друг для друга чужими людьми, – подсказала я.

– А, ну да.

– Давайте честно. Вы испытывали к нему чувства, Валя? – осмелела я. – Или надеялись их взрастить со временем? Вопрос не для протокола.

– Наверное, я все же не любила его, – выдержав паузу, ответила Валентина. – Я должна сейчас сидеть на корвалоле, а я не хочу. Мне жаль его, но я не чувствую себя обездоленной, понимаете? Выгорело. Та малость, что была, пропала, и давно. Все делают ошибки. Моя была в том, что я хотела стать хорошим врачом, и он бы мне мог в этом помочь. Но он не стал. Но встречаться с ним я начала не поэтому. Он был интересным человеком, он притягивал. И я до сих пор уверена в том, что он ошибся насчет меня. Я бы смогла. Но он внушил мне, что и пробовать не стоит. А потом родился Марк.

– Значит, вы не работали в последнее время?

– Уже несколько лет сижу дома. Но до этого мы были в одном отделении. Я пыталась ему помочь, разгрузить очередь или вытереть пыль в кабинете, потому что он попросту забывал попросить уборщиц это сделать, но он никого в свои дела не посвящал. Раздражался, если заставал меня с веником в руках. Мог повысить голос. Но ничего, я дала ему понять, что я тоже человек.

– А как именно? – Я подхватила кусочек сахара и опустила его в свою чашку.

– Перешла в онкологию, потом перевелась в терапию. О мечте стать хирургом пришлось забыть. Я решила: пусть. Задавила в себе это желание. Просто работала, доказывая ему и себе, что могу быть хорошим врачом. А когда поняла, что жду ребенка, решила – хватит бороться за место под солнцем, потому что я его нашла.

– Вы сказали, что в какой-то момент Андрей Александрович сильно изменился, – напомнила я. – Можно подробнее?

– Он стал знаменит, если можно так выразиться, – пояснила Валентина. – Постоянно работал, нервничал, а дома срывался на мне. Напряжение же надо как-то снимать. Мог бы хлопнуть бокал вина, и все, но тут иной случай: спиртное ему было противопоказано. Вот и словно мстил мне за свой внезапный успех и всю ответственность, которая легла на его плечи. Правда, были и плюсы – он стал приносить домой деньги. Я думала, что он все несет в семью, но ошибалась. Как-то во время ссоры признался, что перечисляет алименты своей бывшей. Мол, там сын, и они не шикуют. Мы сильно поругались из-за этого. Сын там взрослый, а у нас маленький ребенок, ему больше надо, согласны?

Я вспомнила «Хаммер», которому позавидовал бы, наверное, сам Шварценеггер.

– Соглашусь с вами, – закивала я. – Но ведь это были доходы Андрея Александровича, правильно? Значит, он ими и распоряжался. Не думаю, что он держал вас с малышом на хлебе и воде.

– Не волнует, – отрезала Валентина. – В какой семье живешь, туда и неси. Если утаил, то расскажи об этом сам, а не делай так, чтобы тебя на этом поймали.

Ах, вот оно что. Значит, Валентина была не против того, что Слепнев помогал бывшей супруге материально. Ее задело то, что он делал это тайно от нее.

– Я вина выпью, – сказала Валентина. – Вам налить?

– Нет, благодарю, я за рулем.

Пока Валентина ходила на кухню, я подумала, что мне пора бы и честь знать. Однако еще один вопрос я ей не задала.

– Скажите, – попросила я, когда хозяйка квартиры вернулась в комнату с бокалом в руке, – а ваш муж рассказывал что-нибудь о том, как начинал свою карьеру? Нет, просто интересно, какой путь человек прошел от студента медицинского вуза до доктора, к которому толпами шли люди?

– Да ничего он не прошел такого уж, чтобы этим можно было восхищаться, – отмахнулась Валентина. – Он работал-то только в одной больнице всю жизнь.

– Надо же, какая верность рабочему месту.

– Несколько лет он провел в Англии, – исправилась Валентина. – Но там, по его рассказам, ничему новому не научился. Поехал туда чисто из-за денег, со своим лучшим другом по приглашению бывшего преподавателя. Да и не так уж долго он там пробыл, мало об этом рассказывал, хотя мне было интересно послушать. В общем, не считается.

– Он не рассказывал о тех, кто к нему обращался за помощью? Может, делился? Контингент-то был разнообразным, наверное.

– Не делился, – покачала головой Валентина. – Он не подпускал меня к своей работе. Не считал нужным, помните? Эта слава его покалечила, – добавила она. – А теперь его и самого уже нет. Спасибо, хоть квартира осталась, а то бы вообще на улицу пришлось идти.

На поверку такие фразы, как «Мне негде жить», могут оказаться ложью. Бывают, конечно, печальные исключения, и их немало. Но проживание на улице некоторые граждане ошибочно приравнивают к отказу от привычного образа жизни, что само по себе – вообще другая тема. Я решила проверить, с чем осталась Валентина после смерти мужа: у разбитого корыта или все-таки в шикарной трехкомнатной квартире элитного жилого комплекса.

– У вас есть кто-то, кто мог бы помочь? – спросила я. – Если я правильно поняла, то Андрей Александрович был единственным добытчиком в семье.

– Вы хотите знать, есть ли у меня деньги? – уточнила Валентина. – Есть. Я откладывала. Кроме того…

Она запнулась. Покрутила в руках опустевший бокал.