Иван Грозный. Сожженная Москва
Часть 91 из 93 Информация о книге
– О том, друг, что жене твоей рожать скоро, а тут может произойти всякое. – Предлагаешь вывезти в вотчину? Но при подходе Девлет-Гирея нигде поблизости безопасней не будет. – Как знать. В общем, ведай, коли будет надобность, ладья моя стоит в готовности уйти по реке. – Спасибо за заботу. Но, надеюсь, мы вместе сражаться с ворогом будем и проведаем, когда наступит и наступит ли вообще случай, чтобы семью и челядь убирать из города. – Это так! Однако нас и развести могут. Так что о словах моих помни. Ключника да и всю прислугу я предупрежу, без твоих не уйдут. – Невесту брать с собой будешь? – Коли отец ее семью уже не вывез из Москвы. – Понял, – кивнул Михайло. – Ну, давай, Василь, домой тянет, сил нет! – Знамо дело, жена любимая. Езжай, удачи, Михайло! Княжич въехал во двор, Бордак проехал к себе. Его первым заметил Колька. Вот сорванец, везде успевает. – Боярин едет! – закричал он, распахивая ворота. Михайло въехал во двор, соскочил с коня, бросая служке поводья: – Приветствую, Колька! Как дела? – Какие у нас дела, боярин? Живем потихоньку. Боярыня… Договорить он не успел, показался Герасим, поклонился: – Доброго здравица, Михайло Алексеевич, вельми рад видеть тебя! – И тебе здравствовать, Герасим! А где Алена и Марфа? – А тут должны… По крыльцу уже спускалась Алена, ее поддерживала служанка, сзади Петруша. Бордак кинулся к жене и сыну, сжал ее в объятиях: – Аленушка, здравствуй, родная! – Шибко давишь, Михайло, не можно то. Я счастлива видеть тебя! Бордак опустил руки, чтобы тут же обнять Петрушу, который прижался к его ногам: – Здравствуй, отец! – Здравствуй, Петя! Михайло кивнул Марфе, и та засуетилась: – Вы, Михайло Лексеич, с супругой и сыном покуда в дом зайдите, я трапезу подогрею и принесу в горницу. – А я баню второй день топлю, как узнал от четырехпалого Гордея, что твоя дружина должна вскоре возвернуться. Щас подброшу дров и быстро готова будет. Попаришься, – сказал Герасим. – А где ты, Герасим, видел Гордея? – спросил Бордак. – Так он сам заезжал второго дня. – А ныне где, на Москве? – Точно не ведаю. Государь-то с ратью в Серпухове, может, на Оке. Должно быть, и гонец с ним, а там кто знает? – Ладно, прознаю. Занимайся. – Потрапезничаем-ка на улице, Михайло, – присев на скамью, проговорила Алена, – а то подниматься по лестнице не хочется. – А не холодно? День-то вроде теплый, но от земли еще тянет холодом. – Ничто, я одета тепло. Да и на воздухе пригоже. – Как ты, Аленушка? – Хорошо. Сейчас с Марфой хожу к повитухе, та смотрит, молвит, беспокоится не о чем. – Пошто ты к ней ходишь, я повелю, чтобы она приходила. – Не надо, родной, я должна много двигаться. – Ну, как скажешь. Подбежал Петруша, присел рядом. – Стережешь маму, Петя? – взглянул на него Михайло. – А то! – Он послушный, все, чего не скажешь, тут же сделает, и все про будущего братика или сестрицу расспрашивает, – рассмеялась Алена. – А на улице как, Петька? В обиду не даешь себя? – Не-е. Как то можно, сыну отца такого? Бордаку пришлись по душе слова отрока, ставшего ему по-настоящему родным сыном. – Ну и добре! – А ты как, родной, сполнил задание государя? – спросила Алена. – Сполнить-то сполнил, да только толку от того мало. – Что так? – встревожилась она. – Ты не волнуйся, Алена. И извиняй, я не могу тебе сказать. – Ну, и не говори. Главное, вернулся домой живой и невредимый. А на Москве дюже неспокойно. Люди тока о том и говорят, что проклятый Девлет ведет свою рать на Москву. Ране судачили, что на южные земли он направился, а потом, как гром с ясного неба, – на Москву идет хан крымский. Не ведаешь, правда то? – Правда, Аленушка, но не взять Девлет-Гирею Москву. Однако ты на всякий случай собери в суму самое необходимое, чтобы уехать. – Пошто так молвишь? – сильнее прежнего встревожилась Алена. – Может потребоваться то. Как сюда шли, видел, многие уже из города уходят, как будто беду чуют. – Но ты же сказал, царь не отдаст Москву, и потом, разве за ее пределами спокойней будет? Ведь коли татары подойдут, то обложат ее и все окрестности разорять начнут. – Василий Парфенов обещался на ладье своей вывезти, так что ты не волнуйся, но все же соберись. Уверен, того не потребуется, но след быть готовым ко всему. Подойдет Девлет, я в войсках буду, коли государь не пошлет куда еще. А ты, как почуешь угрозу, сразу же с челядью уходи на подворье Парфенова. – Так и сделаю. – Ну и добре! Подошел Герасим, доложился, что баня готова. Михайло отправился париться, Алена дождалась Марфу и наказала ей накрыть стол в летней поварне. После бани и трапезы пошли в храм, помолились. А вернувшись, застали на подворье гонца Гордея. – Гордей? Приветствую! – И тебе доброго здравия и с возвращением! – поднялся с лавки царский гонец. – Мне твой холоп поведал, в храме ты, вот сидел и ждал. – А пошто ждал? – Так не по своей воле. – То понятно. Ответствуй, Гордей, не тяни! – Государь со Скуратовым на Москву сей ночью вернулись тайно. Иван Васильевич и послал прознать, вернулась ли особая дружина или нет. Коли вернулась, то повелел тебе с княжичем Парфеновым явиться на опричный двор. – Вот как? Государь на Москве? Значит, рать русская подошла к городу? – Покуда нет, но идет скоро. – Явиться след немедля? – Как всегда, боярин, а мне наказано сопровождать вас. Да, княжич Парфенов на подворье? – Должен быть. Отдыхает, наверное.