Институт фавориток

— А если не к вам возникнет, а к другому? — спросила я, ощущая беспокойство от того, что никак не могу догадаться, что же скрывает дядя.

— Свое пятнадцатилетие она проведет со мной. Думаю, этого будет достаточно. Да и в дальнейшем рядом с ней буду только я.

— И вы уверены, что ее отец даст на это согласие? Лишит дочку выбора?

— А вот это уже мои проблемы, — предупреждающе понизились интонации. — Не лезь не в свое дело.

— Но хотя бы Луриту вы отпустите? — не сдавалась я. — Она же вам не нужна! И вообще, узнав о ее влечении к вам, вы говорили, что не позволите ей испортить себе жизнь. А сами сделали ее… фавориткой! Разве это правильно?

— Много ты понимаешь в том, что правильно, а что нет! — встал в позу несносный субъект. — Лурита останется со мной! Я совершил ошибку, отпустив ее мать. И не собираюсь повторяться.

— Вы ее любили? — тихо ахнула я. Ведь подружка высказывала такое предположение, когда у нее влечение начало проявляться.

— Я? — изумился дядя. — Нет. Она — да. Висла на мне не хуже своей дочки. Оставить ее при себе как постоянную любовницу я не мог, ведь в то время институт фавориток в империи не был законным. Брать в жены компаньонку сестры тоже не собирался. Ничего не оставалось, кроме как дать ей желаемое, чтобы успокоилась и смогла найти себе другого жениха. А ты решила… О-о-о! Ох уж эти женщины! — страдальчески закатив глаза к потолку и всплеснув руками, он посетовал: — Мнят себя умнее мужчин, а по факту даже выводов правильных сделать не могут! А еще творят глупости и ломают жизнь себе и другим. Что ты с матерью, что ваши подружки — без разницы.

— И чем это мама сломала себе жизнь? — окончательно теряя контроль, бросила я с вызовом. — Она была счастлива с папой! И он тоже ее любил!

При упоминании моего отца в зеленых глазах сверкнула такая ненависть, что я невольно вспомнила признание Луриты о сорвавшемся с уст дядюшки имени. И первая мысль, которая пришла в голову, — что чувства дяди к маме вовсе не похожи на братские. Да, это противоречит не только здравому смыслу, но и нашей физиологии, однако… Как еще я могу это объяснить?

Расспросить рассвирепевшего родственника у меня не осталось возможности — он выскочил из моих покоев, словно за ним кто-то гнался. Вот только я вспомнила о тех намеках, которые Атиус делал на Рооотоне, и поэтому не слишком расстроилась неудаче. Не все еще потеряно, возможность докопаться до правды все равно остается. Главное, я знаю, в каком направлении вести раскопки!

В том, что это нужно сделать, не возникло ни малейших сомнений. Наверное, интуиция сработала, которая подсказывала — моя свобода в будущем во многом зависит от того, что происходило в прошлом.

Несмотря на неприятный осадок в душе, положительные стороны от разговора все же были налицо — не просто же так наутро король Цесса столь кардинально изменил свое мнение относительно срока свадьбы! И ощущение, что это заслуга вовсе не Атиуса, а именно дяди Джаграса, меня не покидало. Очень уж явно он проявил недовольство тем, что его персону проигнорировали. И политику империи относительно новых планет оба дяди вели в пользу Цесса…

Так что именно связывает цессянского короля и моего родственника? Может, они давние друзья? И именно эту дружбу дядя раньше не желал афишировать, потому что она могла быть расценена как предательство? Ведь Цесс находился в противостоянии и с Зоггом и с Ипером.

Атиус поморщился, когда я за завтраком намеренно воодушевленно изложила ему свои догадки. Разумеется, сделала я это максимально позитивно, показывая, что с пониманием отношусь к подобному сценарию.

— Я бы не стал называть другом того, кто действует исключительно с позиции личной выгоды. — Принц неохотно, но все же опроверг мое предположение. — Да, ты права, мой отец и твой дядя знакомы давно, но…

Цессянин замялся и замолчал, определенно не желая посвящать меня в нюансы взаимоотношений. Только если раньше я могла позволить себе отступить и выждать, то теперь терять время не желала. К тому же каким образом можно спровоцировать альбиноса на откровенность, я уже догадалась.

— Можете не стараться. — Я добавила в голос презрительных интонаций и передернула плечиком. — То, что дядя ничего не делает просто так, я и без вас знаю, а его заинтересованность в контактах с Цессом только слепой не заметит. Как и обратное, впрочем. Кстати… — перескочила с одной темы на другую, словно не считаю нужным развивать первую, — сейчас дядя настроен не слишком позитивно. Сказал, что был о вас лучшего мнения. Кажется, собирался побеседовать об этом с королем…

— Да, я в курсе их разговора. — Атиусу даже в голову не пришло отпираться или лукавить. — Он практически скандал отцу устроил насчет того, что планы меняются в одностороннем порядке. Ему хочется принимать во всем самое активное участие.

— Такой уж у него характер, — вздохнула я. — Он и меня последние два года воспитывал и контролировал в несколько более жесткой форме, нежели было необходимо. Вам именно это не понравилось, помните?

— Помню. И до сих пор понять не могу, почему ты ему позволяла с собой так обращаться.

— Потому что мама перед отлетом просила меня его слушаться. Он ведь ее…

Я замолкла, ведь эти воспоминания для меня слишком тяжелые, чтобы продолжать.

— Брат, — с легким оттенком пренебрежения хмыкнул принц.

— Да, брат, — со вздохом подтвердила я, а потом, задумавшись, тихо добавила: — Несмотря ни на что.

Я-то сложный характер дяди имела в виду. И странную тягу к маме. А вот Атиус, похоже, понял меня несколько иначе.

— Так ты в курсе! Я думал, это тайна, — воскликнул он с облегчением. Даже напряженность, заставляющая его осторожно подбирать слова, чтобы не проговориться, исчезла.

— Семейная тайна, — приглушая голос, подтвердила я, маскируя свое изумление. — А вы как о ней узнали?

Все еще не понимая, о чем он, я сделала вид необычайно осведомленный.

— Отец рассказал, когда я на Рооотон за тобой собирался. Он вообще очень тщательно собирал информацию обо всем, происходящем в империи, вот и это тоже выяснил… Дейлина, скажи, неужели ни у кого ни разу не возникло подозрений, что Джаграс не родной сын Цафи и Зиана? Ведь в межрасовых браках не рождаются дети с расовыми способностями. Никогда. У твоей мамы их нет, ни у одного ребенка в других смешанных семьях нет, а у него, единственного, есть.

Не родной? Приемный?! Ох… У меня в голове все встало на свои места. Ведь это действительно многое объясняет. Многое? Да оно все объясняет! И ненормальную на первый взгляд тягу к сестре, которую дядя тщательно маскировал под заботу. И ненависть к моему отцу, который женился на его любимой женщине. И ужасное обращение со мной, ведь я — наглядное напоминание о сопернике. В моем облике нет ничего иперианского, лишь черты рооотонцев…

— Мама говорила, что это счастливая случайность. — Я все же ответила на вопрос, потому что не хотела вызывать подозрений у Атиуса. — Все полагали, что это связано с тем, что он потомок имперской династии и к тому же мужчина, то есть его способности более высокие, чем у остальных, вот они и не исчезли.

На самом деле спорное объяснение, с учетом всех имеющихся фактов. Теперь я это понимала, а вот раньше… Раньше у меня ни тени сомнения не возникло. Маме я верила безоговорочно. Она, похоже, тоже не знала правды, иначе бы вела себя с Джаграсом иначе. По какой причине бабушка Цафи и дедушка Зиан от нее это скрыли? Сложный вопрос. Возможно, когда-нибудь я попаду на Зогг и это выясню. Почему не на Ипер? Да потому, что дедушки уже нет в живых, а бабушка после его смерти вернулась туда, где родилась и провела детство. Она наверняка тосковала по океану, и ей было незачем оставаться без своего любимого в лесах и горах Ипера.

Передо мной же сейчас стояла куда более сложная дилемма: при следующей встрече с «дядей» высказать ему все, что думаю о его отношении ко мне и о том, как он выполняет просьбу мамы обо мне заботиться, раскрыв свою осведомленность, или же промолчать, сделав вид, что мне по-прежнему ничего не известно.

Выбрала второе. Мне подобное разоблачение ничего не даст, а проблем может наделать. Не зря же Джаграс страхуется и планирует жениться на Лаарии! Значит, опасается, что открывшаяся правда лишит его права стать королем. Как бы не спровоцировала моя осведомленность еще одну «страховку», которая будет стоить жизни единственному ненаследному принцу королевской династии Ипера. Зная беспринципный и амбициозный характер дядюшки, можно и этого опасаться.

Зато теперь мне стало понятно, на каком поводке он оказался у цессян, когда король Дэйль Монт узнал столь тщательно скрываемую тайну. Похоже, Джаграса шантажировали, поэтому он и вел вместе с дядей Ютом политику, удобную для Цесса и исключающую расширение империи. Получается, Атиус мне врал, когда говорил о неожиданности приглашения вступить в состав Объединенных территорий и жениться на мне? Не думаю. Его вряд ли посвящали во все детали.

А сейчас он необычайно доволен, что ему не пришлось прикладывать усилий для изменения срока свадьбы. И к отбору невест принц подошел со всей ответственностью, которая в первую очередь направлена на мое одобрение.


Наблюдая за тем, как торопливо отделилась от других и приближается ко мне одна из цессяночек, я снимаю ноги с подставки и опускаю на гравий дорожки. Сажусь ровнее и с улыбкой встречаю потенциальную спасительницу. Вдруг Атиус влюбится именно в нее до такой степени, что все же откажется от меня?



— Тридцать разных платьев — это обязательный минимум, который положен любой девушке, принадлежащей к королевской династии. Их количество не зависит от того, кем она является: женой, фавориткой или дочерью короля или принца. Число нарядов может быть большим в том случае, когда дополнительные шьются как специальные, для какого-либо торжества или официальной встречи. Платья неприлично надевать повторно, если на церемонии присутствует хотя бы один гость, который их уже видел однажды. При этом всегда подбирается цветовая гамма, гармонирующая с костюмом мужчины, особенно для платьев парных, то есть жены и фаворитки. В этом случае фасоны будут разные, но с перекликающимися элементами.

Чинно сложив руки на коленях, альбиносочка вдумчиво и прилежно излагает мне основные моменты, связанные со спецификой женского гардероба. Я же внимательно слушаю и киваю, словно подтверждаю известную мне информацию. На самом деле именно это я слышу впервые, ведь каждой из претенденток задаю разные вопросы. Зато теперь не хуже самих цессян разбираюсь в особенностях их дворцового этикета, негласных правилах и даже в последних сплетнях.

— Отлично, — хвалю девушку, — об этом вы прекрасно осведомлены. Теперь мне хотелось бы услышать вашу позицию относительно внутрисемейных отношений жены и фаворитки.

Об этом я спрашиваю всех. Мне ведь нужно узнать истинное положение дел, а в этом вопросе девушки могут лукавить. Значит, верить можно только тому, что большинство опишет одинаково. Хотя и в этом случае есть вероятность ошибки, если принять во внимание желание претенденток мне понравиться.

— Разумеется, как жена, я всегда готова буду уступить фаворитке. И очень надеюсь на дружеское, спокойное взаимодействие: совместное решение вопросов, обсуждение проблем, достижение компромиссов… — вдохновенно принимается убеждать меня цессяночка.

Ясно. Она не первая, которая пытается льстить и заискивать. Хотя были и другие ответы. Те, которые куда более ловко маскировали истинное мнение. Лишь одна девушка, как мне показалось, сказала то, что думала на самом деле:

— Желания жены на первом месте для ее мужа. Мнение фаворитки учитывается, вне всяких сомнений, тем не менее с большей вероятностью мужчина примет окончательное решение в ее пользу, только если оно совпадет или будет одобрено супругой. Однако я готова признать, что в вашем случае приоритеты можно и нужно изменить. Правда, с ограничениями по времени действия. То есть до тех пор, пока у императора не родится дочь, которая получит статус новой наследницы.

Взрослая позиция. Умная. Хоть и неприятная.

Впрочем, я ведь не ради собственного удовольствия отбор устраиваю. Кстати, эта девушка, по имени Уграна, показалась мне старше всех не только по поведению, но и по внешности. И именно ее я одобрила и отметила как подходящую кандидатку в списке, который мне перебросили на вильюрер.

В компанию к ней пришлось взять и других. Недалекую в суждениях, но при этом безумно красивую, стройную альбиносочку. Жизнерадостную милашку, которая нервно хихикала, была необычайно разговорчива и готова выболтать мне всю подноготную королевской семьи. Скромную, спокойную, рассудительную молоденькую девчушку обычной для цессянок внешности. Еще одну, тоже не самую примечательную, которая отвечала очень коротко и не сказала ничего лишнего, зато я видела, каким долгим взглядом Атиус ее провожал, когда она шла ко мне…

— Покажешь результат? — отвлекает меня от столь важного занятия мужской голос.

Рука принца, присевшего рядом, застывает чуть приподнятой в ожидании. Я же, вручив ему технику, внимательно наблюдаю за реакцией.

Пробежав глазами по именам, Атиус задумывается.

— Мало? Или вас кто-то из них все же не устраивает? — решаю наконец спросить. Не нравятся мне столь долгие размышления.

— Я не понимаю, почему ты взяла ее?

Увидев имя, на которое указывает длинный палец, я удивляюсь:

— А что с ней не так? Хорошая девушка. Умная. Или вы предпочтете глупышку, которая будет беспрекословно вам подчиняться?

— Я думал, такая жена для меня в большей степени тебя устроит. Ты же сама опасалась, что окажешься на вторых ролях и без прав. Уграна, насколько мне известно, в этом вопросе категорична и не примет равноправия.

— Тогда зачем вы отправили ее ко мне? — испытующе смотрю на своего собеседника.

— Для сравнения. — Он даже не думает смущаться. — Не хотел, чтобы у тебя складывалось ложное впечатление, что все и всегда бывает идеально. И я дал тебе возможность предпочесть других, которые желают и могут быть более уступчивыми… Может, ты ее вычеркнешь?

— Давайте оставим, — подумав, я все же ему отказываю. — Если будет конкуренция, они все лучше себя проявят. А Уграна хотя бы честно и открыто высказывает свое мнение… Кстати, у меня большие сомнения в том, что уступки, о которых сейчас с такой готовностью говорят другие девушки, это не просто слова, которые ничего не будут значить после того, как свадебная церемония завершится и уже ничего нельзя будет изменить.

— Не веришь, — вздыхает Атиус.

Он смотрит на наручный коммуникатор, показывающий время, задумывается, словно что-то высчитывает, и неожиданно поднимается на ноги. Одергивает бледно-сиреневый пиджак, украшенный контрастной темной вышивкой, и приказывает:

— Идем!

— Куда? — предусмотрительно интересуюсь.

Принц лишь улыбается многозначительно и молча протягивает мне руку, предлагая на нее опереться. Он пользуется тем, что малыш глубоко зарылся в одежду, прячась от света, — даже яркий искусственный ему все же легче переносить, чем естественный.

Помощь Атиуса приходится принять, чтобы не вызывать лишних подозрений. Оправить юбку, надеть затемняющие очки, накинуть на плечи газовую шаль, опять же из соображений защиты от ультрафиолета, которым щедро заливает планету Бокус. Цессянам-то без разницы, для них регенерация — самая лучшая защита, а для моей беленькой кожи это опасно.

Вот в таком виде, под руку с цессянином, я и иду, прислушиваясь к непривычному хрусту гравия на дорожке. На Рооотоне подобный тоже имеется, в гротах, но он лежит плотно, и звук от него совсем иной.

За несколько минут мы доходим до парадного входа во дворец, где в нетерпении мнутся претендентки. Те, которые беседовали со мной, ждут решения своего будущего с возбуждением в глазах и перешептываются. Остальные, которых забраковал сам Атиус, понимая, что для них перспектив нет, стоят молча и угрюмо.

Тем не менее мой спутник весьма учтиво и деликатно благодарит всех за потраченное время, за доставленное удовольствие приятного общения и даже обещает, что они немедленно по возвращении в отведенные им покои узнают о результатах, которые появятся в их вильюрерах.

Запомнил он, кого я выбрала, что ли… Или скопировал данные? Второе, вернее всего. Наверняка успел сенсора передачи данных коснуться.

Поднявшись по ступеням широкой каменной лестницы, я с облегчением прохожу через услужливо раскрытые охраной двери в холл дворца и снимаю очки. Здесь светло, конечно, но это совсем иной свет, спокойный, не слепящий, а к бликующим поверхностям я уже привыкла. В некоторой степени они мне даже начали нравиться.

А вот мое отражение в зеркалах мне совсем не нравится. На фоне бледно-зеленого платья, которое меня фактически обязали надеть утром, темные волосы становятся броскими — их теперь нечему оттенять. Из-за этого я кажусь себе лишней в этом царстве света, и у меня создается ощущение, что сам дворец старается сделать минимальными последствия моего пребывания. По крайней мере, светильники при моем приближении вспыхивают ярче, чтобы хоть как-то компенсировать тот мрак, который я с собой несу. В общем, есть в моем присутствии здесь какая-то неправильность…

— Все правильно, — диссонансом моим мыслям звучит голос Атиуса, правда, имеет в виду он совсем иное. — На что я рассчитывал, когда пытался убедить тебя словами? Нужно было сразу показать.

— Что показать? — настораживаюсь я, когда он собственноручно открывает совсем маленькую, неприметную дверь в стене одного из коридоров, за которой отнюдь не так светло. Скажем прямо, совсем не светло. Мрак полнейший. Но какой приятный! Вот уж не думала, что буду по нему так скучать.

Жаль, долго наслаждаться знакомыми ощущениями «слепоты» не удается. Атиус быстро включает подсветку, совсем слабую, напольную, которой тем не менее хватает, чтобы увидеть, куда именно мы пришли.