Иван Грозный. Сожженная Москва
Часть 86 из 93 Информация о книге
Дружина вышла из балки. Головной дозор отправился вперед. Ни сторожей, ни станиц, ни дружин русских не видать. Прошли с версту, и там только фланговые дозоры сообщили, что к дружине со всех сторон подошли ратники числом до полусотни, с востока, с запада, с юга, двумя десятками спереди. – Ну, хоть так, – проговорил Бордак и наказал: – Дружине остановиться и встать в круг для обороны. – Ты чего, Михайло, желаешь бой своим же дать? – удивленно спросил Парфенов. – Я, Василь, – вздохнул Бордак, – желаю показать нашим, что мы дружина, а не шайка какая-то и в воинском деле что-то умеем. Зарубить себя, как баранов, не дадим. Круг же позволит десяткам подойти ближе, тогда и разглядим друг друга. Отряд Бордака встал в круг, по приказу воеводы подняв вверх копья, у кого они были, и сабли, показывая тем самым, что сечи дружина не желает. Это оценил начальник пограничных отрядов. От передовых десятков отделился всадник и пошел к дружине. Вперед выехал Бордак, но недалеко, саженей на двадцать. Ратник подъехал. Остановил коня, взглянул на Бордака, спросил грубо: – Кто такой? Что за дружина? – Сам назовись, невежа, – зло бросил Михайло. – Чего? Я невежа? Да мы вас тут в капусту порубим. – Ну, это еще поглядим, кто кого порубит, – рассмеялся воевода. – Но если дернетесь, то государь с ваших начальников головы тут же посымает. Ответ озадачил гонца. – Свои, что ли? – Уезжай, мужик, и пусть твой воевода или станичный голова пришлет более сообразительного и вежливого гонца, с тобой гутарить не буду. – Другого не пришлет. – Тогда и разговора не будет. Бордак собрался уже повернуть коня, но гонец остановил его: – Погодь, воевода, или кто ты на самом деле! Ладно, извиняй, нам же неведомо, кто вы. – Что не дает тебе право вести себя, как татары на невольничьем рынке. Распущенно и нагло. – Пошто с басурманами сравниваешь? – Назовись, пока не передумал говорить с тобой. – Сторож сторожевого разъезда первой пограничной станицы Петро Дохарь. – Кто станичный голова? – Степан Иванович Громов. Теперь назовись, кто ты, и что за дружина вышла к крепости? – Читать умеешь? – А то, ученый. – Ну, тогда подъедь поближе. – Я подъеду, но гляди, наши близко. – Вижу. Гонец подъехал, и Бордак передал ему грамоту. Дохарь развернул свиток. Читал медленно, шевеля губами, видать, ученый, да не шибко. Прочитав, почесал затылок, посмотрел на Бордака и, обернувшись, махнул рукой. От передовых десятков отделились двое ратников. И это были не рядовые сторожа, судя по доспехам. Когда подъехали, старший, мужик с седой бородой и такими же волосами под шлемом, спросил у гонца: – Чего позвал, Петро? – Да вот, Степан Иванович, получается… – начал Дохарь, но осекся и молча передал грамоту седому ратнику. Тот прочитал, откашлялся и поднял глаза на Михайло: – Извиняй, боярин, не ведали, что к нам вышла особая дружина самого государя. О том известий не было. Бордак забрал грамоту, спросил: – А молви, станичный голова, пошто вы тут малыми разъездами службу несете? Вопрос удивил Громова, он пожал плечами: – Как несли прежде, так и ныне несем. – А где основная русская рать? – То, боярин, мне неизвестно, то тебе треба у воеводы крепости спросить. – Так веди к Бурунску. – Ага, только разъездам задания раздам. Громов отъехал, собрал возле себя пограничные разъезды. Говорил недолго. Вскоре они разъехались, остались три десятка станицы. – Прошу за мной следовать, – кивнул Бордаку становой голова, – боярин, до крепости дойдем засветло. Бордак распорядился, дружина перестроилась в колонну и в сопровождении ратников станицы пошла на север с небольшим отклонением на запад. Громов пристроился рядом с Бордаком и Парфеновым, с которым его познакомил Михайло. – А скажи, боярин, пошто ты про основную рать спросил? Ведь должен ведать, что обычно при нашествиях крымчаков она весной по Оке, между Серпуховым и Коломной встает, ожидая басурман с Муравского шляха. – Какого Муравского? – вспылил Бордак. – Ты что, хлебного вина опился?! Крымчаки идут по Свиной дороге, и об этом государю должно быть известно. – Ух ты! – Громов был ошарашен. – Значит, вы никаких указаний из Москвы не получали? – Не ведаю, то узнаем от воеводы крепости, сына боярского Николая Петровича Куварина. Четыре версты прошли быстро, подошли к малому городу. Бурунск представлял собой небольшую крепость, но с виду не слабую. Весь город находился внутри бревенчатой стены, на вершине отсыпанного крутого вала и окруженного с трех сторон широким рвом, с востока во рве необходимости не было, там вплотную к Бурунску подходил непроходимый болотистый лес. Крепостная стена имела три башни с воротами, одновременно служившими мостами через ров – южными Малыми, западными Степными и северными Большими, через которые шла дорога на Москву. В башнях стояли лучники, по два в каждой, остальные четыре рядом на стенах южной и западной сторон. Посреди высился храм, отражавший золотыми куполами последние отблески солнца, уходившего за горизонт. Ворота-мосты, по крайней мере Малый и Степной, были опущены, в город заезжали повозки крестьян, заходил пеший люд, на ночь мосты-ворота поднимались. Ратники станицы остановились у церкви вместе с опричниками, голова их с Бордаком и Парфеновым пошли к дому воеводы. Прибытие опричной дружины вызвало переполох среди населения города. Еще бы, в провинциальную крепость наведалась особая дружина самого царя, весть о том разлетелась по Бурунску мгновенно. Воевода вышел встречать гостей к воротам городьбы подворья. Дом его был обычным для знати среднего класса, подклеть с сенями, в которой жилые и подсобные помещения, лестница на верхнее крыльцо, сени, из них выходы в горницу, где воевода большей частью принимал сотников, напротив комнаты-опочивальни, свои с женой, сына, дочери, две небольшие гостевые. Рядом находился дом меньших размеров, но такой же по форме. Гостевой дом, где подклеть и надклеть делились на жилые комнаты, позади конюшня, довольно обширная, баня, хозяйственные постройки, сад, уходящий почти к стене восточной, наименее охраняемой части крепости. Да можно сказать, совсем не охраняемой, за той стороной смотрели ратники городской стражи с Малой и Степной башен. Рядом с подворьем воеводы подворья священника, немногочисленной знати, к коей здесь относился в основном люд торговый, остальные – хатенки крестьян, служивых людей. В крепости городская стража насчитывала три сотни ратников, наряд в десять полевых орудий с обслугой, а также три пограничные станицы. Так как крепость входила в систему пограничной службы, то служивый народ получал государственное жалованье. Днями вокруг Бурунска паслись довольно крупные стада – и отары, и табуны. Было много пахотной земли. В общем, жизнь протекала своим чередом пограничной крепости. Вышедший во внутренний двор воевода слегка поклонился Бордаку и Парфенову, ему уже сообщили о чинах воеводы и помощника особой дружины: – Приветствую тебя, боярин, и тебя тако же, княжич! – Приветствуем и мы тебя, воевода, – ответил Бордак. – Не спрашиваю, откуда путь держите, не мое то дело, интересуюсь, надолго к нам и по какой надобности? – А ты не ведаешь, воевода? – спросил Парфенов. – Нет, а что должен ведать? – искренне удивился Куварин. – Веди в горницу, Николай Петрович, – сказал Бордак, – говорить будем. – Так это запросто, да вот не треба ли дружину твою накормить, напоить, да на отдых определить? Али в ночь уйдете из крепости? – Это ты верно заметил, – кивнул Михайло. – Треба, воевода, и людей накормить, напоить, и на отдых определить, и коней так же, но так, чтобы едины они были и рядом. – Добре. Гусь! Из-за спины воеводы вырос мужичок. – Да, Николай Петрович? – Помощник мой и ключник заодно, Владимир Гусь, – представил его Куварин. Московские вельможи кивнули ему. – Коней дружины в конюшню, приставить людей к ним, что делать, ведаешь, на подворье баб срочно, пусть быстро готовят трапезу для войска московского… – наказал воевода крепости и повернулся к Бордаку: – Сколько у тебя людей, боярин? – Двадцать шесть, без нас. – Слыхал? – повернулся Куварин к помощнику.