Институт фавориток

Ловмит — очень коварный сезон на Ле. В это время совершенно тихая, ясная погода может в несколько минут смениться шквалистым ветром, несущим тонны снега. Но и стихнет буран столь же быстро, оставив после себя лишь ровную белую гладь. Однако именно поэтому мы идем к месту ритуального сна не по прямой, через снежную равнину, а вдоль горного хребта, который огибает ее широким полукругом. Путь в три раза длиннее, зато безопаснее — тем, кто сейчас остался снаружи, не позавидуешь.

Присаживаюсь на каменный выступ, на который наши спутники уже бросили теплые шкуры, и вытягиваю ноги, чтобы дать им возможность отдохнуть. Я могла бы поехать на ростоле — это очень удобный, приспособленный для перемещения по снегу и льду транспортник. Атис именно на этом и настаивал, но я не захотела оставлять сына. Он-то должен пройти этот путь пешком. Таков уж обычай, и нарушать его не стоит.

Из-под полуопущенных век наблюдаю, как мой беловолосый сероглазый красавец — вылитая копия своего отца, от меня он не взял ничего — совершенно по-деловому принимается за обустройство. Помогает сопровождающим плотно завесить вход, проверить оборудование, развернуть обогреватель. Словно и не устал нисколько. Словно и не он несколько часов шел по тяжелому маршруту, ведущему его в будущее.

В это будущее Дарейт смотрит с оптимизмом, с уверенностью, что способен пройти испытание и получить право стать королем. А мне грустно. Восемьдесят лет сына не видеть и беспокоиться: хватит ли его организму сил на длительный сон; выдержит ли он столько времени в естественных условиях, а не в комфорте стазисной капсулы; сможет ли преодолеть самую сложную фазу — пробуждение после столь длительного анабиоза.

Да, сын уже дважды уходил в пробный долговременный стазис и никаких трудностей при этом не испытывал. Видимо, несмотря на то, что никаких способностей от меня он не получил, та, что досталась ему от отца, была развита идеально. И все равно мне становилось не по себе.

— Ты опять переживаешь? — Присев рядом и заботливо поправив меховой капюшон, который закрывает мою голову, Дарейт смотрит на меня с укором. — Обещала же…

— Не обращай внимания.

Я снимаю рукавицу и ласково глажу его по руке. Вовсе не детской и не подростковой. Это рука взрослого мужчины, которому уже сорок пять активных лет. А если приплюсовать стазисные, то и все шестьдесят. Жизненный опыт у него более чем достаточный. В его возрасте Атис уже и испытание прошел, и королем был, и на мне женился, и империей управлял, и даже сына мне подарил. Дарейт ведь родился спустя два года после официальной свадьбы — ни я, ни муж не захотели долго ждать. Да и со вторым ребенком тоже тянуть не стали. Так и появилась у Дарейта в день его шестнадцатилетия маленькая сестричка-наследница…

— Мы можем идти, — обрывает мои воспоминания голос проводника. — Буря стихла.

Сборы в дорогу занимают совсем немного времени. Пара минут, и мы уже шагаем, вернее, скользим, прокладывая себе путь в снежных наносах, искрящихся ничуть не хуже звездного неба над головой. Мутиты — специальная обувь с широкой водоотталкивающей подошвой — помогают не проваливаться и удерживаться на поверхности даже самых рыхлых сугробов. И это очень удобно, ведь глубина некоторых из них может достигать нескольких метров.

— Дальше лед!

Я слышу радостный возглас идущего первым проводника и ловлю веселую улыбку сына, который мне подмигивает и протягивает руку.

Эх…

Крепко вцепившись в его запястье, я зажмуриваюсь и чуть сгибаю ноги в коленях, чтобы не упасть. Со скоростями, которые развивают леяне, скользя на мутитах по ледяным поверхностям, я так и не свыклась. Одно дело — ростол, на нем ты сидишь, и площадь опоры у транспортника больше, а тут…

Полностью доверяя сыну, глаз я так и не открываю. Лишь чувствую ускорение и холодный ветер, бьющий в лицо и пытающийся сорвать с меня капюшон и куртку. Атис тоже не единожды таким же способом меня катал, но я все равно не научилась получать от этого развлечения полноценное удовольствие.

А вот наши дети в этом смысле настоящие леяне. Сколько раз мы, обыскавшись их во дворце и его окрестностях, находили потеряшек именно на ледяном поле. Что Дарейт, что Алли в убеждении, что для них это лучшее времяпрепровождение, были солидарны. Дочка, правда, столь же сильно любила и другое — плавать в термальных озерах, что ее брату не слишком импонировало. Оно и понятно — нырнув, эта мелкая «спуктумиха», как он ее в сердцах обзывал, могла часами не вылезать на поверхность, а переживать приходилось кому? Несомненно, брату.

Разумеется, к настоящим спуктумам дочь никакого отношения не имела и водными потоками управлять не могла, но кожное дыхание зоггиан использовала на все сто процентов. Впрочем, не только его. Удивительно, но ей, в отличие от Дарейта, досталось все. Она и в темноте видела прекрасно, и однажды до смерти меня перепугала, когда ухитрилась впасть в краткий анабиоз, а уж как болтала на ультри…

«Вот! Одежда тесновата. Мне же кто-нибудь поможет? Жду от вас я результата!» — Я до сих пор не могу удержаться от улыбки, вспоминая ее детский лепет, обиженно поднятые домиком белые бровки, насупившееся личико, обрамленное светлыми волосами, и обе ножки, которые она ухитрилась втиснуть в одну штанину.

Необычный способ выражения своих мыслей Алли освоила намного раньше, чем привычную речь, и обожала куда больше именно из-за своеобразного построения фраз. Да и общаться ей было с кем — в имперский совет, который базировался на Ле все то время, пока Атис был императором, входили и представители Ипера. И как же я жалела, что муж Луриты, тот самый Земор, с которым она познакомилась на леянском крейсере, все же не принял приглашения императора занять должность главы имперского флота и остался служить иперианскому королю. Да и четыре дочери, младшей из которых сейчас десять, а старшая родилась на три года позже моего Дарейта, тоже не оставили подруге возможности активно путешествовать. За эти шестьдесят с небольшим лет свиделись мы лишь однажды — не прилететь на свадьбу моей дочери Лурита просто не смогла.

И ведь вот что любопытно: ей катание на мутитах понравилось с первого раза. Все же моя подруга всегда была экстремалкой…

— Прибыли.

Уже? Открываю глаза, бегло осматриваю привычный снежный пейзаж, озаренный сине-зелеными всполохами, и с замиранием сердца впиваюсь взглядом в невероятную по своей чистоте и прозрачности громадную пустотелую глыбу льда, возвышающуюся среди куда более мелких и мутных. Мое горячее дыхание, превращающееся на морозе в мелкую искрящую изморозь, сливается с дыханием сына, когда я его обнимаю. А дальше мне, как и всем остальным, остается лишь ждать, пока он настроится на стазис и сбросит теплую одежду, которую потом аккуратно уложат рядом с его замерзающим телом.

— Все будет замечательно! — Дарейт оборачивается и дарит мне незабываемую улыбку, прежде чем шагнуть в недра ледяной горы.

Таких образований на Ле считаные единицы, и они уникальны тем, что сохраняют удивительную стабильность, несмотря ни на какие внешние факторы и внешнюю хрупкость. Снаружи может резко меняться температура, бушевать буран или слепить желтый Фийол, могут даже разрушаться каменные горы, обрушиваясь совсем рядом, но эти естественные анабиозные «капсулы» останутся незыблемыми, а условия в них стабильными. Ощущение такое, словно планета специально их сотворила и сохраняет, чтобы ее обитатели хоть в этом могли доверить ей свои хрупкие жизни.

Так что сын прав, все будет в порядке. И я, несомненно, увижу, как Дарейт выйдет из стазиса и займет достойное место в обществе. Мой срок жизни мне это позволит. Да и муж тоже встретится с сыном снова — я настояла на том, что теперь, когда Атису уже не нужно управлять империей, он будет периодически уходить в анабиоз. Я не хочу остаться в одиночестве, лишившись супруга, у которого длительность жизни в два раза меньше моей. В этом смысле его возможности к анабиозу оказались для нас спасительными. Он погружался в холодный сон иногда всего на сутки, иногда на неделю, реже на месяц-два, но ведь даже этого достаточно, чтобы на тот же срок продлевалась его активная жизнь! А я скучала и ждала, но тем сладостнее и радостнее было возвращение ко мне любимого.

Сегодня же мы поменялись ролями — я провожала сына, а муж меня ждал. Ему, опять же в силу леянских обычаев, нельзя проявлять излишнюю обеспокоенность и демонстрировать своим присутствием возможные опасения. Мужчины и законы на Ле суровы в той же степени, в какой неласкова их планета. Они поощряют упорство, храбрость и силу духа. И это правильно, иначе здесь не выжить.

Ростол, которым управляет мой телохранитель, стремительно рассекает снежную равнину, оставляя после себя широкую ровную полосу, а я, кутаясь в дополнительную меховую накидку и удобно расположившись на заднем сиденье, теперь могу отдохнуть. До дворца он меня домчит меньше чем за час — нет никакого смысла идти обратно пешком. Леяне ведь научились не только выживать, но и жить с комфортом. Тем более нам нужно успеть вернуться до рассвета. Когда на небе засияет Фийол, находиться в окружении снегов станет невероятно сложно. Тут даже защитные темные очки не всегда спасают — так сильно искрят и ослепляют снежные кристаллы.

Именно поэтому и режим жизни у леян совсем иной, нежели, например, на Цессе. Там бодрствуют днем и спят ночью, а на Ле наоборот. Из-за небесного сияния при ясной погоде и отражающей способности снега здесь в темное время суток самое приятное для глаз освещение.

Так что приехала я утром, а мои домашние готовятся ко сну. А может, уже заснули?

Выскочившая мне навстречу дворецкая, услышав вопрос, пожимает плечами и помогает спуститься на снег, бросив выразительный взгляд ввысь, где каменные стены и плотно закрытые ставнями окна не слишком высокого, но массивного сооружения уже расцвечиваются розово-желтым заревом. Поблагодарив ее и кивнув телохранителю, я быстро взбегаю по ледяным ступенькам и оказываюсь в совсем иной, жаркой атмосфере. В домах леян, обогреваемых все теми же термальными источниками, очень тепло.

Избавляюсь от верхней одежды и обуви, оставив все на попечение прислуги, и иду в нашу спальню. Мне даже шаги приглушать не приходится — все шумы скрадывают меховые шкуры, которые здесь практически везде, даже на полу. А на стенах еще и картины с изображениями тех самых животных, что столь щедро снабжают леян едой, верхней одеждой и обивочным материалом.

Мужа в нашей комнате не нахожу, поэтому бесшумно отворяю дверь в соседнюю — спальню младшего сына. И тут же слышу…

— Кто не спрятался в кроватке?! Кто не хочет спать?! — грозным, жутким голосом, но, к счастью, не слишком громко завывает Атис, прячась в тени коридора за вторым раскрытым проемом. — Найду! Заморожу!

Лейт, сидящий на своей постели, заливается смехом и, увидев меня, тут же с нее спрыгивает и с радостным визгом бросается навстречу, чтобы сбить меня с ног и завалить в стоящее позади кресло. Как тут спать, когда папа изображает страшного ледового вьюжника, а долгожданная мама пришла?

— Как он? — Атис с облегчением прекращает представление и выходит к нам.

— Держался молодцом. — Я подставляю губы, чтобы он мог меня поцеловать.

— Дарейт лег надолго спать, я знаю, — деловито и серьезно сообщает сын, услышав наши слова. — Я тоже скоро так сделаю. Я смогу!

— Обязательно сможешь, но для этого сначала нужно много-много тренироваться и учиться быстро засыпать, — успокаиваю его, гладя по белым, отливающим голубым волосам.


— Я умею! — Лейт тут же закрывает глаза и показательно расслабляется.

Я же продолжаю сидеть, баюкая на руках прильнувшего ко мне сынишку. Ему уже почти пять лет, так что встретятся братья, когда младшему будет… нет, не восемьдесят пять, конечно, меньше, ведь определенно Лейт тоже не удержится от стазиса, а то, глядишь, еще и примеру Дарейта последует, решив, что и он достоин статуса короля. Значит, увидятся они пусть и взрослыми, но довольно молодыми.

Убедившись, что сын уснул крепко, Атис забирает его из моих рук и укладывает в кроватку. Поправляет пижамку, накрывает одеялом и под боком устраивает совершенно вялую, расслабленную, тоже сонно сопящую, белоснежную меховую зверушку, в шерстку которой детская ручонка тут же вцепляется прочным захватом.

Соньки — самые маленькие и совершенно ручные домашние животные на Ле, похожие на мохнатые толстые веревки с симпатичными узконосыми милыми мордочками и ярко-желтыми глазками-бусинками. Их можно тискать, гладить, бросать, носить на себе, завязывать в узел, прятать в карман… Терпению, вернее, пофигизму этих зверьков можно только позавидовать. Леяне с огромным удовольствием заводят себе личных сонек. Наши дети выросли вместе со своими питомцами, а вот я себе такого взять не смогла. Это место в моем сердце всегда занимал и будет занимать мой храбрый Черныш.

Заботясь о нем, я упросила Атиса слетать со мной на Рооотон, а не решать имперские дела, связанные с этой планетой, дистанционно. Я понимала, что на Ле слишком холодно, шигузути даже по дому старался не бегать, все время либо на мне сидел, либо на Атисе. Мне казалось, что он предпочтет вернуться в естественную среду обитания или хотя бы найдет себе пару, чтобы мы забрали уже двоих и ему было не так скучно, но Черныш решил иначе. Сородичей вообще проигнорировал, с меня даже не слез, а уж как ругался, когда я пыталась его снять… Наверное, ему было хорошо с нами, и малыш не желал ничего иного. В итоге прожил вполне счастливую, комфортную жизнь. Вот только недолгую. Срок жизни шигузути совсем мал. Десять лет — этот тот максимум, который отведен им природой. Увы…

— Идем спать, моя королева, — тихо шепчет Атис, обнимая меня за плечи и помогая подняться.

— С удовольствием, мой король…

Оказавшись в спальне, я улыбаюсь, зная, что на настоящий сон мне останется не так уж и много времени. И муж меня не разочаровывает — одной рукой прижимает к себе, другой неторопливо стягивает с плеч блузку. Я же судорожно выдыхаю, скользя губами по его шее, так удачно оказавшейся совсем рядом.

Да, Атис все еще король Ле. И будет таковым оставаться до тех пор, пока может выполнять свои обязанности, которые ему сорок лет пришлось совмещать с должностью императора, несмотря на наличие соправителей. Хоть он и не жаловался, но я-то знаю, с каким облегчением Атис передал право управления империей мужу нашей дочери, когда та достигла совершеннолетия и вышла замуж.

А вот молодой император с удовольствием весьма активно выполняет свои обязанности, и столь высокая степень ответственности его нисколько не тяготит. С другой стороны, это и понятно — он хоть и принц, но имеет двух старших братьев, один их которых управляет его родной планетой, а второй готов прийти на смену, если что-то произойдет. Так что младший может полностью сосредоточиться на делах империи, обеспечивая ее процветание.

Наверное, именно поэтому первый ребенок у Алли родился совсем недавно — мальчик, почти ровесник Лейта. И, насколько я знаю, торопиться со вторым императорская семья тоже не будет. Они любят друг друга, это несомненно, но все же между ними немного иные, более спокойные отношения, нежели те, что возникли между мной и Атисом. Возможно, все дело в том, что молодой паре не пришлось пережить столько, сколько нам. У них все было просто: торжественный прием в честь пятнадцатилетия Алли, знакомство с потенциальными женихами, которых к этому времени оказалось не так и мало, ведь в состав империи уже вошло около тридцати планет, и на семи из них были неженатые представители правящих династий, желающие составить пару нашей дочери. Теперь она была уже не просто наследницей, брак с которой давал право управлять империей, а Наследницей с уникальным набором расовых способностей.

Свой выбор Алли сделала быстро. Ее симпатии добился По Роанн ви’Дланс, принц Шенора, невысокий, крепко сложенный молодой мужчина с ярко-желтыми волосами и грубоватыми, словно рублеными чертами лица, хорошо воспитанный, но при этом необычайно прямолинейный и не умеющий врать и интриговать. Наверное, именно это Алли и привлекло, ведь в нашей семье тоже царила предельная открытость и честность. Я старалась развить в детях именно эти качества, мне совершенно не хотелось, чтобы они оказались в той атмосфере, которую после смерти родителей создали для меня дядюшки и тетя Ари. Ведь по факту от этого никто из них, моих родственников, не стал счастливее. Да, тетушка определенно радовалась, когда дядя Ют перестал быть императором, а власть в империи перешла к моему мужу. Она же оставалась женой короля Рооотона. Вот только недолго. После судебного разбирательства, которое затронуло и интересы королевской семьи, дядю Юта лишили всех привилегий и оставили ему и его жене лишь право проживания на планете. Потеряв власть и обеспечение, сопровождаемые осуждающими взглядами рооотонцев… Да, их жизнь была уже не столь приятна. Ари вынужденно смирилась, несомненно, и ребенок у нее родился, девочка, но, зная ее характер, я дяде Юту даже сочувствовала.

Кстати, за это время власть сменилась не только на Рооотоне. Не прошло и месяца после того как Алли вышла замуж, как по империи прокатилась сенсационная новость. У короля Цесса родилось сразу две дочери: одна от жены, вторая от фаворитки. А спустя еще три дня он передал бразды правления Риграну Дегос ли’Тону. Тому самому племяннику Орлей, которого столько лет держали в опале. Большинство полагало, что Монт поступил так потому, что понял — не будет у него второго сына-наследника. У меня на этот счет было иное мнение. Вернее, информация, которую сообщила Файола. Подруга ко мне прилетала несколько чаще, чем Лурита, а не доверять ей, жене первоисточника, было глупо.

Так вот, Атиус рассказал, что Ригран все же смог доказать свою непричастность к смерти отца, брата Орлей, и именно поэтому снова стал наследником первой очереди. К тому же расовые способности у него были на том же уровне, что и у Монта. А еще (опять же по секрету и строго конфиденциально) Файола поделилась своими подозрениями — Орлея брата со свету сжила, а по ее наводке обвинили его сына. Разумеется, это были всего лишь догадки, но мне, когда я вспомнила подслушанный разговор, они показались правдоподобными.

С тех пор волновалась за семейную жизнь Файолы куда сильнее, чем раньше, хотя на первый взгляд у нее все было хорошо. Устойчивое положение в обществе, любящий муж, двое детей — мальчик и девочка, но… Способностей у деток не проявилось никаких — ни регенерация, ни влияние на растения им оказались недоступны. Да и их судьба сложилась не слишком удачно. Сын Файолы поступил в иперианский флот и пропал во время военной операции, которую провел Атис вместе с будущим зятем — шенориане, будучи изумительными воинами, оказывали в этом огромную поддержку. Если бы не они, то несколько военных конфликтов так и не удалось бы погасить, а в состав империи привлечь тех, кому и была оказана помощь. Ну а дочка Фай согласилась стать фавориткой кого-то из приближенных правящей династии Рогранса. Видимо, решила, что без способностей у нее нет никаких шансов на что-то большее, а мужчина этим воспользовался.

Увы, на большинстве планет, входящих теперь в состав Объединенных территорий, институт фавориток, столь опрометчиво предложенный Атиусом и поддержанный Эстоном, прижился и перестал быть чем-то из ряда вон выходящим. Все же дурной пример заразителен. Многие мужчины оказались готовы содержать и нести ответственность сразу за двух партнерш, и их мало волновало, что те с большим удовольствием предпочли бы иной семейный статус. А ведь девушкам на самом деле женами быть хочется, а не постоянными любовницами. Одно дело сбить пару привязок, а потом жить счастливо с любимым мужем, и совсем другое, когда мужчина, к которому ты имела несчастье получить привязку, тебя не любит и всю жизнь использует.

Как бы ни хотелось мне и Атису вернуть все на свои места, было уже поздно. Джаграс своей махинацией не только в мою жизнь ухитрился вмешаться, но и в целом в традиции Объединенных территорий. Впрочем, лишив жизни моих родителей, он невольно сломал и свою судьбу, потому что, даже несмотря на чистосердечное признание и раскаяние, основанное на том, что действовал под влиянием эмоций, прощения дядя не получил. К счастью, меня не спрашивали, какое наказание я бы для него предпочла, но то, которое принял имперский совет, меня вполне устроило.

Джаграса отправили на Таю. Эта планета вошла в состав империи практически сразу после нашей свадьбы, и ее жители отличались невероятной, доходящей до паранойи склонностью к экспериментам над психикой и самим организмом. У них даже расовые способности оказались с этим связаны — тайянцы умеют предсказывать будущее. Не слишком определенно, скорее намеками, интуитивно чувствуя, чем обернется для них тот или иной поступок. Так вот, именно как подопытный экземпляр дядюшка им и понадобился. Очень уж любопытным им показалось изучить и понять, как меняется психика и мозг, когда на фоне необычайно устойчивой привязки иперианин оказывается одержим навязчивой идеей. Само собой, от фаворитки, то есть Луриты, Джаграса заставили отказаться — проживание на Тае не подразумевало для подопытного комфортных условий и каких-либо удовольствий.

Удовольствие… Как же замечательно, когда оно основано на том, что рядом находится тот, кто тебе дороже всего на свете. Наверное, в чем-то я дядю могу понять: потерять любимого — страшное горе, и оно на самом деле может свести с ума.

Положив голову на плечо мужа, который меня обнимает, ласково поглаживая по спине, я закрываю глаза, впитывая в себя всю нежность и заботу, что он мне дарит.

Определенно можно сказать, — в моей судьбе все складывается очень и очень хорошо. Я смогла найти свое счастье, изменить то, что считала для себя неприемлемым, добилась уважения к себе и к тому статусу, который имела. Передала дочери уникальное наследство, ставшее самым ценным и трепетно охраняемым достоянием империи. Ну а в том, что не всем, с кем мне довелось в своей жизни пересечься, удалось достичь, чего они хотели… В этом я не виновата!



* * *





notes


Примечания




1




Дорада — самое глупое животное, обитающее на планетах империи, совершающее совершенно нелогичные поступки. Его название используется синонимично эпитету «дура».





2