Иллюзии

Я жила в фантазиях месяцами.

Запертая в комнате с ужасающей песней, которая напоминает мне об усиленной обманом правде, которую я всегда знала.

Я всегда буду одинока.

Я кричу. И кричу. И кричу.

Всегда, всегда одинока.

Я кричу громче. Дольше. Что-то останавливает ужасную песню. Я ударяю кулаками в дверь. Бью своей плотью по твёрдому неумолимому дереву. Это неважно.

Песня продолжается.

Незаметная.

Невидимая.

Обман любой ценой.

Никто не будет скучать

По маленькой потерянной девочке…

Я кричу, пока горло не сдавливает, а лёгкие не начинает жечь.

Мой голос трещит и ломается, разрушается и умирает. Я валюсь на пол, подтягиваю колени к подбородку, и жду.

В тишине. Во мраке.

Я жду.

Я впиваюсь ногтями в жёсткий каменный пол. Царапаю. Копаю. Ломаю их. Раню себя до крови.

Никто не будет скучать

По маленькой потерянной девочке…

Никто не будет искать меня.

Никого это не заботит.

Я всех потеряла.

Я вижу его злую ухмылку у себя в мыслях. Оскал и пугающие зелёные глаза. Территориальные владения, которые были только для меня.

Пока не появилось кое-что ещё.

Пока всё не изменилось.

Улыбки умерли и всё, что осталось, это ярость.

«Никто не хочет тебя, Нора. Никто никогда не захочет тебя».

Песня плывёт вокруг меня, прокалывает уши и просверливает отверстия в моём мозгу. Зарывается в сердце.

— Кто ты? — шепчу я. Ни звука. Он покинул меня, как и все остальные. У меня ничего нет.

Я говорю, пение прекращается. И в то же время продолжается тишина.

Никто не отвечает мне, и я не жду от них чего-либо.

У того, кто держит меня здесь, есть секреты. У него есть причины, которых я не могу понять.

Почему кто-то создаёт себе проблему, похищает и просто запирает меня? Как долго они планируют держать меня здесь?

Стук моего сердца походит на тиканье часов. Секунды смешиваются друг с другом.

Время и страх — всё, что у меня есть.

Один.

Два.


Три.

Четыре…

ГЛАВА 4



Прошлое

6 месяцев назад

Я тихо вошла в дом. Я знала, что мама дома, но мне не хотелось, чтобы она поняла, что я пришла. Пока ещё нет.

В течение нескольких мгновений наслаждаться комфортной тишиной, прежде чем мое присутствие будет обнаружено. Это наибольшее умиротворение, которое я когда-либо чувствовала.

Стоя в дверях, я бесшумно опустила сумку на пол. Сняла туфли и поставила их ровно вдоль стены. А затем, закрыв лицо руками, прислонилась к двери. Скрываясь. Прячась.

Я улыбнулась.

С кухни донесся смех. Это поразило меня. Я не привыкла к звуку радости в доме. Он звучал странно. Неправильно. Как будто не принадлежал этому месту.

Я медленно пошла по направлению к источнику странного шума. Остановившись неподалеку от кухни, встала в тень позади двери. Незаметная. Невидимая.

Моя мама стояла у стойки и разливала кофе по чашкам. Красивая молодая женщина с длинными тёмными волосами стояла возле неё и улыбалась так, как я никогда не смогла бы.

Они смеялись. Счастливые. Честные. Чистые.

Вместе.

Я смотрела на восторженное лицо своей матери и заранее огорчалась тем, что лишу ее этого удовольствия.

Моя мама прекрасно выглядит. Ей никто не дает ее пятидесяти восьми лет. Ее красота стала результатом регулярного ухода за собой. Она всегда красила волосы в один и тот же оттенок блонда, но заходила чуть дальше, прокрашивая седые корни. Каждую ночь мама намазывала лицо увлажняющим кремом против морщин. Руки ухоженные, с идеальным маникюром, и раз в неделю она пользовалась солевым скрабом, чтобы удалить омертвевшую кожу. Мама, конечно же, не оставалась на солнце слишком долго. Она помешана на заботе о себе.

Когда я была маленькой, то пряталась в шкафу и подглядывала в щелку между дверцами, как она ухаживает за кожей и волосами. Мне нравилась внешность моей матери, и я с обожанием любовалась ее отражением. Смотрела на женщину в зеркале, на которую никогда не буду похожа.

Я чувствовала себя счастливой, подглядывая в темноте из-за её одежды. Я могла сделать вид, что когда она улыбнётся, то эта улыбка будет предназначена для меня. Я грелась в воображаемой любви, и на пару мгновений ощущала тепло изнутри.

Но потом, однажды, я выдала свое присутствие. Не помню точно, то ли кашлянула, то ли чихнула. Мама нашла меня, прячущуюся во мраке ее шкафа.

— Ты ужасная, ужасная девочка! Как ты смеешь шпионить за мной! Что с тобой не так? — кричала она мне в лицо. Затем схватила меня за руку и выдернула из моего укрытия.

Она вытолкала меня из своей комнаты, оставив в коридоре одну, и всё. Я заметила, что пока мы шли к дверям ее комнаты, она ни разу на меня не взглянула. Ни единого раза.

— Не смей больше заходить в мою комнату! — крикнула мама, громко хлопнув дверью перед моим изуродованным лицом. Я слышала щелчок замка и поняла, что больше у меня никогда не будет возможности тайно восторгаться ею.

Но память о лице матери, когда она смотрела на себя в зеркало, навсегда осталась со мной.

И это хорошо, потому что после того знаменательного дня мама стала меня игнорировать. Поэтому, когда мне было грустно одинокими ночами, я вспоминала ее лицо и мне хотелось улыбаться.

Таким образом, наблюдая за двумя женщинами вместе, я узнала восторженный взгляд своей матери — неуловимое выражение, когда она смотрела на своё отражение, свидетелем которому была только я.

Теперь ее взгляд направлен на привлекательную женщину, и они пьют кофе из чашек, к которым я не имею права прикасаться. И сидят в креслах, на которые мне запрещено садиться.

Они смеются. Разговаривают возбужденным шепотом. Моя мать протянула руку и провела по лицу красивой, привлекательной женщины. Материнским жестом, который причинил мне боль.

Я попятилась обратно, ничем не выдав себя. И скривилась когда увидела, что любовь моей матери дарована кому-то ещё.

Дочери, которую, насколько я знала, она бы хотела иметь.

Затем красивая женщина с длинными тёмными волосами, кремово-белой кожей и губами, напоминающими бутон розы, заметила меня в тени. Её улыбка увяла, а взгляд ярких голубых глаз стал холодным. Слишком холодным. Он ледяными стрелами проколол мои вены, выпуская кровь.

Я помнила этот холод и полный ненависти взгляд. Помнила, как он становился убийственным, когда она смотрела в мою сторону. Женщина уставилась на меня с ненавистью, причину которой я никогда не могла понять.

— Нора, — сказала Рози. Голубые глаза. Такие холодные. Так много ненависти.

Моя мать прекратила смеяться. Её счастье рассыпалось на куски, разбитое присутствием нежеланной дочери. Две женщины уставились на меня одинаковым каменным, полным отвращения взглядом. Моя мать и девушка, которая, приходится мне сестрой.

— Почему ты просто стоишь там, Нора? Не будь грубой. Заходи и поздоровайся с Рози.

Мать отчитывала меня, как ребёнка. И я почувствовала себя маленькой девочкой с низко опущенной головой и сгорбленными плечами. Я молча поплелась на кухню.

Сцена, которая должна сейчас разыграться на кухне была мне до боли знакома. С тех пор, как Рози Аллен вошла в мою жизнь, эта сцена повторилась тысячи раз.

Когда-то я любила её. Вначале, она появилась у нас в сопровождении социального работника. Красивая девушка из неблагополучной семьи, которой, благодаря нормальной внешности удалось пробраться в каменное чёрное сердце моей матери.