Изменить одиночеству

— Минуточку, Арсений, — попросила Эмма. — Раз это последний разговор, скажу то, что собиралась, но не успела. Это важно. Частный детектив, который расследовал ту историю с твоими поставками, а затем с нападением на Романа, представил мне доклад. Да, все, в чем тебя подозревали, подтвердилось. Пусть для тебя это ерунда, просто бизнес, но это были преступления по любому закону. Но дело не в этом. Это прошлое. Дело в другом: я знаю точно, кто напал на Романа по твоему заказу. Фамилии, клички, адреса. Я даже могу быть свидетелем того, что они не раз выполняли твои поручения. Эти клички звучали в твоих телефонных разговорах при мне. Но мы не будем сейчас ничего предпринимать. Их просто возьмут на очередном преступлении. Это моя защита семьи. И это самое большое, что я могу для тебя сделать. Порви с ними до того. Этим советом я тебя благодарю за то, что было. Благодарю без сарказма и кавычек. Хочу, чтобы мы были в расчете.

— Благодарю и тебя за последнюю милость. У меня поправка: ты не просто жестокий человек. Ты — чудовище.

Эмма вошла в квартиру, опустила на пол сумки и сразу встретила нетерпеливый, обожающий взгляд Романа, который всегда торчал в прихожей, ожидая ее.

— Ненавижу школу, — выдохнула она.

И эти двое закрыли для всех дверь в свою историю любви, отвоеванную у людей и обстоятельств. Если для ее охраны нужна жестокость, пусть так и будет.





Не все в этом мире равны




Стас Галецкий был сыном очень красивой женщины. Настолько красивой, что это мистическим образом определило его характер и судьбу. Общество двинулось с платформы равных возможностей к станции контрастов, преимуществ и незаслуженных наград. Очень сообразительный мальчик Стас с детства понял: для того, чтобы тебя заметили, уважали, выделяли, нужно что-то вроде печати исключительности. И с ней все пойдет особым образом, не так, как у всех. Он очень рано сформулировал для себя самое жалкое и унизительное состояние: «как все», «как у людей», «толпа». Эти понятия безнадежно серого цвета. Это не жизнь. В этом не может быть ни мечты, ни подарков.

А мама Стаса, женщина простая, бедная, ничем не знаменитая, была так ослепительно хороша собой, что Стасик с детского сада стал «тем самым». Был мальчик, у которого самый богатый папа, девочка, чья мама — известная балерина, близнецы пожарного, который вынес из огня половину детского дома. И в этой исключительной компании оказался Стасик, на маму которого было больно смотреть, такой она была ослепительно красивой. Взрослые: воспитатели, другие родители, позже учителя многое говорили о Галине, маме Стаса. Это были далеко не только приятные слова и оценки, часто продиктованные завистью и подозрительностью. Но это все потом, это к Стасу отношения не имело.

Стас нес печать своей исключительности сначала бессознательно. Затем начал разумно и продуманно на нее работать. Он старался соответствовать. Он сам красавцем не был категорически. Но его внешность заметит каждый и уже никогда ни с кем не перепутает.

Стас был альбиносом. Отсутствие пигмента меланина считается вообще-то уродством. Но ангел-хранитель Стаса спас. Радужка глаз не стала бесцветной, страшной, как бывает. Глаза Стаса были очень светлого, самого светлого оттенка голубого цвета. На очень бледном лице, под белоснежными волосами и бесцветными ресницами они сияли нежно и мягко. Жили своей жизнью, сразу притягивали внимание, поражали. А потом люди обнаруживали в его глазах удивительное выражение: ум, проницательность и мудрую доброту. Таким выражением Стас был обязан безграничной материнской любви. Галина так обожала сына, что видела в нем самые идеальные качества. Она внушала ему, что это в нем есть. Преклонялась перед ним. У них никогда не было денег на репетиторов, дорогих врачей, книги и развивающие игры, но Стас сразу цепко ухватился всеми пальцами в идею собственной уникальности. Он все находил сам.

Стас никогда не был отличником, но многие вещи он знал лучше учителей. Они с матерью не могли позволить себе его стационарное обучение в институте, но Стас и не стремился к тому, чтобы убить просто так пять лет. Он поступил заочно на экономический факультет МГУ, после второго курса бросил, запомнив то, что ему казалось главным. Какую-то общую систему успеха. И сделал ставку на бизнес, в котором не очень нужны сотрудники и партнеры. Это, конечно, риелторские услуги.

Для такого дела в нем было все: способность разумно определить размеры выгоды, понимание психологии других людей и, главное, дар убеждения, влияния. Стас умел деликатно, ненавязчиво подвести человека к решению, которое в первую очередь выгодно самому Стасу. И при этом человек оставался довольным, благодарным, уверенным в том, что ему несказанно повезло.

Стас был склонен к поэзии и романтическим представлениям. Он создавал в душе красивые картины. Ведь его родила женщина-цветок. Галина отличалась от остальных женщин не только внешностью, но и невероятной нежностью, безграничной добротой. Ее глаза были необычного, фиалкового оттенка, волосы переливались пшеничным золотом, рот был похож на крупную клубнику. И такой же удивительной была ее душа: вся светилась и звенела прелестными мелодиями.

Стас в точности перенял мамину улыбку и теплый взгляд, ее эмоциональную и участливую манеру общения с другими людьми. Приятную иронию над собой. Это был самый верный путь к сердцам людей. А дальше… Дальше требовалось то, чего у мамы не было совсем. Строгий ум, жесткий отбор, верная цель, отступать от которой нельзя ни при каких обстоятельствах. Если бы у Галины было то, что обнаружил в себе ее сын, ее судьба была бы совсем другой.

В своей судьбе Стас был золотой пчелой, которая летает над цветами и собирает разного вида нектар. Цветов так много, есть и ядовитые, нет только лишних.

«Далеко не все люди в этом мире равны», — иронично-печально подумал однажды Стас, мысленно сдвигая и любимую маму с вершины собственной исключительности.

Именно эта мысль и стала его жизненным кредо. Он произносил эту фразу так мило, с доброй улыбкой, что большинству людей это казалось просто удачной шуткой.

Однажды, еще в школе, возник скандал, когда сын армянского бизнесмена услышал в словах Стаса оскорбление по национальному признаку. Он и его родители потребовали разбирательства и наказания. Мальчик утверждал, что слышал, как Стас презрительно говорил о «черных».

Тогда скандал закончился мирно благодаря маме Стаса. Галина с таким пылом и отчаянием убеждала всех, что этого не может быть, что Стас говорит эту фразу, имея в виду совсем другое. «Стасик у меня такой беленький, нежный, слабенький здоровьем, что привык побаиваться сильных ребят с более темными волосами. Это я виновата, я ему всегда говорила, что он слабее других мальчиков, потому что рожден альбиносом. По сравнению с ним все „черные“. Вот он и спасается мыслью, что не все в мире равны. Это не значит, что кто-то хуже или лучше. Просто на разных местах. И очень многие сильнее и удачливее, чем он сам».

Галина не лукавила. С ней самой жестокую шутку сыграли выдающиеся нежность и красота. С раннего детства она отбивалась и пряталась от приставаний и серьезных домогательств. Ей легче было с подобранными котятами, чем с людьми. К мужчинам возникло стойкое недоверие, мгновенно перерастающее в неприязнь. Замужество стало просто побегом от опасностей. Галина выбрала серого во всех отношениях человека, который очень быстро сбежал из ее хрустального царства. А ребенок стал странным результатом взаимоисключающих генов. И был настолько не похож на остальных людей, насколько того требовала робкая и мерцающая душа Галины.

Стас извинился с подкупающей искренностью, смешно пошутил над тем, как живется крысам-альбиносам в крысиной стае другого цвета. История лишь убедила всех в том, что он на редкость приятный человек.

Дела его на поприще купли-продажи недвижимости продвигались спокойно, без риска и спешки, без погони сразу за большим доходом. Стас понемногу откладывал деньги. А после нескольких очень успешных сделок зарегистрировал свое агентство. Кроме него, там работали еще две женщины. На самом деле он опасался контактов с другими мужчинами. И здоровье было слабое, как и говорила мама Галя, и кожа слишком тонкая, и слух обостренный.

Стас и женился по своему принципу. Он не полюбил женщину. Он ее выбрал, взвесил все «за» и «против». Антонина была старше его на семь лет, внешне являла собой противоположность маме Галине. Она была коренастой, темноволосой, с решительным и некрасивым лицом. Вторая женщина-цветок для судьбы Стаса не требовалась. В Антонине были основательность, четкость, хозяйственность и бесконечная благодарность Стасу за то, что женился, за то, что верен, добр и внимателен. Позади у Антонины был чудовищный брак со всем обычным набором. В выборе Стаса имелось только одно «против» — он не любил жену. Но это «против» было как раз и самым главным аргументом «за». Стас не хотел ни с кем делиться своей душой. Он не хотел рисковать и терпеть боль, тревогу, страх потери или разлуки.

Так прокладывал свою тропу по рытвинам и ухабам неприветливого мира слабый здоровьем альбинос, которому было необходимо стать сильнее и устойчивее многих. В деле, семье, дружеских контактах первым делом Стас старался исключать эффект неожиданности. Он обычно знал, чего от кого-то ждать лучше, чем сам объект размышлений. Свою деятельность он решительно ограничил работой только по рекомендациям. Пусть меньше, но зато вернее.

Так бывший одноклассник познакомил его с Эльвирой, врачом-педиатром. Стас и раньше встречал эту милую, интеллигентную женщину в очках, которую на улице вечно подстерегали родители больных детей. Она жила через три дома от них с матерью.

Эльвира работала в детском реабилитационном центре. Она была специалистом по аутизму. Ее кандидатская диссертация привлекла внимание ученых. Руководитель центра уговорил ее всерьез заняться докторской, дал несколько месяцев отпуска, который она не брала много лет. Эльвира оформила еще три за свой счет. Приступила к работе. И вдруг поняла, что не может сосредоточиться в городской квартире с эффектом картонных стен. С утра сосед сверху сверлит какие-то бесконечные дырки. Днем за стенкой рядом бабушка ругается с внучкой-подростком. Вечером внизу расслабляются квартиранты-молдаване после рабочего дня. Начинают красиво петь, но тут же сбиваются на крики и драки.

Эльвира была вдумчивым ученым и очень чутким человеком, восприимчивым к чужим страданиям. Ее контингент — эти маленькие жители страны Дождя, — не только нуждались в ее помощи проводника к другим людям, они сами научили доктора Эльвиру осваивать собственную тишину, находить истины там, где обычные люди видят лишь пустоту.

Эльвире нужен был домик в деревне. Самый маленький, самый дешевый, главное, чтобы ближайших соседей не видно было даже в бинокль.

Она поговорила об этом с подругой Ритой, спросила, сколько это может стоить.

— А сколько у тебя есть?

— Около четырехсот тысяч рублей.

— Хватит, конечно, — авторитетно заявила Рита. — У мужа бывший одноклассник как раз риелтор. Он говорил, что все страшно упало в цене. Нормальный кирпичный, двухэтажный дом можно купить за триста пятьдесят. Небольшую теплую дачку, наверное, и за триста он тебе найдет. Мы поговорим со Стасом и дадим тебе телефон.

На следующий вечер Стас пришел к Эльвире. Она смотрела на него с интересом. Необычный человек. Молодой мужчина, стройный, со вкусом одет, с очень странным лицом, в котором уродство смешалось с красотой, и результат производил сильное впечатление. Он хорошо говорил, у него были манеры человека, получившего отличное воспитание. Мягкая, нежная улыбка и прямой искренний голубой взгляд решили вопрос. Эльвира поняла, что это единственный для нее вариант подобного сотрудничества. Она объяснила, что требуется, какие критерии, как много зависит от их выбора. Стас прекрасно реагировал, понимал все в деталях и мелочах. Эльвира назвала сумму своих сбережений. Он сказал:

— Я понял. Посмотрю, что есть, подумаем. Есть, конечно, нюансы, которые могут влиять на цену. Я так понимаю, нам требуется, чтобы уединение и тишина не были все же непроходимой глушью? Для нормальной работы нужно и тепло, и электричество с интернетом, и вода в доме, и магазины в доступности. И какой бы крошечной ни была избушка, одинокой женщине нужны крепкий забор и хорошие запоры. Я верно все перечислил?


— Отлично. Я бы не смогла сформулировать лучше.

— Будем искать. Займусь вашим делом в первую очередь. Понимаю, как дорого для вас время.

Он вернулся с докладом через три дня. Положил перед собой план-конспект. Блистательный анализ предложений. Чего там только не было! И сколько угодно вполне достойных предложений за смешные деньги. За те, которые у Эльвиры есть. И особым пунктом была мечта Эльвиры. Крошечная избушка, та единственная, именно такая, что была ей нужна. Избушку продавал немецкий журналист, который переезжал на работу в Питер.

— Да, — мягко улыбнулся Стас. — Все, как по вашему заказу. Электричество, интернет, горячая, холодная вода в доме, ванная и туалет, кухонная техника. Соседи далеко, до магазина близко. Дворик — несколько метров в ширину и длину, зато высокие ели вокруг, высокий забор с запором. Продает вместе с почти новой мебелью из сосны.

— Боюсь спросить, сколько.

— Да, сумма не маленькая. Два миллиона. Цена адекватная вообще-то. Можно купить дом за триста тысяч, а потом убить годы, если не десятилетия на создание человеческих условий. Тянуть воду, проводить свет и все в таком роде. Рабочие, материалы. И не факт, что будет нужный результат.

— Я в отчаянии. Мне не нужен другой вариант. Понимаю, что только отобрала ваше время. Придется расстаться с мечтой о домике в деревне. У меня полгода на то, чтобы сделать работу.

— Все не так драматично, — заметил Стас. — Я еще не обсуждал ситуацию с продавцом. У меня есть для него аргументы. Главный аргумент — на такой дом нет покупателей. Люди сейчас бегут из городов для того, чтобы посадить где-то картошку и лук, разводить птицу. У людей мало денег, часто нет работы. У него штучный товар — домик для комфортного уединения на одного, у меня штучный покупатель, которого устроят сантиметры двора, отсутствие подсобных помещений для хозяйства. Подождите, Эльвира. Я просто хотел убедиться в том, что это именно то, чего вы хотели.

Еще пару дней Эльвира пыталась уговорить себя смириться с неудачей. А потом пришел Стас и скромно сказал:

— Том согласен снизить цену вдвое! Он все понял, поспрашивал в других местах. У него нет времени на поиски покупателя. Эльвира, всего миллион. Мой процент — с продавца. У вас есть четыреста, почти половина. Мой совет: поговорите со знакомыми и родственниками. Сейчас многие так делают: собирают небольшими суммами. Поверьте, это шанс.

Раньше Эльвира никогда не брала деньги в долг. Но она со Стасом поехала посмотреть на дом своими глазами, познакомиться с владельцем. Том Вайс оказался высоким худым мужчиной с ежиком жестких волос, пристальным взглядом серых глаз. Хорошо говорил по-русски, был явно очень образованным человеком. У него очень интересное, неулыбчивое лицо со строгим, не слишком приветливым взглядом. Эльвире показалось, что он даже не взглянул в ее сторону. Быстро провел по дому, все показал. Договорились, что Эльвира сообщит о решении на следующий день. Речь шла лишь о нужной сумме: удастся ли ее собрать. Если да, то дом будет ее, Стас сказал, что завтра же подготовит документы и что деньги лучше платить наличными, чтобы не возникали проверки с подтверждением источника дохода. В данном случае будет трудно и долго.

Дома Эльвира позвонила двоюродной сестре, нескольким друзьям, паре давних коллег. Все порадовались за нее, нужная сумма была собрана к вечеру следующего дня.

Последние двадцать тысяч привезла кузина Вера. Эльвира положила все деньги в антикварную супницу — наследство от бабушки. Захлопнула дубовую дверцу буфета. Это у нее сейф такой.

Заглянул Стас, показал документы. Посидели, попили чай. Поздно вечером Эльвира позвонила Тому, сказала, что все готово.

— Я очень рад, — ответил он.

Полночи Эля бродила по квартире, складывая в сумки и чемоданы книги, документы, какие-то вещи. Обнаружила массу хлама, который нужно было выбросить. Собрала в большой мешок, вышла с ним к мусорному баку, а там дворник Шамс скалывал лед с дорожки. Эля рассказала ему, что и почему делает. Он вызвался помочь. И они вместе за час расчистили завалы. Перед тем как лечь спать, Эля хотела опять пересчитать деньги, но позвонила соседка снизу, попросила вызвать ей «скорую». Так прошла ночь.

Уснула Эля на рассвете. И было ей спокойно и счастливо, как в детстве накануне дня рождения, когда точно знаешь, что тебя ждет подарок.

Утром встала поздно. Постояла под душем, выпила кофе, оделась и открыла буфет, где всегда стояла супница. Супницы не было. Ни ее, ни денег. Совсем. Ни своих четыреста, ни шестисот тысяч, которые ей дали в долг. Дыхание сбилось, сердце застыло. Эльвира позвонила в полицию, Стасу, сестре. И села ждать, без мыслей, без чувств, понимая, что пропала не только мечта о доме, но и работа.

Эльвира тонула в вязком болоте. Отчаянье, горечь, бесконечные казенные пытки с вопросами по кругу, тяжесть самой унизительной потери. И стыд. Да, именно стыд. Это из-за нее, из-за ее дурацкой мечты о домике в деревне всех знакомых, соседей, сестру терзают проверками и допросами. Даже маму больной девочки, которая в тот день зашла к Эльвире на пять минут, чтобы получить расписание занятий и тренировок, даже ее проверяют на предмет кражи.

О том, что сделка отменяется, Тому Вайсу сообщил по просьбе Эльвиры Стас.

Эля позвонила директору центра, сообщила, что отказывается от отпуска за свой счет. Дала объявления о частной помощи детям с аутизмом. А документ со своей диссертацией она больше не открывала. Это слишком много. Это слишком дорого. Она не коснется такой работы без настроения и вдохновения.

Дело о краже денег Эльвиры вел следователь районного ОВД майор Григорьев. Эля узнавала его по звонку телефона или в дверь. Она сжималась от звуков его голоса. Она теряла веру в свои возможности ответить хотя бы на один вопрос так, чтобы он понял. У него была особая логика: «Копать от забора и до обеда».

И вдруг бесконечность свинцовых дней и ночей без сна прорезал совсем неожиданный звонок.

— Здравствуйте, Эльвира. Это Том Вайс. Я осведомлен о ваших делах. Сейчас случайно оказался неподалеку. Можно прийти к вам? Есть разговор.

Он вошел в ее прихожую со своим обычным сосредоточенным и отстраненным видом. Повесил куртку на вешалку, посмотрел ей в лицо и вдруг улыбнулся:

— Вы совсем другая без очков. Домашняя и беспомощная. И глаза зеленые, как у колдуньи. Вы на самом деле ученый?

— Да. Моя тема — детский аутизм.

— Не хотите немного рассказать об этом? Меня интересует эта тема. И чашку чаю, если можно. Очень холодно.

Такого слушателя и собеседника у Эли, наверное, еще не было. Это был не деловой разговор коллег. Это было эмоциональное общение людей, которые на что-то, главное, смотрят одинаково. Тома на самом деле интересовала тема, были свои источники информации. И ему было интересно слушать Элю.

— Спасибо за доверие, — сказал он. — Очень хотелось бы следить за вашей работой и дальше. А теперь мой к вам разговор. Предложение. Вы тогда у меня сказали, что вам не нужен другой вариант дома. Вот и мне не нужен другой вариант покупателя. Я слишком любовно создавал для себя этот уголок комфорта и уюта. Мне не безразлично, кто в нем будет жить. Я хотел бы сдать вам дом на любое время, которое понадобится для сбора нужной суммы. Только за ежемесячные коммунальные платежи. Деньги мне пока не нужны. Вы согласны?

— Боже. Конечно! Сейчас позвоню Стасу.

— Нет, прошу вас, этого не нужно. Не люблю посредников. С переездом помогу. Я пока в Москве. У меня тут номер в гостинице. Жду звонка.

Весь вечер Эля не находила себе места в квартире. Носила по ней, как младенца, теплую радость в груди. Это же отмена казни! Иногда она подолгу смотрела в зеркало, в отражение своих зеленых глаз. В них был туман прошлого и неясный свет будущего.

Эля давно поставила для себя блок на входящие слова, отдаленно напоминающие комплименты. Но этот странный человек не хотел ей польстить. У него такая манера общения: он констатирует то, что видит. Это меняет дело. Что-то во всей истории меняет дело.

Поздно вечером в дверь позвонили. На площадке стоял дворник Шамс, бледный и испуганный. Он рассказал, что ходил в банк отправлять деньги семье: полторы тысячи долларов. А его схватили, повезли в отделение. Деньги арестовали. Обыскивали квартиру, нашли еще деньги, тоже изъяли. Он теперь главный подозреваемый по делу ограбления Эльвиры. Дали три дня на доказательство другого происхождения денег. Потом выпишут ордер на арест.

— Как я могу доказать? Я просто работаю, люди мне платят. Я откладываю. Не знаю не только, как их звать, даже адресов не помню. У меня в Узбекистане родители, жена и четверо детей.

— Успокойтесь, Шамс. Я все решу. Все будет хорошо.

Эльвира закрыла за ним дверь и заметалась. Что делать? Как остановить этот ужас? Григорьев должен найти вора или придумать его. Ему нужна чертова «раскрываемость»! А все, что Эля в данном случае может сказать, чтобы не посадили Шамса, это то, что она ему верит.