Исчезновение Стефани Мейлер
Часть 60 из 110 Информация о книге
– О, Стиви, это же невероятно! Моя первая статья! Она смачно его поцеловала, и оба ринулись в театр. Ждать своей очереди пришлось несколько часов. Когда их наконец вызвали на сцену, Харви успел отвергнуть всех предыдущих кандидатов, и сидевший рядом с ним Браун всячески уговаривал его взять кого-нибудь. Игра Элис и Стивена его не вдохновила, но он решил их оставить, чтобы Алан наконец перестал ныть. – С Гулливером и Островски выходит четверо из восьми, – произнес мэр, слегка успокоившись. – Половина есть. * * * День клонился к вечеру, когда после бесконечного ожидания Дакота Райс наконец вошла в главный зал судебных заседаний Дворца правосудия Орфеа и предстала перед судьей Эйбом Куперстайном. На подгибающихся ногах, измученная проведенной в камере ночью, с красными от слез глазами, она, в сопровождении полицейского, приблизилась к судье. – Переходим к делу № 23450, муниципалитет Орфеа против мисс Дакоты Райс, – объявил судья Куперстайн, заглянув в лежащий перед ним протокол. – Мисс Райс, здесь написано, что вчера под вечер вы были задержаны за рулем автомобиля в момент, когда пихали в нос героин. Это правда? Дакота бросила испуганный взгляд на адвоката Бенджамина Граффа. Тот кивком велел ей отвечать так, как они все вместе договорились. – Да, ваша честь, – ответила она сдавленным от рыданий голосом. – Могу я спросить, мисс Райс, почему такая милая девушка, как вы, употребляет наркотики? – Я совершила очень большую ошибку, ваша честь. У меня очень трудный период в жизни. Но я делаю все, чтобы он закончился. Посещаю психиатра в Нью-Йорке. – Значит, наркотики вы употребляете не в первый раз? – Нет, ваша честь. – То есть вы употребляете их регулярно? – Нет, ваша честь. Я бы так не сказала. – Тем не менее полиция обнаружила при вас довольно большое количество наркотика. Дакота опустила голову. Джерри и Синтия Райс сидели как на иголках: если судье хоть что-нибудь известно относительно Тары Скалини, дочь сильно рискует. – Чем вы сейчас занимаетесь в жизни? – спросил Куперстайн. – В данный момент особо ничем, – призналась Дакота. – А почему? Дакота расплакалась. Ей хотелось рассказать ему все, рассказать про Тару. Она заслуживала тюрьмы. Ей никак не удавалось взять себя в руки и ответить на вопрос, и Куперстайн заговорил снова: – Признаюсь, мисс Райс, один момент в полицейском протоколе меня просто поразил. На миг повисла пауза. У Джерри и Синтии сердце буквально выскакивало из груди: судье все известно. Значит, верная тюрьма. Но Куперстайн спросил: – Почему вы нюхали наркотик, стоя перед этим домом? Я имею в виду, любой другой человек уехал бы в лес, на пляж, в какое-то укромное место, верно? А вы ставите машину у ворот чужого дома. Прямо посреди улицы. Неудивительно, что жильцы вызвали полицию. Ведь это странно, признайтесь? Джерри с Синтией еле сдерживались, напряжение было невыносимо. – Это наш бывший летний дом, – объяснила Дакота. – Родителям пришлось его продать, из-за меня. – Из-за вас? – заинтересовался судья. Джерри хотелось вскочить, или закричать, или еще что-нибудь выкинуть, только чтобы прервать заседание. Но вместо него заговорил Бенджамин Графф. Воспользовавшись замешательством Дакоты, он ответил за нее: – Ваша честь, моя клиентка хочет только одного: искупить вину и примириться с жизнью. Ее вчерашнее поведение – крик о помощи, это же очевидно. Она поставила машину у дома, потому что знала, что там ее найдут. Знала, что отцу придет в голову поехать туда за ней. Дакота с отцом приехали в Орфеа, чтобы наладить отношения и начать новую жизнь. Судья Куперстайн перевел глаза с Дакоты на адвоката, потом снова обратился к девушке: – Это правда, юная мисс? – Да, – пробормотала она. Судью ее ответ явно удовлетворил. Джерри украдкой облегченно выдохнул: выдумка Бенджамина Граффа прошла на ура. – Думаю, вы заслуживаете того, чтобы дать вам еще один шанс, – постановил Куперстайн. – Но имейте в виду: вы не должны упустить эту возможность. Ваш отец здесь? Джерри вскочил: – Я здесь, ваша честь. Джерри Райс, отец Дакоты. – Мистер Райс, вас это тоже касается. Ведь, как я понимаю, вы приехали сюда с дочерью налаживать отношения. – Совершенно верно, ваша честь. – Что вы с дочерью собирались делать в Орфеа? Вопрос застал Джерри врасплох. Судья, заметив его замешательство, спросил: – Вы же не станете говорить, что приехали только ради того, чтобы у вашей дочери душа болела на бортике гостиничного бассейна? – Нет, ваша честь. Мы… мы хотели сходить вместе на прослушивание, у вас набирают актеров для спектакля. Когда Дакота была маленькая, она всегда говорила, что хочет стать актрисой. Она даже пьесу написала три года назад. Судья с минуту подумал. Взглянул на Джерри, потом на Дакоту и объявил: – Очень хорошо. Мисс Райс, я отсрочиваю исполнение вашего наказания с условием, что вы вместе с отцом будете участвовать в спектакле. Джерри и Синтия облегченно переглянулись. – Спасибо, ваша честь, – улыбнулась Дакота. – Я вас не подведу. – Очень надеюсь, мисс Райс. Поясню, чтобы все было ясно до конца: если вы не выполните это условие или если вас снова задержат с наркотиками, милосердию места не будет. Ваше дело перейдет в ведение правосудия штата. Если говорить прямо, это означает, что в случае рецидива вы сразу отправитесь на несколько лет в тюрьму. Дакота обещала и бросилась в объятия родителей. Они вернулись в свой номер в “Палас дю Лак”. Измученная Дакота уснула, едва усевшись на диван. Джерри увел Синтию на террасу, чтобы спокойно поговорить. – Может, останешься с нами? Пожили бы здесь всей семьей. – Ты слышал, что сказал судья, Джерри: только ты и Дакота. – Тебе ничто не мешает остаться с нами… Синтия покачала головой: – Нет, ты не понимаешь. Я не могу жить всей семьей, потому что сейчас мне кажется, что мы больше не семья. Я… у меня нет сил, Джерри. Я вымоталась. Ты годами перекладываешь все семейные проблемы на меня. Да, ты платишь в нашей жизни за все, Джерри, и я тебе искренне признательна, не думай, что я такая уж неблагодарная. Но когда ты последний раз что-то сделал для семьи, кроме того, что давал деньги? Все эти годы я должна была со всем справляться одна, обеспечивать порядок в нашей семье. Ты только ходил на работу. И ты ни разу, ни единого разу не спросил, каково мне, Джерри. Как я выкручиваюсь. Джерри, ты ни разу не спросил, счастлива ли я. Ты считал, что счастье – это Сен-Бартелеми или квартира с видом на Центральный парк, что они автоматически обеспечивают счастье. Ты ни разу не задал мне этого чертова вопроса, Джерри. – А ты? – возразил Джерри. – Ты хоть раз меня спросила, счастлив ли я? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что если вы с Дакотой так ненавидите мою чертову работу, то и я тоже могу ее ненавидеть? – Что тебе мешало уйти? – Но, Синтия, я все это делал только ради того, чтобы у вас была райская жизнь. Которой вы, в сущности, не хотите. – Да ну, Джерри, правда? Может, ты еще скажешь, что предпочел бы семейный пансион нашему дому на берегу океана? – Возможно, – пробормотал Джерри. – Не верю! С минуту Синтия молча смотрела на мужа. Потом произнесла сдавленным голосом: – Мне нужно, чтобы ты спас нашу семью, Джерри. Ты слышал, что сказал судья: в следующий раз Дакота отправится в тюрьму. Ты уверен, что следующего раза не будет, Джерри? Как ты защитишь дочь от нее самой и не дашь ей в итоге оказаться в тюрьме? – Синтия, я… Она не дала ему договорить: – Джерри, я возвращаюсь в Нью-Йорк. Ты останешься здесь. У тебя есть миссия: вернуть к жизни нашу дочь. Это ультиматум. Спаси Дакоту. Спаси ее, иначе я от тебя уйду. Я не могу так больше жить. * * * – Вон она, Джесси, – сказал Дерек, указывая на обшарпанную автозаправку в самом конце Пенфилд-роуд. Я свернул туда и припарковался у освещенного магазинчика. На часах было 23.15. У колонок ни души, место выглядело безлюдным. На улице, несмотря на поздний час, стояла удушливая жара. В магазине кондиционер гнал ледяной воздух. Мы миновали ряды журналов, напитков и чипсов и оказались у стойки, за которой, скрытый витриной с шоколадными батончиками, сидел перед телевизором седой мужчина. Он поздоровался, не отрывая взгляд от экрана, и спросил: – Которая колонка? – Я не по поводу бензина, – отозвался я, показывая полицейский жетон.