Идеальный сын

– Блин, утюг же забыла! – вскакиваю я и бросаюсь в гостиную.

Щёлкая стенным выключателем, выдёргиваю вилку из розетки. Утюг, шипя, выпускает пар.

– Прости, – заставляю я себя издать смешок, когда Шелли заходит в гостиную. – Забыла выключить.

Шелли включает свет. Внезапно ощущаю себя уязвимой – ведь снаружи этот мужик. Но нет, он ушёл, напоминаю я себе. Взгляд Шелли падает на гладильную доску.

– Это занятие можно и оставить, Тесс, – говорит она медленно, тихо, будто ребёнку.

Перевожу вслед за ней глаза на одну из твоих рубашек, лежащих на куче белья на пару с моими топами и последними школьными рубашками Джейми.

– Ой, нет, – качаю головой. – Я, как Марк погиб, так и не гладила. Я не собиралась его рубашку гладить. Не собиралсь гладить… – Окончить фразу не получается.

– Хорошо, – кивает Шелли, но видно, что неуверенно.

– Я неделями ничего не гладила. Не чувствовала в себе сил. А сегодня взяла и погладила. Было хорошо, – говорю я, вспоминая, как по комнате раздаётся смех Джейми.

– Да, Тесс, но с тобой точно всё хорошо? – Шелли трогает меня за руку.

– Не считая того, что я увидела в саду какого-то мужика, всё отлично, – силюсь я улыбнуться.

– Давай я тогда сделаю нам по горячему шоколаду, – предлагает Шелли.

В этот момент я понимаю, что не рассказала ей про то, что Джейми бросил в меня тарелкой. Можно было бы и рассказать, да что-то не даёт. На фоне их с мужем ссоры моя собственная размолвка с Джейми ушла в тень, и снова вытаскивать её на свет как-то мне не хочется. То же и про звонок позапрошлым вечером. Пусть полиция приедет – им расскажу, надо. Я сама, Марк, так долго не смогу.

Горячий шоколад, который сделала мне Шелли, согревает желудок, а разум обволакивает вязким слоем патоки. Ясно мыслить не получается. Руки и ноги сковала усталость. Нет сил. В саду был кто-то, повторяю я себе снова и снова, но в памяти это событие покрыто туманом и будто бы и не случалось вовсе.

Когда наконец приезжают полицейские, я стараюсь сконцентрироваться, но в голове чехарда, а во рту каша. Мне задают вопрос за вопросом, но я с трудом понимаю их смысл, а придумывать ответ даётся и того тяжелее.

– Где вы стояли, когда заметили, что в саду кто-то есть? Вы обратили внимание, во что этот человек был одет? Такое раньше случалось?

Я хочу им рассказать про звонок незнакомца с угрозами, но язык вдруг совсем перестаёт ворочаться, а в голове всё перемешивается, будто не мысли это, а мозаика Джейми, в которой все части не на своих местах. Какое изображение должно быть, я знаю, какие слова сказать – тоже, но не могу придумать, как правильно расставить кусочки пазла.

– Вы упоминали, что в доме с вами находится ваш сын?

Веки тяжелеют, туман влечёт меня прочь из гостиной.

Шелли говорит что-то про Джейми, но её голос словно приглушили. Тащимся наверх – я, два полицейских и Шелли, – заглядываем в комнату Джейми. Ночник горит, сынок калачиком свернулся под одеялом, головку свесил.

Один из полицейских что-то спрашивает про Марка, но я в это время закрываю дверь комнаты и шикаю на них, чтобы не шумели.

Что было после, помню смутно. Полицейские уходят, Шелли ведёт меня в кровать, обещая перед уходом ещё раз заглянуть к Джейми. Или мне так показалось. Не могу вспомнить. Не знаю.





Глава 41





Воскресенье, 25 марта – до дня рождения Джейми 14 дней


Только на следующий день, когда я сбрасываю подушку, удушающую мои мысли, я начинаю задумываться о приезде Шелли и о том, как быстро она вчера до меня добралась.

Телефонный звонок полицейскому диспетчеру, казалось, тянулся вечно, но занял вряд ли больше десяти минут. С того момента, когда я позвонила Шелли и стала звонить диспетчеру – 10 минут. Да я дольше ключи от машины ищу или ботинки натягиваю.

Шелли сказала, мол, только из бассейна выхожу, но вряд ли бы она за 10 минут примчалась.

Что-то не сходится. Я засовываю ноги в резиновые сапоги и направляюсь в сад. Иду по тому же маршруту вокруг дома, что и Шелли прошлой ночью. Трава мокрая, и земля за неделю будто напиталась дождём. До сих пор видны отпечатки сапог полицейских – как они вчера, топча нарциссы, обыскивали сад.

У дома на дереве я останавливаюсь и становлюсь точно на то место, на котором вчера и видела незнакомца. Гостиную видно как на ладони. Даже с такого расстоянии вижу, как Джейми склонился над джойстиком, в телевизоре тёмный мир «Майнкрафта». Отсюда видно и кабинет, и спальню Джейми.

Внезапно я вздрагиваю и собираюсь уже уйти, как мне в глаза бросается что-то яркое. Опускаюсь на корточки, пробегаю пальцами по листьям и нахожу: пуговицу. Блестящую серебряную пуговицу.

Узнаю моментально – это с куртки Шелли, в которой она вчера приехала. Если мыслить логически, то понятно, что пуговица легко могла оторваться, пока Шелли прочёсывала вчера сад, или на днях, когда мы работали в саду. И всё равно мне снова вспоминается, как быстро она приехала, как необычно я себя почувствовала, выпив горячего шоколада. Как и в прошлый раз, когда Шелли делала горячий шоколад.

Вдруг в голове звучит колыбельная – тихий голос Шелли.

«Никогда не сомневайся, что тебя люблю».


В тот раз, выпив горячего шоколада, я едва дошла до комнаты Джейми. Пыталась не уснуть через силу. А на следующее утро во рту пересохло, мысли путались – как сегодня. Я подумала тогда, что это побочка от таблеток, но что, если нет?

Поворачиваюсь, бегу в дом. У двери скидываю сапоги, несусь наверх, в спальню, где мой дневник. Перелистываю страницы. Не помню, чтобы я столько писала. Нахожу ту, где речь идёт о Шелли, приписываю вопрос: «Шелли мне подмешивает что-то?»

От самой мысли воротит. Шелли – мой друг. И всё же я обвожу ручкой вопрос снова и снова.

Делов-то – пара таблеток снотворного в кружку, а я-то и так еле на ногах стою.

Силюсь вспомнить тот раз после нашей поездки за покупками, когда Шелли ругалась, а я случайно подслушала. Она ещё говорила так резко, совсем не похоже на себя обычную.

«Чтобы к ней подходить не смел, понял? – кажется, так она сказала. – Ты специально, что ли, всё пытаешься испортить?»

В магазине мы в тот день закупались так долго. Я думала, это мне Шелли помочь решила, но теперь не могу избавиться от мысли, какое удивительное получается совпадение: единственный раз, когда я из дома ушла на подольше, чем обычно в школу и обратно, – и ко мне кто-то забрался. Под кем-то я подразумеваю Йена. Но это значит, что они с Шелли как-то связаны.

Кажется, и думать нечего – слишком за уши притянуто. Но мне вспоминаются недоверчивые лица констеблей и как Шелли настаивала, чтобы я вызвала полицию, будто бы хотела, чтобы они посчитали меня сумасшедшей.

Что происходит, Марк?





Глава 42





Йен Кларк


Несколько недель до дня рождения Джейми я Тесс не видел. Ну, может, по телефону поговорили пару раз. Где я был в субботу 24 марта, я не помню, наверное, в пабе «Таверн», в Ипсвиче. По субботам вечером мы там обычно собираемся с друзьями. Я вам дам их имена, кто-то точно подтвердит, что я там был тем вечером.

Чтобы я пытался Тесс запугать – чушь. Зачем мне торчать у неё в саду, когда на улице холод собачий? Ей кажется, якобы я хочу отобрать у неё дом, но мне всегда было всё равно – купили они его, ну и купили. Мне, слава богу, и в моей квартире на набережной неплохо.





Шелли Лэнг


Когда Тесс позвонила тем вечером, я правда не знала, что и думать. Напугана до смерти, клянётся, что у неё в саду ходит кто-то. Я как раз выходила из бассейна и, когда Тесс позвонила, садилась в машину. Приехала, пошла в сад – решила, это всё Йен. Я поначалу думала, что Йен пытается Тесс помочь и вообще лучше наследством заняться человеку, который в этом понимает, но мне не понравилось, как он давил по поводу завещания Марка, их денег. Должны ему они были, не должны, у него нет права говорить Тесс, когда и что делать.

Потом полицейские приехали, было ужасно. Тесс начала вести себя очень странно, как будто выпила. Еле два слова связать могла. У вас, наверное, есть полицейский отчёт. Полицейские осмотрели всё снаружи дома, а потом мы поднялись, заглянули в комнату Джейми. Констебли Хиггс и Френч проявили понимание, но вряд ли они поверили рассказу Тесс. Я к тому моменту уже не верила.





Глава 43





Понедельник, 26 марта – до дня рождения Джейми 13 дней


В кои-то веки я прихожу раньше, чтобы забрать Джейми из школы. Других родителей нет, а дети всё ещё внутри заканчивают свои школьные дела, пока не прозвенел звонок идти домой.

Сажусь у кирпичной стены возле учительской автостоянки, делаю глубокий вдох, наслаждаясь тишиной, покоем и маслянисто-жёлтым светом солнца на лице.

Ярко так, что режет глаза, но я их не отвожу. Приятно выбраться из сумрака, приятно прийти пораньше. Оборачиваюсь в сторону дороги. Мимо проезжает машина, замедляясь на повороте. Солнечный свет отражается от ветрового стекла, водителя не видно, но чувствую, что он смотрит на меня. Быстро отворачиваюсь.

Чем-то эта школа напоминает церковь – старыми обожжёнными красными кирпичами и арочными окнами. Даже треугольное крыльцо, заканчивающееся точкой в середине здания, похоже на шпиль. На его крыше скрипит на ветру флюгер-петушок.

Интересно, используется ли тонкая красная дверь на веранде? Или дети всегда приходят и уходят через две широкие двойные двери стеклянной приёмной, пристроенной сбоку?

Представляю себе, как Джейми сидит за каким-нибудь столом. Выписывает сосредоточенно своим петлистым, связанным почерком. Для меня это всего лишь предложение, но для Джейми это длинный список правил, которые нужно запомнить: слова пишем в строку, в нужном месте не забываем запятую, прямую речь оформляем, в существительных не путаемся, в конце ставим точку. Он точно как ты, Марк. Ему ближе математика.

От лёгкого ветерка, который словно дыхание на моей шее, я вздрагиваю, и тут же мне снова кажется, что за мной наблюдают. Сажусь в другом месте у стены, осматриваюсь, но никого не вижу. Вдруг замечаю движение: в стеклянных дверях школы появляется женщина. Открывает их, идёт в мою сторону. На женщине поверх сиреневой рубашки и чёрных брюк – чёрный вязаный кардиган, и, когда, скрипя флюгером, над сельхозугодьями проносится порыв холодного ветра, она закутывается в него.

У неё чёрные как смоль волосы, доходящие до выступающей ключицы. Её худоба болезненна, а на лбу у неё морщины, будто она постоянно чем-то озабочена.