Иван Грозный. Сожженная Москва
Часть 79 из 93 Информация о книге
Вернувшись в дружину, он собрал десятников, объяснил, что их окружили казаки, к которым и лежал их путь. Казаки, убрав оружие, подъехали, к разъездам ушла часть, и те двинулись на запад. Убрали сабли и опричники. Казаки дивились на новое войско, созданное царем Всея Руси, опричники держали себя спокойно, достойно. Подъехав, сотник Ганик спросил у Бордака, указав на Парфенова: – А это что за чин будет? – В грамоте прописано. Этой мой помощник, княжич Парфенов Василий Игнатьевич. – Ты гляди, воевода дружины – боярин, помощник – княжич, значит, дело у дружины особое. – Да и дружина сама особая, лично Ивану Васильевичу подчинена. – Ладно, поехали до перелазу, тут недалече. – Веди! Вода-то холодная? – Для коня пустяки, а ноги ратники замочат, то ничто, в станице отогреются. У нас есть, чем греть, – усмехнулся сотник. – Ну, это понятно, о вольности казаков слава далеко известна. – А мы иначе не можем жить. Но к делу, значится, так, за островом песчаную косу видишь? – Не слепой. – Вот к ней и идем. Поначалу через реку пройдут два моих десятка, потом твоя дружина, затем оставшиеся три десятка. – Добре! Переправились спокойно. Хоть и было место широко, и течение сильно, но река мелка, от силы глубиной с локоть. Выехали на берег, прошли кусты и увидели перед собой огороженную довольно крепкой городьбой с валом и малым рвом станицу, дворов пятьсот, не менее, с церковью на холме, рядом с большим домом, и двумя сторожевыми башнями на ближних к полю углах. Ворота городьбы были открыты, видно, из первых перебравшихся десятков послали гонца в станицу. Мосток переброшен через ров. Сотник наказал своим казакам смотреть за рекой, сам пошел с головным дозором, воеводой дружины и его помощником в станицу. От ворот тянулась прямая улица до церкви, все проулки шли от городьбы к храму. Тут же появилась ребятня, галдящая, замызганная, побежала рядом. Бордак с Парфеновым, да и остальные опричники с интересом осматривали станицу. Судя по добротным хатам, ухоженным улицам и проулкам, дворам, садам, казаки жили не бедно, и дисциплина тут поддерживалась крепко. Хоть и были у самой городьбы и землянки, но тако же большие, с бревенчатыми накатами. Подъехали к церкви. Перекрестились. – Ты здесь своих опричников оставь, к атаману втроем поедем, – сказал Бордаку Ганик. – Как скажешь, тут вы хозяева. Михайло отдал приказ опричникам, они встали в круг, продолжая с интересом рассматривать селение казаков. Ганик, Бордак и Парфенов проехали к дому атамана. Тот стоял посреди двора, чуть сзади еще двое казаков, явно не рядовых. Сотник доложился атаману и отошел за его спину. – Приветствую вас, боярин и княжич, – подошел к воеводам Басов. – Дозвольте взглянуть на грамоту царскую. Пришлось Бордаку вновь доставать документ. Басов прочитал, вернул грамоту, кашлянул в кулак: – Рад видеть вас в нашей станице. – Что-то, атаман, не заметно особой радости, – усмехнулся Парфенов. – Молод ты еще, княжич, хоть и носишь титул высокий, дабы разуметь, что у человека на душе, – тут же парировал Басов. – Я молод, ты прав, но поверь, повидал на этом свете не менее твоего и с ворогами государства дрался тако же не менее, если не более. Бордак ожидал, что атаман разозлится, но тот неожиданно улыбнулся: – Знаешь себе цену, Василь Игнатьевич. – Каждый должен знать себе цену, пусть и малую. – Ну ладно, воеводы, прошу в дом. О появлении дружины меня оповестили заранее, так что жена успела приготовить трапезу. – Поначалу, Егор Иванович, треба разместить дружину. – То сделают и без нас. Степан! – окликнул он одного из стоящих позади казаков. – Слухаю, Егор Иванович, – подошел казак. – Займись, Степа, дружиной. Ратников в общий гостевой дом, там три десятка поместятся, коней в конюшню, напоить, накормить всех, погляди, что там с баней, должна уже растопиться. Пусть ратники парятся по очереди, в общем, ты ныне занимаешься ратью. Чтобы все были довольны. Бабы должны сготовить трапезу, то тако же проверь. Священник на месте? Ратники молиться со всеми будут, так? – повернулся атаман к Бордаку. – Так, атаман. – Ну и добре! Все? – Да вроде все. – Ну, тогда прошу за мной. В доме атаман представил свою жену Арину и сына Дмитрия лет шестнадцати. – Вот мое семейство. Была еще дочь, да померла во младенчестве. – Соболезнуем. – То давно было, но благодарю, – кивнул Басов и взглянул на жену: – Арина, в горнице все готово? – Да, Егор, кроме вина. Того не выставляла. – Пусть сын принесет водки. – Добре. Хозяин и гости поднялись в верхнюю светлую комнату, отчего она и называлась горницей и светлицей. Обстановка комнаты скромная, ничего лишнего, только богатый на иконы иконостас, зажженная лампада. У оконца, завешенного занавесью, стол с лавками по обе стороны, на столе подскатерть, скатерть, на ней в чашах, казанах разные кушанья. Больше всего рыбы разной, да то и понятно, станица у реки, но были и пироги с бараниной, с зайчатиной, с яйцами. Дмитрий, сын атамана, принес объемный кубок, чаши для питья. Поставил на середину. – Ступай к себе или помогай матери, коли нужда есть, – повелел ему атаман. – Да, батя. Сын ушел, Басов разлил по чашам хлебного вина, что готовил сам по своему рецепту, и проговорил: – Предлагаю, гости дорогие, выпить за государя нашего, царя Всея Руси и земель иных Ивана Васильевича Грозного. Выпили. Вино оказалось таким крепким, что и у Бордака, и у Парфенова выступили на глазах слезы. Атаман усмехнулся, пододвинув им ендову с квасом, малосольные огурцы и грибы. – Добрая у тебя водка, атаман! – воскликнул Михайло. – Сам делаю. Такой, как у меня, в другом месте не найдешь, потому как лично выгонял. И заправил до того закваску травами, которые только мне известны, да орехами. – Твоя водка, атаман, и без всего была бы хороша. А забирает как! Так мы и не погутарим ныне, – жуя огурец, заметил княжич. – А треба ныне-то? Завтра день будет. Утром холодного рассолу выпьете, похмелье в момент пройдет. А теперь за вас, гости дорогие! Выпили и вконец захмелели. – Как там дружина? – заплетающимся языком спросил Бордак. – В порядке твоя дружина, – ответил атаман. – Взглянуть бы надо. – Твое право, помощник отведет в гостевой дом. – Ратникам тоже вина дали? – Немного. – Не надо бы.