Иван Грозный. Сожженная Москва

– Похожее есть, между Песчаной, уже разоренной деревней, и селом Радное, – ответил Верейский. – Есть там крупный осинник недалече от реки, и берега там пологие, как раз заводить коней на водопой. Холмы западнее, возвышенность небольшая на самом берегу, но не высокая и вытянутая вдоль реки.

– Это получается в тридцати верстах от крепости?

– Да, получается так. Ближе к Чугуеву Белая Балка, это по реке, и севернее в трех верстах село Марево.

Бордак взглянул на Парфенова:

– Треба ныне же послать разведку к Песчаной и ее окрестностям.

В малый ертаул был назначен десяток Фомы Рубача. Но до выхода следовало отдохнуть, подготовиться.

Ратников московского отряда накормили, Парфенов и Бордак после молитвы в крепостном храме обедали с князем Верейским. Закончив трапезу, князь сказал:

– Белая Балка, Радное и Песчаная, как уже молвил, вдоль реки стоят, и вроде подойти к ним проще простого. Это так, коли открыто али под видом крестьян местных, а вот ертаулом – другое дело. Коли проклятый пес Икрам встал в осиннике между селом и деревней, то выставил охрану на время. Долго отсиживаться там не будет. Наверняка его следующая цель – село Радное, а там и до Белой Балки добраться можно. А может, и развести сотню, запустив десятки в обход Чугуева на Марево да западные малые деревни.

– Он и к Чугуеву может сунуться, коли после нападений на Белую Балку и Марево супротив него не выйдет часть гарнизона крепости, – заметил Парфенов.

– Да, – кивнул Бордак, – крымский хан на словах в Бахчисарае так и определял задания Галибею и его мурзам поглядеть, как русские охраняют подступы к своим ближним к Крыму крепостям, как службу приграничную несут сторожа, ну, и пограбить деревни да села. Без того они никак. Оттого хан и выслал отряды и вдоль Северского Донца, и вдоль Оскола, и к Дону, где особо поживиться нечем, а вот прознать о наличии приграничных дружин, разъездов, сторожей можно. Так что княжич прав, Икрам в планах своих держит выход к Чугуеву, а до того истребление как можно большего количества сел и деревень в округе. Но ты поначалу о чем-то другом хотел молвить, князь?

– Да, – ответил воевода, – выход к селу и деревням кажется простым, но скрытно к тому же селу Радное или разграбленной деревне Песчаная ертаулу не пройти. Для того треба хорошо знать местность. Где обрывистые берега с песчаными полосами внизу, где отмель, заросшая осокой, где овраг, где балка, где рощица. А посему ертаулу треба иметь проводника.

– И такой у тебя есть? – посмотрел на него Парфенов.

– Есть. Ратник гарнизона Ефим Кубарев, хороший, между прочим, лучник, до того, как перебрался в Чугуев на службу ратную, крестьянствовал в селе Радном. Там у него родственники остались, да и в Песчаной были. Он и крестьянствовал, и охотился, и рыбу ловил, как, впрочем, все жители деревень и сел. Река и степь кормили в голодные годы, когда урожай пропадал. Кликнуть его?

– Погодь, успеешь, князь. Значит, ертаул десятника Рубача пойдет вместе с проводником. Дойти след до Песчаной, осмотреться там и скрытно подойти к осиннику меж селом и деревней. Сможет ли Фома Рубач сделать то? Конечно, опричники – воины хорошо подготовленные, но для открытой схватки с ворогом, там они никому не уступят. А вот сумеют ли скрытно провести разведку?

– Что голову ломать, Василь, я пойду с десятком, – подал голос Бордак. – Только накажи Рубачу, дабы в точности и без лишней болтовни сполнял мои приказы.

– То ты и сам сделать можешь. Предупредить Рубача. Отряд подчинен нам обоим, Михайло. И опричники будут делать то, что мы скажем.

– Тебе лучше знать, княжич.

– Добре. Когда след выходить?

– Потемну, опосля вечерней молитвы и трапезы. Идти придется сорок верст, а это, скрываясь от постов охранения татар, часов шесть, может, боле.

– До изгиба реки, это между Белой Балкой и селом Радное, что в двадцати верстах от крепости, пройдете спокойно и открыто, а вот дальше придется прятаться, – сказал Верейский.

– Так, други, выходить след в восемь часов конными, – ударил ладонью по столу Михайло. – В Песчаную тогда должны зайти около двух часов ночи. Там осмотримся, оставим коней, на охрану которых возьмем еще двух обозных. И пешком, путями, что укажет проводник, двинемся к осиннику. Коли там вся сотня, то вернемся в деревню и конными отойдем в Радное. Оттуда пошлю гонца, дабы ты, Василь, подходил к стану с оставшимися двумя десятками, а князь привел бы в готовность конный отряд ратников в тридцать, чтобы пойти с нашими воинами. В таких условиях придется принимать бой Икраму перед селом, а мурза не готов к тому, не сможет организовать свою сотню для успешного сражения. Боле всего крымчаки опасаются именно таких неожиданных ударов, потому как тогда они начинают метаться. Эти псы смелы, когда сотней на незащищенное мирное село выходят али на мелкие отряды сторожей. От равного сражения они попросту бегут.

– Ну а коли в осиннике будет только ставка мурзы Икрама с десятком нукеров да невольниками из Песчаной и боле никого? – спросил Парфенов.

Бордак ответил, недолго думая, сказывалось знание тактики нашествий татар на русские земли:

– То будет означать, что сотня разделилась и десятками, либо полусотней и десятками пошла к селам Радное и Марево.

– Почему не одно Радное?

– Для одного села сотни татар будет много, там и два десятка управятся. Значит, остальные пойдут к селу Марево, возможно, пара десятков на отвлечение гарнизона Чугуева пойдет в Белую Балку. Но нападать на селения и показываться перед гарнизоном они должны одновременно. Кстати, из Марево, Белой Балки, да и Радного люди могут по реке уйти в Чугуев. А на реке татарам их не достать.

– Согласен, – кивнул воевода. – И что станешь делать, коли в осиннике застанешь мурзу, нукеров и невольников?

– Пошлю в крепость гонца, а сам с десятком опричников атакую нукеров и захвачу мурзу, освободив невольников. Но, дабы мурза не мог получить помощи, отряду и гарнизону след будет ударить по всем десяткам крымчаков, что отойдут от осинника. Либо, коли те успеют прорваться к роще, приму бой, а вы подойдете и ударите по ворогу и с тыла, и со сторон. Ну а коли все пойдет по-другому, то и решать, что делать, буду на месте. О решении сообщу через гонца. В любом случае тебе, княжич, след держать оставшиеся два десятка отряда в готовности немедленно идти к Радному. А тебе, воевода, иметь в крепости дружину для прикрытия села Марево и деревни Белая Балка.

– А ты полководец, Михайло Бордак, – улыбнулся Верейский. – Расписал все, как воевода целого полка.

– То и ты так сумел бы, и княжич, – отмахнулся Михайло. – Прикинув, что могут проделать тут татары, имеющие главной целью разведку, а уж опосля разбой. Хотя Крым далеко, хан далеко, а села и деревни близко. Мурза Икрам может заняться только грабежом, а уж что докладывать в Бахчисарае, придумает. Хитер и коварен, собака. Он и себя обманет, коли посчитает то выгодным.

– Это как? – рассмеялся воевода.

– А вот так. Это, конечно, образно сказал, но ложь у крымчаков, как и лесть, повсеместна.

– Ладно, – проговорил Парфенов, – значит, порешили насчет разведки.

– Порешили.

– Тогда я к опричникам, переговорю с ними, выход ертаула после вечерней трапезы, как стемнеет. А ты, князь, вызови проводника, пусть готовится.

– Сделаю.

– Тогда все. Встретимся на вечерней молитве.




Ертаул под предводительством Бордака, ведомый проводником Ефимом Кубаревым, вышел из тыловых ворот крепости около восьми часов вечера. Спустился к Северскому Донцу, и далее разведчики пошли вдоль берега, скрытым от поля склоном высотою саженей в десять.

Проводник ехал рядом с Бордаком и опричным десятником. Михайло обратил внимание, что тот был мрачнее тучи.

– Отчего опечалился, Ефим? – спросил он.

– А чему радоваться, воевода? Тому, что супостаты Песчаную опустошили? Там народу было немного, семей десять, остальные в Чугуев перебрались, часть подалась даже на север, к Курску. А что такое семья? Мужик, баба, старики их да детишки. И все они попали под басурман. А мужики там отчаянные, крепкие, здоровые. За семьи наверняка бились в схватке неравной. Забили насмерть их татары, а также стариков немощных да детишек слишком малых, да болезненных. Им же люди как товар нужен, а худой товар кто купит? Вот «худых» под нож или саблю и пускают. Будь проклято их собачье племя!

– Собак-то не погань! От них польза, – заметил опричный десятник.

– Это смотря от каких. От животных – польза, а от тех, кто в человечьем обличье, – смерть.

– У тебя родственники в деревне? – спросил Бордак.

– Были. Кум да брат троюродный, у них в семьях и старики, и детишки. Но боле родных осталось на селе. Слава богу, басурмане туда еще не дошли.

– И не дойдут, Ефим. Мы из Москвы сюда прибыли, дабы разгромить сотню мурзы Икрама. Сам царь послал. А значит, недолго осталось мурзе гулять по земле нашей.

– Может, и так, но покуда гулять будет, много люда побьет!

– Для того и едем к осиннику, дабы избежать этого.

– Эх, воевода, получится ли разгромить басурман? Не упустите ли Икрама с добычей?

– Поглядим.

– Через сто саженей обрывы, среди них овраг, по нему в Донец впадает речушка малая. После обрывов мелководье с осокой. Овраг пройдем, далее по осоке. Морды коням прикройте, а то как бы не порезались, – заговорил проводник, оторвавшись от своих печальных дум.

Через десять верст отошли от реки, потому как берег – сплошной обрыв, в балке, выставив охранение, сделали привал. Дозорные, осмотрев местность, доложили, что никого в поле поблизости не видят. Передохнули, пошли далее. Из одной балки в другую, из оврага в ложбину, из нее вниз в балку, но опять к реке.

Бордак оценил по достоинству знания проводника. Без Ефима Кубарева плутали бы по бесконечным балкам, оврагам, буеракам до утра.

В полночь, идя по узкой песчаной полосе между обрывом и водой, проводник кивнул вправо:

– Там недалече село Радное. До Песчаной десять верст. Сейчас смотреть на село не будете? Его видно с обрыва.

– Посмотрим, – решил Бордак, – идем со мной, Ефим.

Оставив коней на берегу, они поднялись на обрыв. В селе было спокойно. По околице прошел парень с девушкой. Милуются, покуда родители спят. Что им какие-то татары, коли любовь тянет друг к другу сильнее всего на свете.

– Басурман нет. Это добре, – проговорил Кубарев.

– А может, они наблюдают? И готовят нападение? – спросил Бордак.

– Не-е. Собаки бы лай подняли. К тому же за селом с запада на лугу обычно табун пасется. С ним мужики и те же собаки, учуяли бы. Поблизости татар нет, значит, они в осиннике.

– Спускаемся.

Спустившись и вскочив на коня, Бордак кивнул Рубачу:

– На селе спокойно. Идем до деревни без остановки.

Опричный десятник махнул рукой, и дружина продолжила путь.

Через час проводник сказал Бордаку:

– Дале гурьбой идтить не можно. Стойте тут, я пройдусь по берегу.

– Пошто так?

– Там, – указал Ефим рукой на юг, – изгиб, берег начинается пологий, как раз напротив осинника. То место придется проходить по одному пехом, ведя коня, и не сразу, а через время какое-то. Но я гляну, что к чему, коли басурмане дозор не вывели, дабы смотреть за рекой, может, пройдем и отрядом.

– Давай, Ефим. Если что, сигнал подай!

– Само собой.

Оставив коня при дружине, проводник скрылся в кустах, подходящих к песчаному берегу. Отсутствовал он недолго, от силы полчаса. Вышел берегом, запрыгнул на коня, сплюнул на песок.

– Ну что, Ефим?

– А пес его знает. В осиннике тихо, дозоров нет. Такое ощущение, что вообще там никого нет. Но басурмане совсем недавно были там, стояли лагерем.

– Пошто так мыслишь? – поинтересовался Бордак.