Иллюзии

Я не знала, что за прекрасным лицом моей новой приёмной сестры скрывалась жестокость. В частности, к бедной, бедной Норе Гилберт.

— Ты распустила волосы. Я же велела тебе, заколоть их, — резкий тон матери разрушил то немногое, что осталось от моего достоинства. Я заправила волосы за уши, чтобы успокоить её.

Мать схватила меня за подбородок и повернула моё лицо так, чтобы я оказалась перед Рози.

— Так ведь она выглядит намного лучше? Наконец-то, у неё есть лицо, на которое можно смотреть, — заявила мать. Она. Я была она.

Не личностью.

Не её дочерью.

Для нее я не существовала.

Она не считала меня живым человеком с чувствами.

Рози поджала пухлые губы, и я поняла, что ненавижу, как легко ей удается быть симпатичной. Девушка перекинула длинные блестящие волосы через плечо. Они легли именно так, как она хотела. Рози кивнула на слова матери, соглашаясь с ней.

— Так намного лучше, Лесли. Это удивительно. Ты была права, настаивая на операции, — сказала Рози, едва сдерживая смех; тон её идеального голоса стал ниже. Она улыбнулась матери с такой теплотой, что мне стало больно. Но, когда она посмотрела на меня в ее голубых глазах сиял лед. Только для меня.

Я увернулась от материнской хватки. Акт неповиновения, который удивил нас обеих. Я отступила всего на шаг, но никто из женщин не понял, как это маленькое действие повлияло на меня.

— Рози пришла, чтобы принести нам немного свежих овощей с фермы. Разве это не мило? Она всегда думает обо мне. О нас обеих. Она никогда не забывает, как сильно я люблю свежие томаты, — мать положила руку на плечо Рози. Обычное внимание, которое означало всё для Рози и ничего для такой женщины, как моя мать. Незначительный жест, который ранил меня сильнее, чем я могла показать.

— Я помню, как ты всегда резала свежие помидоры и посыпала сверху тертым «Пармезаном». И когда я сказала, что никогда прежде не ела помидоры, ты придвинула мой стул к себе и позволила попробовать из своей тарелки. С тех пор я ем их постоянно, — Рози наклонилась к моей матери, а у меня в горле комок образовался.

У меня не было таких приятных воспоминаний о матери. Ни одного. Они, очевидно, были предназначены для других людей, и для других событий.

У этих двух женщин были свои общие секреты и семейные истории. Они поверяли друг другу свои тайны. Личные тайны, какие существуют только между матерью и дочерью.

У меня с женщиной, подарившей мне жизнь никогда не будет таких отношений, хотя я уже сомневаюсь можно ли назвать мою жизнь жизнью.

Мать погладила Рози по щеке перед тем, как повернуться ко мне, но взглянув на меня, её улыбка пропала, а глаза стали безразличными.

— Рози здесь, чтобы отвезти тебя к лечащему врачу.

Я застыла.

— Почему она отвезёт меня? — спросила я твёрдым и яростным голосом. И снова удивила нас обеих своей прямотой.

— Потому что мне нужно сделать кое-что по дому, и она предложила помочь. Будь благодарна. — Рози пристально смотрела на меня. Я терпеть не могла её взгляд.

— Я могу сама съездить, — настаивала я, борясь с желанием закрыть лицо ладонями или скрыть завесой волос. Мне хотелось спрятаться. Избежать сурового взгляда матери и насмешливых глаз Рози.

— Ты не поведёшь мою машину. Рози отвезёт тебя. Конец дискуссии, — мать наполнила кружку Рози кофе. Она никогда не предлагала что-нибудь мне. Ей такое даже в голову не приходило.

Прекрасная Рози вела себя необычайно тихо. Я знала, какую маску она одевала, когда мы были одни.

— Нам уже пора идти. К твоему врачу нужно через весь город ехать, — сообщила Рози, подарив мне неискреннюю улыбку. Улыбку, полную горечи и ложных обещаний.

— Мне нужно зайти в свою комнату. Я сейчас вернусь, — пролепетала я, и выскочив из кухни, быстро взбежала по лестнице. Я распахнула дверь и поспешно зашла внутрь. Только когда дверь закрылась, я смогла дышать.

— Это Рози. Она будет жить с нами. Она милая, не так ли, Нора? Такая милая, милая девочка.

Сквозь пряди волос я наблюдала, как моя мать держит за руку маленькую девочку и заводит её в дом. Папы ещё не было дома, так, что были только мы. Мать. Уродливая Нора. И очень милая Рози.

Мне хотелось улыбнуться новенькой девочке. Потому что она выглядела испуганной и грустной. Такой, какой я была внутри.

— Это… Нора, — я всегда ненавидела, как мать запиналась перед тем, как произнести вслух моё имя. Как будто это было плохое слово.

Рози посмотрела на меня и волосы, которые прикрывали уродливую часть лица. Часть, которую моя мать не хотела, чтобы кто-нибудь увидел. Но я знала, что Рози увидит меня в любом случае. Я была уверена, что не сумею спрятаться от Рози. Она все замечала.

Рози никогда не признавала меня. Она схватила мать за руку и посмотрела сквозь меня. Как будто меня там и не было.

Невидимая.

Незаметная.

Я должна была привыкнуть к этому. Но это всё равно ранило.

Я не могла оставаться слишком долго в своей комнате, иначе мать будет вынуждена пойти искать меня. Я схватила ноутбук и засунула его в сумку, прежде чем спуститься вниз по ступенькам.

Я снова услышала смех матери и Рози, и ждала за дверью, не желая входить.


Потому что я всегда была чужой. Лишней. Нежеланной.

Даже в своём собственном доме.

Я стояла около гостиной, выглядывая из-за угла, чтобы увидеть их, но так, чтобы они не видели меня.

Я вернулась домой из школы уже около часа назад, но моя мать так и не пришла поинтересоваться, как прошёл мой день. К тому же, я была взволнована. В школе учительница прочитала нам историю. Выдуманную историю с интересными героями.

Я дождаться не могла, чтобы прочитать её маме и папе. Папы дома не бывало допоздна, поэтому я планировала поделиться сначала с мамой. И, возможно, с Рози, если бы и она оказалась дома.

Рози всего на год старше меня, и когда она переехала, я надеялась, что у меня в школе появится новый друг. Вместо этого она игнорировала меня. Иногда смеялась надо мной с друзьями, которых там завела.

Поэтому, я научилась избегать её.

Рози оказалась нехорошим человеком. Несмотря на то, что девочка была хорошенькой внешне, и её смех напоминал перезвон колокольчиков, она была ужасной внутри.

Но мама не замечала этого. Не имело значения, что я говорила, она не хотела верить, «что милая маленькая Рози» может быть неприятной девушкой, о которой я ей рассказывала.

Папа вообще много не разговаривал. Он просто велел мне держаться подальше от Рози. Как будто это могло её остановить.

Мама любила Рози. Она была именно той дочерью, о которой мама всегда мечтала. Ей не было противно её лицо. Она не отворачивалась, когда Рози входила в комнату.

Как-то раз я видела, как Рози прижималась к моей матери, когда они вместе смеялись над какой-то глупой телевизионной программой. Мама обнимала Рози за плечи. Моё сердце сжалось от вида того, как она нежно поглаживала девочку по голове.

А потом она наклонилась и поцеловала макушку своей приёмной дочери.

В тот день моё сердце разбилось.

Оно никогда не сможет исцелиться.

Моя мать и Рози, наконец, вышли ко мне. Я смотрела, как Рози обнимает мою мать. Та потрепала её длинные темные волосы и похлопала девушку по спине. Легко. Непринуждённо. С любовью.

Все мои внутренности скрутило в узел.

Я последовала за Рози к её машине, видавшему виды жёлтому «Вольво». Она помахала моей матери в последний раз, прежде чем сесть на водительское сиденье.

Я забралась на пассажирское и быстро пристегнулась ремнем безопасности. Меня мгновенно окутала злостная ненависть Рози. Она прилипла к коже и заскользила вниз по моему горлу. Я чувствовала её во рту, ее отголоски звенели у меня в ушах.

Права Рози висели на шнурке, привязанном к зеркалу заднего вида. Я посмотрела на фотографию неулыбчивой девушки с суровым взглядом. Ее имя, написанное жирными черными буквами, раздражало меня.

Рози Гилберт.

Мы все знали, что это не ее фамилия.

Она пришла к нам столько лет назад как Рози Аллен. Но, видимо, любви моей матери было недостаточно. Она хотела забрать что-то, что действительно принадлежало мне.

— Лесли удивительная, — проговорила Рози надломленным голосом. — Она делает лучший кофе, тебе так не кажется? Мне нравятся наши посиделки.

Резкие. Убийственные. Целью ее слов было причинить боль.

Моя мать никогда не готовила мне кофе. Она и я никогда не болтали. В наших отношениях не была места смеху или сплетням.

Рози знала это. Её это радовало.

Моя сводная сестра искоса взглянула на меня, на её губах появилась ухмылка. На её красивых полных губах.

— Я не могу ничего изменить, ты же знаешь, — сказала она задумчиво. Жестоко и торжествующе, Рози всегда готова нанести удар.

Я отвернулась к окну. И искусно скрыла лицо за занавесом волос. Многолетняя реакция на её отвращение и гнев.

— Привет, — сказала я мягко, встав около входной двери. Мама отдала Рози свободную комнату. Это была розовая комната, в которой было все, о чём может только мечтать маленькая девочка. На кровати лежали десятки мягких игрушек, стены были украшены постерами единорогов и феечек. Что-то сверкало в окне, и я заметила, что с карниза свисало несколько призм.

В её комнате было всё, что я когда-либо хотела иметь. Но моя мама сказала, что я не могу вешать что-либо на стены, иначе испортится краска. И когда я попросила у матери игрушечную собаку, которую увидела в магазине в прошлом месяце, она сказала мне, что я итак уже достаточно испорчена.

Я пыталась игнорировать ненависть, которая зародилась у меня в животе при виде точно такой же собаки на подушке Рози.

Мама любила свою новую дочь. Папы никогда не было, чтобы это могло что-то означать. Даже когда я пыталась рассказать ему, кем именно была Рози, он никогда не говорил об этом матери.

Он знал, что его слова она пропустит мимо ушей.

Потому что мама получала то, что хотела.

И сейчас это была Рози Аллен.

Рози оторвала взгляд от глянцевого журнала, который читала, не выказав никакого уважения. Без единого слова она вернулась к чтению.