Хочешь умереть? Спроси меня, как

ГЛАВА ТРЕТЬЯ




Чандрасекар неуловимо изменился с предпоследнего визита Карины. Прошлый раз она прилетала сюда при достаточно тяжёлых обстоятельствах, и потому не слишком пристально могла обращать внимание на окружающую обстановку. Так-то сейчас здесь по-прежнему был словно уголок рая: играла приятная тихая музыка, плавно струился ветерок, люди улыбались друг другу добрее и чаще, нежели в иных краях Вселенной.

Но то ли мелодии звучали сейчас минорнее, то ли ветер посвежел, то ли улыбки стали чуть более натянутыми? Что-то здесь было не так: обитатели научного городка, знакомые Карине по прошлому визиту, оставались теми же… Но как будто чуть изменились. Что же произошло? Вроде бы и смех то и дело слышался, да и шутки никуда не пропали… Разве что стали немного другими, чуть более пресными, что ли. И куда-то исчезла та лёгкость общения, та атмосфера раскованности, словно бы её сдуло куда-то, как холодный ветер уносит крылья мёртвой бабочки. Даже мода немного изменилась: Карина заметила, что из гардероба девушек практически исчезли короткие полупрозрачные туники с застёжкой на одном плече, надеваемые на обнажённое тело.

В конце общего обеда под крышей знакомой ротонды Карина вспомнила про театрально-клубную жизнь в Зоннентау — ближайшем центре развлечений. В прошлый раз её выход в сопровождении недоброй памяти Дайны закончился достаточно жёстко, и Травиц надеялась, что уж в этот раз она получит больше удовольствия от пребывания на планете.

— В Зоннентау сейчас почти всё закрыто, — огорошила Карину Тори Инскип. — Люди перестали посещать подобные зрелища.

— Почему так? — удивилась Карина.

— Ну… Трудно сказать, — произнесла Сэди, бывшая, по словам Романа, до недавнего времени любовницей Электры, пока та не исчезла. — Теперь как-то повсеместно вдруг стало считаться, что это как бы нехорошо.

Девушка кривовато улыбнулась.

Леди Инскип (у которой вроде бы наладились отношения с мужем, несмотря на её спорадические посещения оранжереи Романа) сказала, что в обществе действительно обозначились некоторые строгие тенденции. Началось это сразу же после предыдущего приезда Карины, когда ужесточились правила въезда на планету.

— То, что мы ограничили доступ для мутантов — это правильно, — сказала Вера. — Это на всех нормальных планетах обычная практика. Но у нас скоро не останется ни одного транса, любого типа причём. Кто-то из руководства специального управления полётов издал правило, причисляющее трансов к неистинным людям, и теперь к ним стали кое-где относиться как к мутантам.

— Но не у нас же, — возразил Роман.

— Ты серьёзно так думаешь? — спросила Тори.

— А куда, кстати, делся Гарни? — поинтересовалась Карина.

— Уволился и улетел восвояси, — неохотно произнёс Владимир, бывший любовник леди Инскип и того самого Рича Гарни. — Сказал, что душно стало у нас ему здесь…

За столом повисла неловкая пауза. Карина поняла, что это тот самый случай, когда лучше жевать, чем говорить. К тому же как раз подали десерт — к счастью, оказавшийся ничем не хуже, чем в прежние времена.

Что ж, дань гостеприимству Травиц оказала, теперь пришло время ещё немного попрессовать брата. И не только в плане исчезновения Электры. Хотя это тоже, надо признать, было не очень приятным сюрпризом.

— Не надо на меня так глядеть, сестрёнка, — недовольно сказал Роман. — В конце концов, будем рассматривать вещи как взрослые люди: Электра, которая, кстати, тоже давно не девочка, имеет полное право быть с тем… или с той, кого выберет. Или кто выберет её.

— Вот именно. Характер у неё не самый стойкий, — проворчала Карина, развалившись в шезлонге у входа в оранжерею и задрав ноги на столик. Протянула руку, взяла ближайшее яблоко из вазы и с хрустом откусила. — Почему у вас тут всё так вкусно, чёрт возьми?!

— Пока вкусно, — невесело сказал Роман. — Служба управления полётов стала излишне самостоятельной конторой и теперь лезет во все дела, включая даже планы по выращиванию инопланетных культур. Они уже попытались протащить правило, запрещающее разводить некоторые плодоносные деревья.

— Что за бред?

— Потому что из них в посёлках делают вино, и люди якобы из-за этого быстро становятся алкоголиками.

— Алкоголизм же купируют на начальной стадии, что за ерунда!

— Вот и я сказал, что это ерунда. Но они предупредили, что за эти слова могут вывести из совета управления. У меня хватило ума заткнуться, хотя наш институт и подал потом письменную апелляцию. Так что яблочки и виноград мы пока что отстояли. А вот трансов — нет. Инскипа вызывали в столицу, после чего он вернулся злой как чёрт и пригласил в кабинет Гарни. Не знаю, о чём они там беседовали, но через пару дней Гарни уволился и покинул Чандрасекар. Владимир и Тори были, конечно, в бешенстве… Но ничего, привыкли… Про то, что в Зоннентау, как и в большинстве других подобных мест, стало смотреть не на что, ты уже знаешь. Кстати, думаю, это была одна из причин, по которой и Электра заскучала. Она любила гулять по Зоннентау, ей нравилась вся эта богемно-раскованная атмосфера. Кстати, могу показать картины, которые она там рисовала. И портреты. Скажу как есть — у девочки наконец-то стал раскрываться талант. Однажды она вернулась вся в слезах. Спросил — что такое? Оказывается, увидела возле кафе, где расположилась с мольбертом, двух геев. Довольно беспардонных молодых людей, какие они раньше обычно были… Предложила нарисовать их с натуры, сделать такой двойной портрет. Эти два чудика принялись целоваться прямо на пятачке недалеко от входа в кафе, она их спокойно рисует… Ещё полгода назад никто бы не обратил на это особого внимания, разве что поулыбался. Тут подскочили три парня и девчонка, начали орать какой-то вздор, вытолкали этих геев с пятачка перед кафе, а у Электры отобрали мольберт и порвали незаконченную картину. Я потом в справедливом гневе помчался разбираться и, как ни странно, нашёл одного из нападавших. Представь себе — никакой он не хулиган, он добровольный помощник службы управления полётов и следит за порядком. Я поинтересовался, с каких пор запрещено целоваться на пятачках возле заведений, да и вообще на улице. Он немного начал юлить, сказал, что прямого запрета нет, но у руководства есть мнение, что кому-то можно (да и то нежелательно), а кому-то вообще нельзя. Так что если, сестрёнка, у тебя возникнет желание с кем-нибудь интимно пообщаться, держи в голове разницу. Если познакомишься с мужчиной — так и быть, можешь поцеловать его на улице. Если с женщиной… Сама понимаешь.

— Что ты мне за дичь рассказываешь, братец? Я столько всего про нашу Эсмеральду слышала, какая она якобы чопорная и нравственная, но даже там такого и близко не может быть.

— Правильно. Потому что у вас там главное управление полиции Взаимодействия. К тому же, у вас правит Морган. Можно делать всё, что не запрещено. А что запрещено, тоже можно, нельзя только попадаться. А у нас Рокфеллер. Вчера можно было всё и даже больше, а сегодня ты узнаёшь, что это всё под запретом. Кстати, сами ведь тоже виноваты: слишком много ограничений на въезд — тоже не лучшая идея. А я когда-то сам её протаскивал. Теперь видишь, чем это дело оборачивается.

— Я была на одной интересной планете. Кажется, Касмани. Там в столице колонии местные создали специальный патруль, который измерял длину женских юбок. Пришлось даже проводить полицейскую операцию… Но там другое — религиозный фанатизм. Представь — какая-то церковь времен ранней Экспансии собрала своих единомышленников и по-тихому устроила там поначалу спокойную, закрытую колонию. Потом, как водится, ритуалы и традиции выродились в совершенно жуткие обычаи.

— То есть поводом для операции стала не длина юбок, как я понимаю?

— Конечно. Там было в порядке вещей пороть плетями жён и детей. И это тебе не гламурный клуб «Смайтфетиш», это настоящие телесные наказания. В общем, как только начали жаловаться на увечья, вмешалась полиция. И знаешь, как там её встретили?.. Нас стали забрасывать камнями и бутылками с горючей смесью. И — заметь, братец — отнюдь не мужья и отцы наиболее сильно сопротивлялись вмешательству. А избиваемые ими женщины — чьи-то жёны, матери и дочери.

— Колонию, как я понимаю, расселили?

— Конечно. Рвать социальные связи грубой силой нельзя, но детям пришлось показать, как живут большие города на нормальных планетах. Молодёжь посмотрела, потом, естественно, сама стала покидать колонию.

— Но Чандрасекар — это уже давно не колония, Каринка.

— Тогда под кого и каким образом он так быстро прогнулся? Роми, ты должен знать! Ты же член их совета! Само по себе это вряд ли бы произошло.

— Пришлые?

— Уверена.

— Как их нам вычислить? И что вообще можно сделать?

Карина встала с шезлонга, взяла ещё одно яблоко.


— У меня есть некоторые полномочия, Роми. Во-первых, я теперь не просто инспектор, а старший. Имею право выполнять ревизию и надзор за местными органами правопорядка… Служба управления полётов ведь является сейчас таковой?

— Является. Не так давно был принят новый устав нашей службы. В общем, мы теперь имеем право даже лишать свободы тех, кто будет противостоять укладам и правилам общества.

— То есть организация присвоила себе полицейские функции, да ещё без разрешения? — улыбнулась Карина. — Отлично. Завтра едем в вашу столицу, или где там сейчас главная контора находится… Кстати, а ты там как часто бываешь?

— Не чаще раза в месяц, когда собирают заседание совета. Мне совсем не нравится, что там происходит… Да и никому не нравится. Но такое ощущение, что кто-то за нас заранее уже всё решил.

Начальник службы управления полётов оказался внешне отнюдь не противным. Совсем наоборот — Карину принял у себя в кабинете элегантный мужчина лет тридцати, одетый с иголочки, притом явно не в реплицированную и не в синтезированную одежду. Аккуратно постриженный, светловолосый, голубоглазый и — что особенно удивило Карину — с небольшой бородкой, почему-то называемой в некоторых углах Вселенной «капитанской».

Игорь Вайлис — так звали главного специалиста по силовому решению проблем — был подчёркнуто вежлив. Он изъявил готовность отвечать на любые вопросы, хотя поначалу очень дотошно принялся выяснять степень полномочий инспектора Травиц. Разобравшись, в чём состоит суть претензий полицейского управления, улыбнулся:

— Вы совершенно правы. Служба управления полётов сначала занималась только проверкой лиц и грузов, прибывающих на Чандрасекар. И её создали сами жители, поскольку в последние годы стали прилетать в больших количествах нежелательные элементы… Которые привнесли в уникальную культуру нашей планеты слишком много деструктивного и разлагающего.

— Например? — спросила Травиц.

— Например, конкурсы. Поначалу на планете имели место ставшие уже традиционными обычные конкурсы красоты, весёлые соревнования вроде таких, кто быстрее и смешнее разрисует соперника красками… В конце концов одним из наиболее популярных развлечений стало состязание по метанию спермы на дальность. Или на меткость. Нам пришлось это запретить. Как и многое другое.

— Это же происходило в клубах, насколько я знаю. В закрытых помещениях, куда не допускались люди, не достигшие определённого возраста.

— И что хорошего было в том, что эти клубы посещали люди, достигшие определённого возраста, леди Травиц? Туда приходили люди семейные, притом зачастую порознь… Знакомились там с другими гражданами, прежде им незнакомыми, вступали в сексуальные контакты, даже не зная имён своих случайных партнёров. А маскарады? А идиотские заплывы через реку на надувных секс-куклах? А «романтические» лотереи со знакомством вслепую, когда неожиданным партнёром мог оказаться кто угодно? В том числе человек того же пола или даже близкий родственник. Такие игры пришлось объявить противоестественными, и играющими на руку нежелательным элементам, мечтающим заполнить нашу прекрасную планету чем-то омерзительным и непотребным…

— Так от нежелательных элементов за последние полтора-два года вы ведь практически очистили планету?

— Во всяком случае в разы сократили их количество.

— Тогда чем можно объяснить резкий рост насильственного попрания прав в быту и насильственных же хулиганских выходок на улицах за тот же период?

— Вы, очевидно, ознакомились со статистикой, леди Травиц?

— Само собой.

— Ещё два года назад такая статистика попросту не собиралась. Сравнивать трудно.

— Верно. Потому что в ней не было необходимости. Поскольку понятия «насилие» и «Чандрасекар» ранее не пересекались в одной парадигме. А теперь появляется интересная закономерность: чем сильнее вы боретесь с театральными клубами и транссексуалами, тем больше насилия в обществе. Как вы можете её объяснить?

— Очевидно, не все элементы ещё выявлены и высланы. И вообще, есть стройная философская теория, что борьба за чистоту нравов и помыслов не может обходиться без некоторых издержек. Частичные скачки насилия — как раз этот побочный показатель.

— Это не «частичные скачки». Кривая насилия на Чандрасекаре растёт по прогрессии. К счастью, по арифметической. Но это пока.

— Поэтому однажды и возник вопрос о постройке тюрьмы. Правда, как вы можете убедиться, она пустует. Пока пустует, — с лёгкой угрозой в голосе сказал начальник службы.

— Пан Вайлис, а вы были выбраны на эту должность или заняли её каким-то иным образом? — поинтересовалась Карина после небольшой паузы.

— Меня назначил совет правления, — ответил Вайлис. Его явно начал утомлять этот разговор.

— Могу я ознакомиться с протоколом решения? — строго спросила Травиц.

Как выяснилось, протокол был. И действительно, Игорь Вайлис был назначен советом правления, состоящим из двенадцати членов. Карина пробежала список глазами и убедилась, что в нём нет ни Романа Травица, ни Гора Инскипа. Ей, конечно, не хотелось произносить вслух фамилию своего брата, чтобы это не выглядело прозелитизмом родственных связей, но за отсутствие Инскипа Карина решила спросить строго. И вот тут-то начали выясняться очень интересные обстоятельства: оказывается, были какие-то «большие» и «малые» собрания совета, что в корне противоречило уставу службы. Устав был весьма солидным по объёму, но Карина пошла на принцип и отыскала огромное количество самовольных решений то ли «малого» совета, то ли самого Игоря Вайлиса. Включая вменённые обязанности для патрульных следить за нравственным поведением жителей. И такое самоуправство, как лишение свободы без суда и следствия. Да, недавно построенная тюрьма на окраине столицы пустует, но долго ли её заполнить? При такой ретивости?

Вайлис постепенно приходил в негодование от спокойных комментариев Травиц, которые она делала, составляя рапорт. Попутно она неслышно общалась с Чезаре Мартинелли, передавая ему список имён «малого» совета и выслушивая характеристики этих достойных граждан. Общалась и не только с ним, что, конечно, требовало приличного напряжения.

— Послушайте, Игорь, — по-доброму начала Карина в ответ на одно из недовольных замечаний руководителя. — Предлагаю немного отвлечься от этой бюрократии. Я ведь не враг вам, поймите правильно. И мне тоже очень хочется, чтобы на такую уникальную планету, как Чандрасекар, не проникали нежелательные… элементы.

— Оно и видно, — пробурчал Вайлис.

— Кстати, Игорь, а вы сами уроженец Чандрасекара?

— Я из сектора Форд, — неохотно ответил Вайлис.

— Подробнее, если не секрет?

— Вообще, я родился на орбите внешнего рубежа. Там и провёл детство и юность.

— Образование вы получили здесь? На орбитах ведь нет никаких учебных заведений, кроме школ. А дистанционное образование не считается полноценным.

— Нет, не здесь.

— Где же тогда?

— Я учился в высшем колледже по специальности «прикладная социология», — ответил Вайлис.

— В секторе Рокфеллер нет такого понятия «высший колледж», и в здешних университетах не обучают такой специальности, которую вы сейчас назвали.