Икабог

— Да, но как это сделать, Никчэм? Это чудовище — сплошная загадка! Все эти годы люди вообще считали его выдумкой!

— Прошу прощения, ваше величество, но как раз в этом вы не совсем правы, — возразил Никчэм. — Я долго искал и наконец нашёл самого опытного специалиста по Икабогам во всём Раздолье. Лорд Треплоу ждёт вместе с ним в зале. С разрешения вашего величества...

— Так чего же ты медлишь? — взволнованно перебил его Фред. — Веди его сюда, быстрее!

Никчэм вышел из комнаты и вскоре вернулся с лордом Треплоу и невысоким седоволосым старичком, похожим на крота. Стёкла его очков были такими толстыми, что глаз за ними почти не было видно.

— Это профессор Вристрамис, — объявил Треплоу, указывая на старичка, склонившегося перед королём в глубоком поклоне. — То, чего он не знает об Икабогах, и знать незачем.

— Почему я никогда не слышал о вас, профессор Вристрамис? — спросил король. Он как раз подумал о том, что если бы он знал, что Икабог не просто существует, а даже изучается отдельными специалистами, то никакой экспедиции не было бы.

— Я уже давно ушёл на покой, ваше величество, — ответил профессор Вристрамис, ещё раз сгибаясь в поклоне. — В Икабогов верят так слабо, что я уже привык ни с кем не делиться своими знаниями.

Короля Фреда полностью удовлетворил этот ответ, а Никчэм испытал несказанное облегчение, потому что никакого профессора Вристрамиса не существовало точно так же, как и рядового Нобби Пуговки, и старой вдовы Пуговки в её рыжем парике. За очками профессора Вристрамиса и под париком вдовы Пуговки скрывался один и тот же человек: дворецкий лорда Никчэма, которого звали Отто Скрягг. Он присматривал за поместьем Никчэма, пока тот жил во дворце. Как и его хозяин, Скрягг душу продал бы за золото, поэтому он с лёгкостью согласился изобразить вдову и профессора за сотню дукатов.

— Так что вы можете нам рассказать об Икабоге, профессор Вристрамис? — поинтересовался король.

— Ну-с, начнём... — потёр руки фальшивый профессор, которому Никчэм заранее сообщил, что надо говорить. — Ростом он где-то вдвое выше лошади...

— ...если не выше, — перебил его Фред со знанием дела: громадный Икабог постоянно присутствовал в его кошмарах с тех пор, как король вернулся из Торфяндии.

— Именно так, ваше величество, — если не выше, — согласился Вристрамис. — Если принять, что Икабог средних размеров вдвое выше лошади, тогда крупный экземпляр получается ростом... давайте прикинем...

— ...с двух слонов, — вставил король.

— С двух слонов, — согласился с ним Вристрамис. — И глаза у него похожи на фонари...

— ...или на пылающие огненные шары, — добавил король.

— Как раз это я и хотел сказать, ваше величество! — кивнул Вристрамис.

— А может ли чудовище разговаривать человеческим языком? — спросил Фред. В его кошмарах Икабог, двигаясь ползком по тёмным улицам по направлению к дворцу, всегда шептал: «Я хочу сожрать этого королишку... Где же ты, малыш?..».

— Да, конечно, — сказал Вристрамис, в очередной раз низко кланяясь. — Мы считаем, что он научился разговаривать по-человечески, когда брал людей в плен. Перед тем, как выпотрошить и сожрать своих жертв, он брал у них уроки нашего языка.

— Господи, какое зверство... — прошептал побледневший Фред.

— Более того, — продолжал Вристрамис, — Икабог — существо очень злопамятное. Если жертва его перехитрит — как это сделали вы, ваше величество, когда вырвались из его смертоносных лап, — то в одну из ночей чудовище ​​непременно вылезет из болота под покровом темноты и схватит жертву, пока она спит.

Лицо Фреда было белее глазури на его недоеденной Фантазийной Финтифлюшке. Сглотнув, он прохрипел:

— Что же делать? Я обречён!

— Ерунда, ваше величество, — бодро сказал Никчэм. — Я уже придумал множество разных способов, как вас защитить.

С этими словами лорд развернул один из принесённых свитков. Красочное изображение Икабога, похожего на дракона, заняло чуть ли не весь стол. Страшилище, закованное в толстую чёрную чешую, было огромным и безобразным. Оно яростно сверкало белыми глазами, на конце его хвоста рос ядовитый шип, когти были длинными и острыми, как бритва, а в зубастом рту было достаточно места, чтобы туда поместился человек.

— Чтобы успешно защититься от Икабога, необходимо преодолеть определённые трудности, — сказал профессор Вристрамис, доставая короткую указку и тыкая ею по очереди в клыки, когти и ядовитый хвост. — Но самая большая опасность состоит в том, что после его смерти тело распадается на двух новых Икабогов.

— Что, правда? — простонал Фред.

— Увы, ваше величество, — развёл руками Вристрамис. — Я изучал Икабогов всю жизнь и могу вас заверить, что к моим словам стоит прислушаться.

— Возможно, ваше величество помнит, что во многих старых рассказах об Икабоге упоминается этот любопытный факт, — вставил Никчэм. Ему было очень нужно, чтобы король поверил в такое умение Икабога: от этого зависела основная часть его плана.

— Но это же... это же просто невероятно! — слабым голосом возразил Фред.

— Да, на первый взгляд это кажется невероятным, — кивнув, согласился Никчэм. — По правде говоря, это одна из тех необычайных, безумных идей, которые могут заинтересовать только самых умных людей, тогда как серые необразованные массы — ну то есть разные дурачки, ваше величество, — хихикают и глумятся над этим научным фактом.

Фред переводил взгляд с Никчэма на Треплоу, с него — на профессора Вристрамиса и обратно; все трое, казалось, ждали, когда он докажет, что принадлежит к умным людям. Разумеется, выглядеть дурачком королю не хотелось, поэтому он в конце концов сдался:

— Ага... ну хорошо, раз уж профессор так говорит... Но если чудовище распадается пополам каждый раз, когда умирает, как нам его убить?

— Ну, на первом этапе нашего плана мы этого и не будем делать, — пожал плечами Никчэм.

— Не будем? — с тоской в голосе спросил Фред.

На этот раз Никчэм развернул свиток с картой Раздолья. Возле самой северной оконечности королевства был изображён большущий Икабог. Вдоль края широкого болота стояло множество маленьких фигурок с мечами. Фред тут же прищурился, пытаясь разглядеть корону на какой-нибудь фигурке, не нашёл и с облегчением перевёл дух.

— Как можете видеть, ваше величество, наше первое предложение — это специальная Противоикабогская бригада. Эти люди будут патрулировать границу Торфяндии, чтобы Икабог не мог покинуть болото. Мы оцениваем стоимость содержания такой бригады, включая форму, вооружение, лошадей, жалованье, обучение, питание, проживание, пособия по болезни, надбавку за риск, подарки на дни рождения и медали, примерно в десять тысяч золотых дукатов.

— Десять тысяч дукатов? — растерянно повторил за ним король Фред. — Но это же куча золота! Хотя... если речь идёт о том, чтобы защитить меня... то есть Раздолье...

— ...то десять тысяч дукатов в месяц — это достаточно небольшая цена за безопасность, — закончил Никчэм.


— В месяц?! — взвыл Фред. — Десять тысяч в месяц?!

— Именно так, ваше величество, — подтвердил Никчэм. — Если мы хотим обеспечить надёжную оборону королевства, то придётся нести значительные расходы. Но если ваше величество считает, что воинов не нужно хорошо вооружать, то...

— Нет-нет, я этого не говорил...

— Разумеется, это не означает, что ваше величество будет нести расходы в одиночку, — продолжил Никчэм.

— То есть не в одиночку? — навострил уши приунывший было Фред.

— О нет, ваше величество, это было бы крайне несправедливо. Ведь от создания Противоикабогской бригады выиграет вся страна. Я предлагаю ввести налог, средства от которого пойдут на охрану от Икабога: Икабог-налог. Мы потребуем, чтобы каждая семья в Раздолье платила по золотому дукату в месяц. Нам, конечно, придётся набрать и обучить множество новых сборщиков налогов, но если мы увеличим сумму налога до двух дукатов, то вполне сможем покрыть эти расходы.

— Да это же просто превосходно, Никчэм! — возликовал король Фред. — Ну у тебя и голова! Конечно, два дуката в месяц — это ерунда, люди таких расходов даже не заметят!



Глава 22. Дом без флагов





Отныне каждая семья в Раздолье каждый месяц платила два золотых дуката за спасение страны от Икабога. Вскоре сборщики налогов стали обычным явлением на улицах Раздолья. На спинах их чёрных форменных костюмов были нарисованы немигающие белые глазищи, похожие на фонари: они должны были напоминать всем о том, для чего собирают налог, однако люди шептались в трактирах, что это глаза лорда Никчэма, следящие за тем, чтобы все вовремя ему платили.

Как только достаточное количество золота было собрано, Никчэм решил установить памятник одной из жертв Икабога, чтобы люди не забывали, как кровожаден этот зверь. Поначалу Никчэм планировал увековечить память майора Беззаботса, но его шпионы в трактирах Эклервилля сообщили, что тамошнюю публику особенно впечатлила история рядового Пуговки. Храброго юного Пуговку, добровольно вызвавшегося отправиться в ночь с известием о смерти майора и встретившего смерть в пасти Икабога, обычно считали трагическим благородным героем, достойным посмертной благодарности. С другой стороны, смерть майора Беззаботса и геройской вроде не назовёшь: прогулка по туманному болоту в темноте — это чистое безрассудство. Именно так рассуждали завсегдатаи местных трактиров. На самом деле им просто не нравился Беззаботс: они возмущались тем, что он вроде как заставил Нобби Пуговку рисковать своей жизнью.

С радостью идя навстречу общему мнению, Никчэм заказал конную статую рядового Пуговки и установил её в центре самой большой площади Эклервилля. Юный гвардеец сидел на великолепном жеребце, позади него развевался бронзовый плащ, а на мальчишеском лице навеки застыло выражение решимости. Очень скоро вошло в моду каждое воскресенье возлагать цветы к ногам статуи. Одна ничем не примечательная девушка, которая приносила букеты ежедневно, утверждала, что она была подругой Нобби Пуговки.

Кроме того, Никчэм решил потратить ещё некоторую сумму на то, чтобы не давать королю заниматься государственными делами. Фред до сих пор боялся выезжать на охоту: а вдруг Икабог как-то доберётся до этих мест и набросится на него в лесу? Устав развлекать Фреда, Никчэм и Треплоу разработали хитрый план.

Нужно написать картину, на которой будет изображаться ваша битва с Икабогом, ваше величество! – сообщили они королю. – Народ требует картину!

— Что, правда требует? — приятно удивился Фред, возясь со своими пуговицами (в тот день — изумрудными). В нём опять проснулось честолюбие — как и в то утро, когда он впервые примерил мундир во время позирования: тогда художник изображал момент убийства Икабога. Королю очень понравилась идея Никчэма, поэтому на протяжении следующих двух недель он выбирал и примерял новую форму, потому что старая была сильно испачкана болотной грязью. А ещё для него взамен утерянного сделали другой меч, богато изукрашенный драгоценными камнями. Затем Никчэм нанял Малика Палитра, лучшего художника-портретиста в Раздолье, и теперь Фред позировал неделями: будущая картина должна была развернуться во всю стену Тронного зала. За спиной Палитра сидели пятьдесят специально нанятых художников, которые перерисовывали его работу в уменьшенном виде, чтобы потом можно было рассылать готовые копии по всем городам, посёлкам и деревням Раздолья.

Пока короля рисовали, он развлекал Палитра и других художников, рассказывая им о своей знаменитой битве с чудовищем, и чем больше он рассказывал, тем сильнее верил в правдивость этой истории. А пока счастливый Фред занимался своими делами, Никчэм и Треплоу управляли страной как сами хотели. Каждый месяц всё новые и новые сундучки с золотом отправлялись по ночам в поместья обоих лордов.

Ну а как же, спросите вы, одиннадцать других советников, помощников Аскетта? Разве им не показалось странным, что главный советник отказался от своей должности прямо посреди ночи, и после этого его больше никто не видел? Разве они не удивились, когда проснулись и обнаружили, что место Аскетта отныне занимает Никчэм? И самое главное: верили ли они в Икабога?

Да, это действительно интересные вопросы, и сейчас я на них отвечу.

Советники, конечно же, немного поворчали между собой насчёт того, что Никчэм не имел права становиться главным без законного голосования (двое самых недовольных даже вздумали пожаловаться королю), однако в конце концов решили ничего не предпринимать. Причина такого решения была очень простой: они боялись.

Дело в том, что королевские указы теперь зачитывались вслух на площадях всех городов и деревень Раздолья. Их текст писал Никчэм, а король лишь подписывал. Отныне считалось изменой подвергать сомнению решения короля. Считалось изменой утверждать, что Икабог не существует. Считалось изменой сомневаться в том, что Икабог-налог необходим, и уж конечно считалось изменой не платить каждый месяц по два дуката. Кроме того, если кто-то слышал разговоры о том, что никакого Икабога не существует, и доносил об этом, то такому доносчику полагалось вознаграждение — целых десять дукатов.

Советники боялись, что их обвинят в измене. Они не желали сидеть в темнице. Им хотелось по-прежнему жить в просторных советничьих домах и носить особые мантии, которые давали право покупать сладости в кондитерских без очереди.

Поэтому они одобрили все расходы на Противоикабогскую бригаду. Каждый военнослужащий бригады носил зелёную форму, которая, по словам Никчэма, помогала им маскироваться под заросли болотного хвоща. Вскоре бригадные патрули стали обычным явлением, их можно было увидеть на улицам всех крупных городов Раздолья.

Некоторым было непонятно, почему эти солдаты разъезжали по улицам, приветственно помахивая руками встречным прохожим, вместо того чтобы находиться на севере, где обитало чудовище, но подобными мыслями эти люди благоразумно ни с кем не делились. Тем временем горожане азартно соперничали друг с другом: каждый пытался доказать, что он больше верит в Икабога. Люди выставляли в своих окнах дешёвые копии картины битвы Фреда и Икабога и вешали на дверях деревянные щиты с надписями «МЫ ГОРДИМСЯ ТЕМ, ЧТО ПЛАТИМ ИКАБОГ-НАЛОГ» и «ИКАБОГА ВОН! ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!» Некоторые родители даже специально учили своих детей кланяться сборщикам налогов.

Дом Беззаботсов был обвешан таким количеством противоикабогских лозунгов, что даже трудно было понять, как выглядит его нижняя часть. Берт наконец вернулся в школу, но, к разочарованию Дейзи, он проводил все переменки с Родериком Саранчем: мальчики мечтали о том времени, когда они вступят в Противоикабогскую бригаду и убьют чудовище. Никогда ещё Дейзи не чувствовала себя такой одинокой; иногда она даже задавалась вопросом, скучал ли по ней Берт вообще.

Дом, где она жила, был единственным в Городе-в-Городе, на котором не вывешивали ни знамён, ни щитов, приветствующих Икабог-налог. Кроме того, когда мимо проезжали патрули Противоикабогской бригады, отец Дейзи требовал, чтобы дочь сидела дома; он никогда не выгонял девочку в сад, чтобы она вместе с детьми соседей приветствовала всадников.

В конце концов лорд Никчэм заметил, что на маленьком домике рядом с кладбищем нет приветственных щитов и флагов, и занёс эти сведения в тот уголок памяти, где хранил информацию, которая однажды может оказаться полезной.



Глава 23. Судебный процесс





Вы наверняка не забыли о трёх храбрых военных, которые отказались верить как в Икабога, так в Нобби Пуговку, и которых за это бросили в подземную тюрьму.

Так вот: Никчэм о них тоже не забыл. С той самой ночи, когда их посадили в темницу, он пытался придумать, как избавиться от мятежников и при этом выйти сухим из воды. Его последней идеей было накормить их отравленным супом, а затем объявить, что гвардейцы умерли обычной смертью. Он как раз пытался выбрать самый подходящий яд, когда у ворот дворца появились родные и близкие задержанных солдат и потребовали проводить их к королю. Хуже того, с ними была леди Эсланда, и у Никчэма возникло смутное подозрение, что именно она всё это и подстроила.

Вместо того, чтобы отвести посетителей прямо к королю, Никчэм пригласил их к себе в роскошный новый кабинет главного советника; там он вежливо предложил им сесть.

– Мы хотим знать, когда наши парни предстанут перед судом, – заявил брат рядового Огдена, свиновод, живший неподалёку от Беконстауна.

– Вы держите их взаперти уже несколько месяцев! – воскликнула мать рядового Вагстаффа, которая работала официанткой в цинандальском трактире.