Игрушка олигарха

— Если не хочешь скандала, выпусти меня немедленно, — потребовала я.

— Скандала не хочу, — сразу объявил он. — Отпускать тебя не хочу еще больше.

— Даже так? — протянула я. — И что же изменилось, Дим? Надя отпала, так ты обо мне вспомнил?

Он должен был знать, что во мне скопилось слишком много обиды на него. Так пускай же пожинает плоды своего ко мне обращения.

— Тебя забудешь! — сдерзил он.

— Я тебе помогу! — заверила я. — Не так — то это и трудно. Месяц — другой, и все пройдет. Ничего особенного у нас ведь не было.

Я хотела сказать иначе, уколоть больнее, но не смогла. Даже об этих словах пожалела моментально. Дима словно окаменел, но так и не ослабил хватки. Остаток пути мы ехали в гнетущем молчании.

— Приехали, — объявил Сеня.

Он открыл для нас дверцу и подал мне руку. Следом вышел Дима. Я не могла смотреть ему в глаза и боялась остаться рядом, снова довериться, опять упасть в эту пропасть. Я ведь почти свыклась с мыслью, что мы расстались навсегда. Почти…

— Давай мы послушаем доктора, а потом ты начнешь скандалить? — предложил Рогозин. Какое щедрое предложение, однако!

— Не нужно делать из меня монстра, — тихо ответила. — Я, может быть, и восприняла все слишком остро и не во всем до конца разобралась, но и ты мне вовсе не помог, Дима. Ты ничего не сделал, чтобы убедить меня остаться с тобой. Ты даже не отрицал того, что наплел Костяк про месть моему отцу. И я до сих пор не знаю, правда ли то, что ты пытался свести его в могилу. Ты просто оставил меня, когда я тебе надоела со своими попытками докопаться до истины. И эти поступки более чем красноречивы.

Он сделал ко мне шаг и попытался дотянуться до щеки, но я хлопнула его по руке. Даже не стесняясь того, что мы были на виду у прохожих.

— Я хотел, чтобы ты доверяла мне, а не кому попало.

— А почему я должна доверять тебе? — с вызовом спросила я. — Тогда или сейчас? Зачем? Чтобы ты воспользовался моим доверием?

Он сцепил челюсти, и по виду я могла бы сказать, что у него начала раскалываться голова от минутного общения со мной. Это вдруг заставило меня усмехнуться. Наверное, такие они и есть… отношения семейных пар. Они дерутся, ссорятся, что — то постоянно выясняют, но все равно остаются вместе, потому что связаны невидимыми нитями. И осознание этого вдруг заставило меня испытать запрятанное подальше чувство нежности к мужчине. Я смотрела на его плотно сжатые челюсти и метающие молнии глаза и думала, как сильно хотела запрыгнуть на него с ногами, обнять со всей силы и поцеловать.

— Мы покажем меня врачу, а потом ты расскажешь всю правду, — выдвинула я свои условия. И на всякий случай требовательным тоном (который я переняла у Димы) повторила: — Всю правду с самого начала. Какой бы она ни была. Я серьезно. Или так, или прощай.

Я уже знала, что будет дальше. Рогозин попытается мысленно просверлить дыру в моей голове, а когда у него это не выйдет, он просто скупо кивнет.

Кивнул. А когда я довольно улыбнулась, он схватил меня за руку, переплел наши пальцы и повел внутрь навороченной клиники.

Илья Иванович Павловский, в чью клинику мы заглянули, оказался молодым мужчиной довольно привлекательной внешности. Что уж там, настоящим красавцем. И, судя по всему, он прекрасно знал, какое впечатление производил, и не стеснялся этим пользоваться. Как только они с Димой поздоровались, все внимание доктор переключил на меня. Я получила массу комплиментов, и даже если и была до этого зеленой, то от его речей и взглядов точно покраснела.

Рогозин, естественно, этого не пропустил. Он молча наблюдал, ведь в самом деле волновался и хотел услышать диагноз, а я гадала, когда же он все — таки взорвется.

— Здесь болит? — спрашивал Илья, ощупывая мой живот. Его пальцы подбирались все выше и выше под моим свитером. И хоть мужчина старался вести себя как профи, свой шаловливый взгляд контролировать не мог. Или не хотел.

— Немного, — честно призналась я.

— На аппендицит не похоже, — констатировал он. — Точно скажу, когда будут анализы. Ты что — нибудь ела?

— Нет, — ответил за меня Дима, тем самым намекая, что прекрасно осведомлен, чем я занималась с самого утра.

Илья Иванович хмыкнул и кивнул на Димку.

— Не кормит, изверг?

Рогозин закатил глаза, сложив руки на груди. А я не стала врать.

— Он со мной не живет. Так что вся ответственность только на мне.

— Эх, — притворно вздохнул доктор. — Такая красота и неприкаянная. И недосмотренная. Юль, а давай я тебя себе заберу? Накормлю, приласкаю.

Я хихикнула, прекрасно понимая, что он шутил, но кое — кому было не до шуток.

— Она тебе что, котенок, млять? — пророкотал Дима.

— Сергеевич! — ничуть не испугавшись, протянул Илья. — Женщины — еще какие котятки! Им что? Им ласка нужна! Забота. Любовь. Правда?

Он улыбнулся мне и подал руку, помогая встать с кушетки.

— Правда, — подтвердила я, смотря исключительно на Диму.

Он подошел и демонстративно встал перед Ильей, закрывая тому вид на меня. Доктор виду не подал, а повел нас в лабораторию для сдачи крови.

Спустя минут десять меня обрадовали, что никакими страшными заболеваниями я не болею, но организм страдает от низкого уровня гемоглобина. От этого все симптомы на лицо: бледность, слабость, усталость, головные боли, головокружение, тошнота. И все из — за неправильного питания, стресса и дефицита железа. Как только доктор прописал витамины и дал рекомендации насчет диеты, Дима поспешил распрощаться.

— Юль, визиточку возьми! — напоследок предложил Илья и с улыбкой опытного искусителя протянул мне картонку.

— Обойдешься, — грубо оборвал Рогозин и утащил меня, что выглядело крайне невежливо.


— Разве так можно общаться с людьми? — причитала я по дороге до машины. — Человек помочь хотел, а ты его обидел.

— Угу, — заворчал он. — Чего он точно хотел, так это заса…

— Можешь не продолжать, — оборвала я.

— А ты и не прочь, смотрю, — буркнул Дима. Я даже остановилась прямо посреди коридора, пораженно глядя на мужчину.

Дима вздохнул, остановился, обернулся. Долго смотрел на меня, а затем вдруг скривился и начал передразнивать мою мимику и голос:

— Ой, спасибо большое за совет. Ух ты, у вас такой красивый кабинет!

Я сжала губы, чтобы не засмеяться во весь голос. Меня хватило на несколько секунд. Но даже когда я начала хохотать, сложившись пополам, Рогозин не думал останавливаться.

— Да — да, болит, — пищал он «по — девичьи». — И еще чуть — чуть выше. Ой, а это уже мои буфера.

— Боже! Ты такой идиот! — выдала я сквозь смех и слезы. — Серьезно? Я себя так не вела!

— Да ты слюнями весь его блокнот закапала, — изрек Рогозин и, развернувшись, лихо помчался к дверям.

Отсмеявшись и успокоившись, я выдохнула и потопала следом. Дима, к моему удивлению, не уехал. Стоял у машины, ожидая, когда я влезу внутрь. Стоял и буравил меня фирменным взглядом. Пришлось снова сжать губы. Ревнующий Димка — это нечто!

— Ну! — гаркнул он. — Ты садишься?

— Не — а! — не удержалась и поддразнила: — Я, может, еще что — нибудь обследую.

Дима вдруг улыбнулся. Так хищно, я бы даже сказала по — сумасшедшему.

— Ой, — пискнула я, осознавая, что довела мужчину. Сильно довела!

Инстинктивно отступила на шаг, когда он бросился ко мне. Но убежать не успела, он закинул меня на плечо и звонко хлопнул пятерней по заднице.

— Доигралась, — только и произнес он. И хорошо, что в машине я очутилась быстро, потому что голова начала кружиться от перевернутого положения. Правда, оказалась я в странной позе — лежащей на Диме животом вниз, тогда как его руки надежно удерживали мое мягкое местечко.

— Завтракать! — скомандовал он, и Сеня (видимо, с перепугу) тут же вжал газ, резко тронувшись с места.

Сесть нормально мне дали лишь после того, как я начала ныть о плохом самочувствии.

— И правда ведь изверг, — пробормотала я.

— Ты сама ко мне пришла, — напомнил он.

— А вот об этом мы сейчас поговорим, — решительно заявила я, ткнув в Рогозина пальцем.

А он взял и надкусил его. Я с минуту отвоевывала конечность, пока Дима наслаждался своим дурачеством. Таким я видела его крайне редко, эта и была та сторона мужчины, в которую я влюбилась безвозвратно. Смотреть на его довольную улыбку было почти больно. А внутренний голос, словно ему, наконец — таки, дали слово, кричал: Мой! Родной! Любимый! Самый лучший! Не отпущу!

Ресторан мне не был знаком, но судя по тому, как приветствовали Диму, я сделала вывод, что и в этой части города у него бизнес.

Я наблюдала за ним с каким — то умиротворением. Наверное, после пережитого этим утром меня уже ничто не могло поразить. Какой бы ни была история Рогозина, это не сравнится с болью, которую я бы испытала, если бы мне пришлось сделать аборт. Хотя я до сих пор не была уверена, решилась бы я на такой отчаянный шаг. На кону стояло все мое будущее. Не говоря уже о жизни отца. Как бы он перенес эту новость?

— Хорошо, что все обошлось, — облегченно произнесла я после того, как официантка приняла заказ и удалилась. — Иначе это был бы…

Даже слов не подобрать.

— То есть мысль родить от меня ребенка так тебе омерзительна? — с вызовом спросил Дима. Я удивленно приподняла бровь. Разве с такими вещами можно шутить? Как беременность вообще может быть предметом спора у нас?

— Ты, верно, издеваешься, — пробормотала я.

Он не стал продолжать тему, и между нами повисло неловкое молчание. Не впервые. Странное чувство, будто прожил с человеком целую жизнь, но все равно не знаешь его от слова «совсем».

— Хочешь сказать, что был бы рад, если бы я оказалась беременной? — уточнила я, хотя мысль была совершенно абсурдной.

— Аборт я бы тебе точно не позволил сделать.

— Чтобы насолить моему отцу? — выдвинула я предположение. Хотя и понимала, что провоцировала очередную ссору. Просто не могла остановиться. Он сам погубил милую, наивную и безумно влюбленную девушку. Осталась какая — то злобная мегера.

Рогозин вздохнул.

— Твой отец не при чем, — терпеливо произнес он. — И никогда не был. Мы расстались с ним не очень хорошо. Но все же не настолько, чтобы я желал ему смерти.

— Как именно вы расстались? Я хочу подробностей.

— Сначала ты поешь.