Исчезновение Стефани Мейлер

НА ОТКРЫТИИ ТЕАТРАЛЬНОГО ФЕСТИВАЛЯ



Изменения в программе: в пятницу мэр города объявит, какой спектакль сыграют на открытии. По его словам, эта постановка обещает сделать двадцать первый фестиваль одним из самых запоминающихся за всю его историю.



Я отложил газету: самолет шел на посадку в Лос-Анджелесе. Сегодняшний номер “Орфеа кроникл” дала мне Анна, когда утром мы встретились с ней и Дереком, чтобы в последний раз уточнить ситуацию.

– Держи, – сказала она, протягивая газету, – будет что почитать в дороге.

– Мэр либо гений, либо в дерьме по уши, – улыбнулся я, пробежав глазами первую полосу и засовывая газету в сумку.

– Склоняюсь ко второй гипотезе, – засмеялась Анна.

В Калифорнии был час дня. Я вылетел из Нью-Йорка поздним утром, но благодаря магии часовых поясов у меня, несмотря на шесть с половиной часов перелета, еще оставалось время до встречи с Кирком Харви. Я хотел провести это время с пользой и разобраться, зачем сюда приезжала Стефани. Обратный рейс был завтра после полудня, в моем распоряжении были всего сутки.

Согласно правилам, я поставил в известность о своем приезде дорожную полицию Калифорнии, тамошний аналог полиции штата. В аэропорту меня встретил полицейский, отзывавшийся на имя Круз; на время моего пребывания здесь он был направлен в мое распоряжение. Я попросил сержанта Круза отвезти меня прямо в отель, где, судя по кредитной карте, останавливалась Стефани. Это был симпатичный “Бест Вестерн” неподалеку от бара “Белуга”. Номера недешевые; в деньгах она явно не нуждалась. Кто-то ей платил. Но кто? Таинственный заказчик?

Я показал администратору на ресепшне фото Стефани, и он сразу ее узнал.

– Да, я ее хорошо помню.

– Вам запомнилось в ней что-нибудь особенное? – спросил я.

– Красивая молодая женщина, хорошо одета, как не запомнить, – ответил администратор. – Но меня особенно пора зило другое: я первый раз в жизни видел живого писателя.

– Она сама так представилась?

– Да, сказала, что пишет детектив по мотивам одной реальной истории и приезжает сюда, чтобы найти ответы на свои вопросы.

Значит, Стефани в самом деле писала книгу. После увольнения из “Нью-Йорк литерари ревью” она решила осуществить свою мечту и стать писателем, но какой ценой?



Я не забронировал себе гостиницу заранее и удобства ради снял на одну ночь номер в “Бест Вестерн”. Потом сержант Круз отвел меня в “Белугу”. Я вошел туда ровно в 17.00. Девушка за стойкой, вытиравшая стаканы, поняла по моему поведению, что я кого-то ищу. Имя Кирка Харви вызвало у нее веселую улыбку.

– Вы актер?

– Нет.

Она пожала плечами, словно не поверила.

– Видите, на той стороне улицы школа. Спуститесь в подвал, в актовый зал.

Я отправился в школу. Не найдя входа в подвал, я обратился к сторожу, подметавшему внутренний двор:

– Простите, где мне найти Кирка Харви?

Тот расхохотался:

– Еще один!

– Еще один кто? – спросил я.

– Ну вы ж актер?

– Нет. Почему все считают, что я актер?

Тот прямо покатился со смеху:

– Ща поймете. Видите, вон там железная дверь? Спускайтесь вниз, там увидите объявление. Не ошибетесь. Удачи!

Оставив его веселиться дальше, я последовал его указаниям. За дверью оказалась лестница, я спустился по ней и увидел тяжелую дверь, на которую была грубо налеплена скотчем громадная афиша:

ЗДЕСЬ ИДЕТ РЕПЕТИЦИЯ ПЬЕСЫ ВЕКА

“ЧЕРНАЯ НОЧЬ”



АКТЕРАМ: ПРОСЬБА ПРЕДСТАВЛЯТЬСЯ МЭТРУ КИРКУ ХАРВИ В КОНЦЕ РЕПЕТИЦИИ.


ПОДАРКИ ПРИВЕТСТВУЮТСЯ.



Соблюдайте тишину!

Разговаривать запрещено!



Сердце у меня заколотилось. Я сфотографировал афишу на телефон и немедленно отослал фото Анне и Дереку. И только собирался повернуть дверную ручку, как дверь резко распахнулась. Мне пришлось отскочить, чтобы не получить по физиономии. Мимо меня пробежал на лестницу рыдающий мужчина, и я услышал, как он в бешенстве клянется сам себе: “Да никогда! Никому и никогда не позволю с собой так обращаться!”

Дверь осталась открытой, и я осторожно пробрался в темное помещение. Это был обычный школьный актовый зал, довольно большой, с высоким потолком. Ряды стульев перед маленькой сценой, залитой жарким слепящим светом прожекторов. На сцене были двое: пухлая дама и низенький господин.

Перед ними толпилась изрядная группа людей, все благоговейно внимали происходящему на сцене. В углу стоял столик с кофе, напитками, пончиками и печеньем. Я заметил полуголого человека, который, спешно дожевывая булку, натягивал на себя форму полицейского. Явно кто-то из актеров переодевается. Я подошел к нему и шепнул:

– Простите, что здесь происходит?

– Что значит “что здесь происходит”? Репетиция “Черной ночи”, конечно!

– А что такое “Черная ночь”? – спросил я, недоверчиво хмыкнув.

– Пьеса. Мэтр Харви работает над ней двадцать лет. Двадцать лет репетиций! Легенда гласит, что когда пьеса будет готова, ее ждет невиданный успех.

– И когда она будет готова?

– Этого никто не знает. Пока он все еще репетирует первую сцену. Двадцать лет на одну только первую сцену! Представляете, какого уровня будет спектакль?

Люди вокруг сердито обернулись на нас, давая понять, что разговаривать нельзя. Я подошел поближе к своему собеседнику и шепнул ему на ухо:

– Кто все эти люди?

– Актеры. Все хотят попробовать себя, получить роль в спектакле.

– В нем так много ролей? – спросил я, прикидывая на глаз количество народу.

– Нет, просто текучка большая. Из-за мэтра. Он такой требовательный…

– А где сам мэтр?

– Там, в первом ряду.

Он знаком показал мне, что разговор окончен, надо молчать. Я пробрался через толпу. Похоже, спектакль начался, тишина требовалась по ходу действия. Подойдя поближе к сцене, я увидел, что на ней лежит человек, изображающий мертвеца. К телу, на которое взирал господин в полицейской форме, приблизилась женщина.

Несколько минут царило молчание. Вдруг кто-то из собравшихся восторженно воскликнул:

– Это шедевр!

– Заткнись! – ответили ему.

Снова стало тихо. Потом включилась звукозапись, прозвучала ремарка:

Ужасное утро. Льет дождь. Движение на загородном шоссе перекрыто, возникла гигантская пробка. Отчаявшиеся водители яростно сигналят. По обочине дороги, вдоль неподвижно стоящих машин, идет молодая женщина. Подходит к заграждениям и обращается к постовому полицейскому.

Молодая женщина: Что случилось?

Полицейский: Человек погиб. Разбился на мотоцикле.



– Стоп! – заорал гнусавый голос. – Свет! Свет!

Резко включился свет. К сцене подошел какой-то мужчина в жеваном костюме, с всклокоченными волосами и с листками в руках, – Кирк Харви, постаревший на двадцать лет по сравнению с тем, каким я его видел последний раз.

– Нет, нет, нет! – ревел он, обращаясь к низенькому господину. – Что это за интонации? Убедительнее, старина! Ну, еще разок.

Низенький господин в слишком длинной форме выпятил грудь и завопил:

– Человек погиб!

– Да нет же, дубина стоеросовая! – взвился Кирк. – Надо просто: “Человек погиб”. Что вы гавкаете, как пес? Вы же сообщаете о смерти человека, а не стадо сгоняете к пастуху. Подпустите драматизма, черт вас раздери! Зритель должен содрогнуться в кресле.

– Простите, мэтр Кирк, – заныл коротышка. – Дайте мне еще раз попробовать, ну пожалуйста!

– Ладно, но последний. Иначе вылетите ко всем чертям!